Рецензия на книгу «Вечная эйфория. Эссе о принудительном счастье»
«Вечная эйфория. Эссе о принудительном счастье», Паскаль Брюкнер
Издательство Ивана Лимбаха, 2011
9785890591579
Паскаль Брюкнер, лауреат премий Медичи и Ренодо, известен русскому читателю как романист ("Божественное дитя", "Похитители красоты", "Горькая луна"). Но Брюкнер и один из самых ярких мыслителей современной Франции. Он продолжает традицию французской классической эссеистики, от Монтеня до Чорана, которую так любят и ценят в России.
Каждое его эссе затрагивает проблемы, характеризующие современную цивилизацию. Тема издаваемой книги - развитие и извращение свойственного европейской культуре с XVIII века стремления к счастью. Брюкнер прослеживает, как христианская система ценностей сменилась в век Просвещения светски-гедонистической, как по мере приближения к концу XX века укрепляется культ счастья, здоровья и успешности, тиранически управляющий современным миром. Показать
«Вечная эйфория. Эссе о принудительном счастье» Паскаль Брюкнер
Объемное и многослойное эссе рассматривает понятие “счастье” в различных эпохах. Меня оно заинтересовало тем, что глубоко и всесторонне показывает трансформацию определения “счастья”, ибо эту неуловимую субстанцию каждая эпоха пыталась нанизать на крючок и рационализировать, используя доступные на тот момент средства. В итоге после чтения можно сложить все кусочки разных определений счастья в целую картину, чтобы увидеть не сочетаемые, противоречащие друг другу ответы, поиски в разных направлениях, страх оказаться несчастным, который реализуется, чем больше от него бежишь, гедонизм, самообман, героизм в преодолении, покорность в смирении и… Можно ли после разглядывания этой картины почувствовать себя счастливым?
Христианство предполагает, что счастья на Земле не существует, человек грешен, не чист и должен стремиться преодолевать в себе пороки, каяться, чувствуя себя виновным за свое несовершенство. Счастье в горних сферах и недоступно нераскаявшемуся грешнику. Познать счастье без страдания не получится. Пройдя испытания и не потеряв веру, человек становится ближе к Богу. Поэтому церковь призывать к смирению и отношению к страданиям как к чему-то неизбежному. Это способ держать власть в своих руках, используя религию как средство подавления и превращения людей в послушное стадо. Затем католическая церковь стала приторговывать индульгенциями, показывая тем самым, что счастье на одну ступеньку стало ближе и “доступнее”. Эпоха Возрождения – культ разума, тела и духа. Счастье из небесных сфер переместилось в сферы земные. В Новом времени идея прогресса заменила идею счастья, утилитаризм и прагматизм – вот составляющие разумной жизни буржуа, и одновременно с этим счастье превратилось в рутину, в обыденность, в насыщение и удовлетворение физических потребностей. “Средневековая устремленность ввысь уступила место плоской заурядности Нового времени, великая абсолютная истина – множеству мелких. Вместо жажды вечности человек борется со временем, с его скоротечностью и своим старением”.
С изменениями представлений о счастье менялось отношение к страданию. Если средневековая церковь считала его неизбежным, заслуженным и неискоренимым, то эпоха Возрождения относилась к нему как злу, как к тому, что должен и может искоренить самосовершенствующийся человек. Вот какая штука – вроде как искореняешь его из своей жизни, а меньше его не становится, вместо этого идеал счастья уходит все дальше и дальше… Ложный идеал, неправильная посылка в основе?
Если говорить о современности, нельзя обойти 60-е годы XX века, другая крайность – удовольствие здесь и сейчас, “секс, наркотики и рок-н-ролл” превратили жизнь в постоянную гонку за развлечениями. Это привело к скуке и пресыщению, бесконечная смена удовольствий – миф, фантом счастья, оно снова ускользнуло, мелькнув совсем рядом.
Брюкнер выделяет две крайности: с одной стороны – счастье невозможно на Земле, только в другом мире, страдания – это испытания, можно спастись и прийти к вечному блаженству путем искупления грехов, с другой стороны – “живи здесь и сейчас и будь что будет”, максимум удовольствий, гедонизм, хиппи, свобода как вседозволенность, протест против консервативного буржуазного уклада и…. скука, пресыщение, абстинентный синдром после иллюзорного кайфа. А посередине этого – рутина, обыденность, повседневность. И то, и другое – зависимости, представители которых активно продвигают в мир свои идеи, по механизму внушения и радикальности ничем друг от друга не отличаясь: полюс отрицания счастья и полюс избегания реальной жизни со всем ее многообразием путем пресыщения.
“Когда счастье оставалось прекрасным упоением, о нем мечтали, к нему устремляли неуемные желания. Когда же оно стало единственной целью демократических обществ, достигаемой с помощью труда, усилий и воли, то, вполне понятно, превратилось в источник беспокойства”.
Брюкнер много раз повторяет в разных интерпретациях одну и ту же мысль – чем больше человек бежит от страдания, вытесняет его, искореняет из своей жизни, тем сильнее оно стремится проявиться, тем больше человек почему-то вязнет в мелочах, превращает мелкие ситуации в большие трагедии. “Мы первое в истории общество, в котором люди несчастны только потому, что не счастливы”. Быть рабом идеи о постоянном совершенствовании – означает, что стыдно быть несчастным, когда, казалось бы, самые разные техники, вещи, тренинги, книги, “звезды” твердят о самореализации и поиске удовлетворенности собой. Соответствуй декларируемому образцу, пользуйся готовыми лекарствами, и ты обязательно почувствуешь себя счастливым, как фальшиво улыбающаяся девушка с обложки. Брюкнер отмечает, что современный человек часто беспокоится из-за того, что не чувствует себя счастливым “как надо” (как так? Все средства под рукой!), а солнечный зайчик ускользает и от гедониста, и от аскета, и от миллионера.
“Деньги как наркотик: средство избавиться от забот превращается в неотступную заботу, становится самоцелью. Отсутствие денег мучает, наличие обременяет, установить с ними нормальные отношения не получается”. Превращение денег из средства в цель и мерило счастья способствовало уходу от реализации желаний и от наслаждения доступными удовольствиями, появлению гонки за деньгами, жалоб на их нехватку и смутно или явно осознаваемого дискомфорта, будто деньги – основной критерий, по которому мифический “кто-то” измеряет чьи угодно личные достижения.
Счастье невозможно без контраста, в этом контрасте ярко проявляется полнота жизненных красок, многообразие проявлений окружающей действительности. Брюкнер призывает позволять себе быть разными: грустить, злиться, радоваться, перестать рассматривать счастье как цель. Счастье как солнечный зайчик: проскользнет совсем рядом, усмехнется, кажется, я вот-вот поймаю его, схвачу, сделаю постоянным, присвою себе, а оно раз - и исчезло, будто его никогда не бывало, лишь сладкий привкус радости жизни напоминает о нем. Оно и в улыбке младенца, и в осенних листьях, и в запахе леса, и в комплименте от незнакомца, и в волнах, которые бьются о берег, плавно набегая и уходя обратно, и в уединении, и в музыке, и в качественно выполненной работе. Находит счастье тот, кто его не ищет, так как поиски счастья – поиски собственного идеала, на которые можно затратить всю жизнь и не увидеть ценного у себя под носом, тогда как оно тут, рядом, стоит лишь приглядеться к себе и своим чувствам.
Хотя не могу согласиться с автором книги в том, что христианская идея отрицает счастье на земле, это, скорее, позднейшие толкования (читай - извращения), пытавшиеся ответить на вопрос: почему же мы в Бога веруем, в церковь ходим, а жизнь - такая? )
Но вот один из самых любимых и почитаемых христианских святых Франциск Ассизский как раз провоглашал любовь к миру и радость: они лежали в основе его, в сущности, очень простого учения, совершившего в христианской мысли Европы целый переворот. И сам Франциск, действительно, был очень радостным человеком, очень умел любить жизнь, быть счастливым, хотя в конце жизни тяжело болел, почти ослеп.
После Франциска христианство, по крайней мере, западное, уже было другим: уже нельзя было с прежней уверенностью провозглашать этот мир "юдолью слез".
Но, кстати: нераскаявшемуся грешнику подлинное счастье-то действительно недоступно...
Очень важная концепция, я для себя ее давно принял, поэтому христианская мысль о том, что без страдания счастье недостижимо, в общем-то верна, что подтверждается на практике. Забавно, что сам факт поиска счастья (смысла жизни) свидетельствует о его отсутствии. Т.е. счастлив не тот, кто может четко сформулировать свою концепцию о счастье, а тот, кто над ним даже не задумывается (возможно, даже не сможет о нем связать и двух слов), а просто Живет (с большой буквы), не ставя процесс жизни под сомнение. Несчастливый человек в моем понимании это вроде ненастроенного инструмента. Какую мелодию на нем не играй - все одно будет плохо. Стоит человеку "настроиться" (стать счастливым), тогда любые мелодии (события), как грустные так и веселые, будут звучать красиво и гармонично.
P.S. Рецензия, как всегда, блестящая, тема книги - очень занимательная. Благодарю
Во многом согласна с тобой, в то же время я считаю, что остановка и вопросы себе "счастлив ли я сейчас? чего я хочу, чего мне не хватает для счастья?" полезны и периодически необходимы. Ответы на них - толчок к изменениям, к осознанности своих желаний и целей , если только они не несут в себе функцию пережевывания жалости к себе.
Как говорил Джобс:"Последние 33 года я каждое утро смотрел в зеркало и спрашивал себя: "Если сегодня будет последним днем в моем жизни, буду ли я делать то, что запланировал на сегодня?" Так он, кстати и познакомился со своей женой, отказавшись от того, что был должен сделать.
Интересные, как и всегда мысли. Хорошая рецензия. Спасибо.)
Что за нелепые обиды, да еще и на санни роз.))
С учетом того, что я не считаю Христа Б-гом, это большой промах со стороны "обличителей".
А обидно бывает не только за мазохистов. Но и за садистов. И вообще за людей.
Не читала