Рецензия Липисинка на книгу «На солнечной стороне улицы»

«На солнечной стороне улицы» Дина Рубина

О Дине Рубиной моё окружение всегда говорило как об очень светлом писателе. И всегда улыбаясь. И когда я наконец взялась за книгу, то была несколько озадачена: всё начинается с того, как мать наносит отчиму три глубокие раны кухонным ножом. Это, думаю, все светлые книги так начинаются? Потом, по своему обыкновению, заглянула в конец и подумала, что до конца книгу не осилю.
Первая половина книги и в самом деле читалась очень тяжело. Тяжелее, наверное, шло у меня только горьковское "Детство".
Бывают книги, которые как-то наращивают, питают читателя. И вот по прочтении первой части я твёрдо было уверена, что эта книга - сплошная растрата.
Тягучее, тягостное повествование иногда сменяется простым и светлым. Но несмотря на ясность этого простого художественного приёма (когда легко героине, легко и повествованию), продвигаться в глубь истории было ужасно тяжело. Потому что в целом история жизни матери и Верки (главной героини-художницы) абсолютно чернушная. От первой до последней буквы. Это потом оказывается, что даже из этой чернушности может получиться нечто прочное и светлое, а всю первую часть надо терпеть эти океаны тлеющей дряни.
Роман построен ретроспективно (вопреки моим ожиданиям после первого абзаца), затейливо и многоголосо. Причём точка ретроспекции очень подвижна. "Голоса в романе" звучат из разных точек пространства, но голос рассказчика прошивает их все тонкой нитью с помощью простого "Я". И кажется, что в каждом этом "Я" по щепотке и от автора. А говорят все эти голоса, конечно же, о Ташкенте.
Этот город вообще самый большой герой романа - не самый главный, но именно самый большой. Сначала нравы этого пёстрого, дикого, жаркого города мучительно удручают. Потом из его полотна начинают выплывать какие-то светлые персонажи - и по сути своей они именно ташкентцы, а не кто-нибудь. Ну а к концу романа Ташкент поэтически выглаживается воспоминаниями рассказчика, а потому становится почти священным. И конечно, то, каким он предстаёт в веркином детстве, более достоверно, но все взгляды на него правдивы по-своему, да к тому же принадлежат одному человеку - автору.
Рубина сначала подытоживает, "даёт конспект событий", как сама это называет, а потом начинает разворачивать историю из этого конспекта. На этом приёме весь роман. Поскольку историй-конспектов в вериной жизни много, разворотов тоже несколько. И они перемежаются, петляют, расходятся.
И конечно, "конспект" и сама история страшно непохожи. Собственно, рассказчица сразу говорит о том, что чужие видят одно, а те, кто внутри происходящего - другое. И к концу книги это "внутри" становится всё более глубоким и неожиданным. И финал вериной истории, когда оказывается, что весь её путь - самый естественный, какой только мог быть, становится апогеем этой простой загадочности. Знаком того, что всё правильно.
Один из героев, увидев верину мать (а о ней в романе написано довольно много), спрашивает: "Но как тогда...получились Вы, Вера?". И хотя читатель (хотя бы в моём лице) сначала тоже озадачен этим вопросом, а потом он будто бы несколько разъясняется - влияние трёх мужчин, Вера очень закономерно получилась именно у своей матери. По пути одной из возможных закономерностей. Она как будто выправила искривление своего рода. И какие-то материны черты в ней прочно осели, но в другом качестве. Например, самая главная черта - не отдать своё. Но это не хищническое материно отношение ко всему ценному как к заведомо своему, а здоровая, духовная привязанность к тому, что живёт в ней самой.
Для Веры и для рассказчицы Ташкент погибает, как погибает корабль под действием океана времени. Но ведь Вера - художница. И есть в этой истории очень красивая метафора победы над смертью - жизнь города и людей в картинах, самая подлинная.
История, развиваясь, как-то ширится, растёт, легчает. В ней больше неба, воздуха, красоты, радости. И меньше грязи, грубости, страха. Именно это развитие, расширение истории и начинается во второй части. Сначала медленно, потом всё убыстряясь.
У меня очень тяжело шли отступления автора. Конечно, пропускать их было бы большим неуважением, потому что они часть художественной задачи, и я все их кротко вынесла, но было действительно тяжко. А потом только привыкнешь к ним, расчитаешься и...конец. Вчитывайся в историю вериной жизни. Прямо так, с разбегу.
Непонятно, почему проза женская - что за странная метка? По-моему, всё-таки, это проза безотносительная. А, нет. Развязка. Да, видимо, женская. Немного. И есть небольшая нотка надрывности в конце повествования - тем более заметная на прохладном, разумном фоне целой истории. И всё же это ничего не портит.
И ещё, ужасно мне не нравится обложка этой книги - именно этой, с кадрами из фильма. Она сразу какая-то персонифицированная. Не нужно - истории хватает собственного сока.
А вот финал - тот, где эпилог, по-моему, очень хорош. Большая по замыслу книга с большой аллегорией времени-потока и корабля-города нуждалась именно в авторском последнем слове. И оно вышло безошибочным.