К юбилею Александра Моисеевича Городницкого

20 марта Александру Моисеевичу исполнилось 85 лет.

Фрагмент интервью:
— Вы блокадный ребенок, чудом выжили… Когда на канале «Дождь» обсуждался вопрос, нужно ли было оставлять Ленинград…
— Я об этом очень хорошо знаю. И как же так случилось, что больше половины зрителей сказали, что нужно было сдать город? Этот вопрос и для меня больной. Но виноваты не те люди, которые так проголосовали, потому что в основном это была молодежь, виноваты мы, старики, которые не объяснили, почему этого нельзя было делать. Ведь утопическая надежда на сохранение мирного населения была абсолютно беспочвенна. Они не знали о секретном приказе Гитлера, не знали о том, что когда фашисты прорвались в августе 1941 года и уже были около больницы Фореля, практически в городе, на кольце трамвая, издан был секретный приказ Гитлера: «В город не входить во избежание потерь в уличных боях. Город блокировать, вымаривать полностью население голодом, обстрелами и бомбежками, принимать сдачу в плен только от воинских частей, гражданское население загонять обратно огнем. Всех уничтожить до последнего человека и сам Петербург стереть с лица земли». Вот был план Рейха, я сам узнал об этом только два года назад.
И мне очень грустно, что к этому мнению — сдать город, чтобы сохранить людей, — присоединились такие любимые мною писатели, как Виктор Астафьев, Людмила Улицкая, но это не меняет моей точки зрения. Взятие Ленинграда полностью изменило бы всю войну, потому что это сразу отрезало бы наш северный флот, а Кольский полуостров обрекло на такую же блокаду, и судьба войны, потери в ней были бы во много раз больше. Но есть еще второе соображение. Можно я вам изложу его в качестве стихотворения, которое я написал, как раз когда узнал об этом опросе?
Вспомним блокадные скорбные были,
Небо в разрывах, рябое,
Чехов, что Прагу свою сохранили,
Сдав ее немцам без боя.
Голос сирены, поющей тревожно,
Камни, седые от пыли.
Так бы и мы поступили, возможно,
Если бы чехами были.
Горькой истории грустные вехи,
Шум пискаревской дубравы.
Правы, возможно, разумные чехи —
Мы, вероятно, не правы.
Правы бельгийцы, мне искренне жаль их, —
Брюгге без выстрела брошен.
Правы влюбленные в жизнь парижане,
Дом свой отдавшие бошам.
Мы лишь одни, простофили и дуры,
Питер не выдали немцам.
Не отдавали мы архитектуры
На произвол чужеземцам.
Не оставляли позора в наследство
Детям и внукам любимым,
Твердо усвоив со школьного детства:
Мертвые сраму не имут.
И осознать, вероятно, несложно
Лет через сто или двести:
Все воссоздать из развалин возможно,
Кроме утраченной чести.








Прямой эфир

Все книги

Реклама на проекте

Поддержка проекта BookMix.ru

Что это такое?