Отрывок из "Бесики" А. Белиашвили: о политике и международных отношениях.
После ухода грузинских послов императрица, по привычке тучных и пожилых людей, еще некоторое время продолжала сидеть на троне, словно в кресле, как бы отдыхая. Раскинув в стороны свои пухлые руки, она вздохнула с облегчением.
- Слава богу, отделались от них, - сказала она. - Не могу признаться, что я не без волнения ожидала этой аудиенции. Мне было неприятно отказать им в просьбе, но что делать? Теперь не время вмешиваться в дела Грузии. А все же мне их жаль...
Императрица посмотрела на князя Голицына, а затем перевела взгляд на Панина.
После окончания аудиенции Панин собирался последовать за гостями, чтобы передать царевичу заранее заготовленное письмо к царю Ираклию. Он ждал ухода императрицы, которую по обыкновению сановники почтительно провожали до дверей её покоев. Но, увидев, что Екатерина не собирается уходить граф насторожился. Видно было, что завяжется неофициальная беседа о грузинских делах, и присутствие князя Алексея Голицына могло придать этой беседе нежелательное для Панина направление. Голицын слыл покровителем грузин и часто упрекал и даже уличал Панина в двойственной политике по отношению к Грузии. А сейчас, когда императрица не без колебаний отпустила Левана и Антония, Голицын мог воспользоваться удобным случаем и склонить ее в пользу Ираклия. И действительно, прежде чем Панин успел что-либо ответить по поводу сожалений императрицы, Голицын сказал:
- Осмелюсь доложить, ваше величество: положение Грузинского царства наитяжелейшее. Грузия близка к гибели. И, что особенно прискорбно, в этом, несомненно, виноваты мы. Втянув грузин в войну против Турции, мы сейчас оставляем их на произвол судьбы. А ведь так мало они просили, всего четыре тысячи солдат...
- Не в количестве солдат дело, ваша светлость, - сказал вдруг резко Никита Панин, который до этого хмурился и морщил уголки глаз, - хотя для нас сейчас и столько послать было бы не под силу...
-О, я понимаю, князь, - с улыбкой сказала императрица, - вы особенно, должно быть, недовольны, но сейчас мы ничего не можем для них сделать.
- Наши добрые намерения мы должны в первую очередь осуществлять в пользу нашего государства, - сказал Панин. - Если добродетель вредит пользе государства, это уже не добродетель, а зло. Вам, ваше сиятельство, должно быть известно, что посылка войск в Грузию вызовет излишние осложнения с Портой. Отводом своих войск мы сделали туркам некоторую уступку, чтобы удержать за собой наши завоевания на Балканах. Англия и Франция усиленно уговаривают турок на прекращение войны, твердя, что у нас начались мятежи и что туркам удастся не только вернуть утраченное, но даже кое-что отвоевать...
- Грузию она отвоюет наверное, и мы навсегда потеряем эту благодатную страну, - возразил Голицын.
- Нет, этого не будет, уверенно сказал Панин. - Во-первых, с царем Ираклием не так-то легко справиться, во-вторых, Порта не нападет на Грузию, потому что это может испортить ее отношения с Персией. А если даже Турция и выступит против Ираклия, что вообще мало вероятно, по высказанным мною соображениям, - ну, что ж, это будет именно то, что весьма отвечает нашим целям и задачам. Мы отвлечем силы неприятеля с Балкан...и то, что мы смогли сделать посылкой войск в Грузию, мы сделаем, отозвав их из нее. Сей тактический маневр похвально одобрен Румянцевым...
- Не могу не сказать, что это весьма жестоко по отношению к грузинскому престолу...-сказал Голицын и посмотрел на императрицу, ища сочувствие на ее лице.
Екатерина снисходительно улыбнулась ему, как любимцу, которому все прощают, и сказала, слегка картавя и растягивая слова:
- Князь, вы со своим русским , добрым сердцем и страстью покровительствовать всем угнетенным достойны священного сана, а не звания вице-канслера.
Голицын вежливо улыбнулся на эту шутку императрицы и, разведя руками, слегка наклонившись, сказал:
- Не будь этих черт у русского человека, вряд ли он смог бы так далеко продвинуть границы своего государства. Мы добрые христиане, а не жестокие магометане или лиходеи католики, которые именем Христа истребляют гугенотов. А на ту беспредельную преданность русскому престолу, кою проявил и проявляет грузинский царь, я, как русский человек, беря пример с вашего величества, не могу не отвечать такой же верностью этому маленькому государству...Ваше величество сами изволили сейчас высказать сожаление по поводу того, что не смогли исполнить просьбу царя Ираклия. Я по глазам царевича видел, сколько грусти...
-Ах, грузинский царевич меня просто очаровал, - перебила Екатерина. - Должна признаться, что до сих пор у меня к царю Ираклию было неприязненное чувство. Я его представляла себе грубым, злым и диким варваром. Но после знакомства с сыном у меня совершенно переменилось мнение об отце. Редко видела я такого воспитанного и образованного молодого человека. Никита Иванович, да и вы, Алексей Михайлович, - обратилась к Панину и к Голицыну императрица, - разве вы не должны сопутсвовать гостям? Их угощают в малом зале...
- Я им должен еще передать письмо к царю Ираклию, - сказал Панин, - разрешите удалиться.
Оба сановника откланялись, но Голицын, направляясь к двери, слегка задержал шаг, пропуская вперед Панина и, словно что-то вспомнив, повернулся к императрице. Князь хотел воспользоваться хорошим настроением Екатерины и сказать еще несколько слов в оправдание своих мыслей, но было уже поздно: императрица уже удалялась в свои покои, и Голицын волей-неволей последовал за Паниным.
Комментариев к заметке пока нет. Ваш комментарий может стать первым!