Всего и надо, что вглядеться

Умеем ли мы вглядываться в строки поэтов, чтобы служили они нам  мудрой подсказкой, как вглядываться друг в друга? Понимать друг друга, слышать друг друга? Стихи Юрия Левитанского удивительны по своей житейской философии - они начинаются с капли дождя и уносят за тучи раньше, чем  выглянет солнце, они утешают раньше, чем ты окунулся в печаль.

Всего и надо, что вглядеться, — боже мой,
Всего и дела, что внимательно вглядеться, —
И не уйдешь, и никуда уже не деться
От этих глаз, от их внезапной глубины.

Всего и надо, что вчитаться, — боже мой,
Всего и дела, что помедлить над строкою —
Не пролистнуть нетерпеливою рукою,
А задержаться, прочитать и перечесть.

Мне жаль не узнанной до времени строки.
И все ж строка — она со временем прочтется,
И перечтется много раз и ей зачтется,
И все, что было с ней, останется при ней.

Но вот глаза — они уходят навсегда,
Как некий мир, который так и не открыли,
Как некий Рим, который так и не отрыли,
И не отрыть уже, и в этом вся беда.

Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,
За то, что суетно так жили, так спешили,
Что и не знаете, чего себя лишили,
И не узнаете, и в этом вся печаль.

А впрочем, я вам не судья. Я жил как все.
Вначале слово безраздельно мной владело.
А дело было после, после было дело,
И в этом дело все, и в этом вся печаль.

Мне тем и горек мой сегодняшний удел —
Покуда мнил себя судьей, в пророки метил,
Каких сокровищ под ногами не заметил,
Каких созвездий в небесах не разглядел! 1976

Левитанский неоднократно декларировал, что для него «непринципиально, неинтересно… просто написать 10 или 20 вполне приличных стихотворений» — единицей измерения являлся не сборник стихов, а именно книга, обладающая чрезвычайно сложной, но целостной структурой. Первой такой книгой стал знаменитый «Кинематограф» (1970). Чередование снов, воспоминаний, «фрагментов сценария» подчинено здесь изощренному ритму, ретроспектива человеческой жизни накладывается средствами киномонтажа на извечную смену времен года.

Я люблю эти дни

Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана,
а потом все быстрей и быстрей, подчиняясь ключу, -
как в «Прощальной симфонии» — ближе к финалу — ты помнишь,
у Гайдна —
музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу
и уходит — в лесу все просторней теперь — музыканты уходят —
партитура листвы обгорает строка за строкой —
гаснут свечи в оркестре одна за другой — музыканты уходят —
скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут одна за другой —
тихо гаснут березы в осеннем лесу, догорают рябины,
и по мере того как с осенних осин облетает листва,
все прозрачней становится лес, обнажая такие глубины,
что становится явной вся тайная суть естества, -
все просторней, все глуше в осеннем лесу — музыканты уходят —
скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача —
и последняя флейта замрет в тишине — музыканты уходят —
скоро-скоро последняя в нашем оркестре погаснет свеча…
Я люблю эти дни, в их безоблачной, в их бирюзовой оправе,
когда все так понятно в природе, так ясно и тихо кругом,
когда можно легко и спокойно подумать о жизни, о смерти, о
славе
и о многом другом еще можно подумать, о многом другом. 1976

"Идея ритма давно меня занимала - начать хотя бы с того, что без ритма не существует поэзии. И в самой жизни нашей есть ритмы явные и есть трудноуловимые, однако, всю человеческую жизнь можно представить себе как целую систему ритмов»

Попытка утешенья

Всё непреложней с годами, всё чаще и чаще

я начинаю испытывать странное чувство,

словно я заново эти листаю страницы,

словно однажды уже я читал эту книгу.

Мне начинает всё чаще с годами казаться -

и всё решительней крепнет во мне убежденье -

этих листов пожелтевших руками касаться

мне, несомненно, однажды уже приходилось.

Я говорю вам - послушайте, о, не печальтесь,

о, не скорбите безмерно о вашей потере -

ибо я помню,

что где-то на пятой странице

вы всё равно успокоитесь и обретёте.

Я говорю вам - не следует так убиваться,

о, погодите, увидите, всё обойдётся -

ибо я помню,

что где-то страниц через десять

вы напеваете некий мотивчик весёлый.

Я говорю вам - не надо заламывать руки,

хоть вам и кажется небо сегодня с овчину -

ибо я помню,

что где-то на сотой странице

вы улыбаетесь, как ничего не бывало.

Я говорю вам - я в этом могу поручиться,

я говорю вам - ручаюсь моей головою,

ибо, воистину, ведаю всё, что случится

следом за тою и следом за этой главою.

Я и себе говорю - ничего, не печалься.

Я и себя утешаю - не плачь, обойдётся.

Я и себе повторяю -

ведь всё это было,

было, бывало, а вот обошлось, миновало.

Я говорю себе - будут и горше страницы,

будут горчайшие, будут последние строки,

чтобы печалиться, чтобы заламывать руки -

да ведь и это всего до страницы такой-то.

Ну, что с того, что я там был.

Я был давно. Я всё забыл.

http://www.marie-olshansky.ru/smo/levitan2.shtml