Деспотический ум и элегическая душа

"Писатель тогда только, во-первых, напишет дельно,когда не будет находиться под влиянием личного увлечения и пристрастия. Он должен обозревать покойным и светлым взглядом жизнь и людей вообще, – иначе выразит только свое я, до которого никому нет дела».И.А.Гончаров.

Удаётся ли писателю такое беспристрастие на  самом деле? Не выдаёт ли он себя хотя бы лёгким изменением интонации, например?  Возможно ли сохранять ровный спокойный  тон, говоря о разных поступках своих  героев? Начало романа "Обыкновенная  история" плавностью и размеренностью  описания хлопот в доме в связи с отъездом  Александра как будто обещает элегический  характер описания. Всё настраивает на  это под обстоятельным пером автора,который словно убеждает читателя, что  ничего особенного не происходит: просто  житейская история -- птенец оперился и  вылетает из гнезда, в котором устал от изнеженной жизни, а маменька не тот  человек, связь с которым способна  удержать. И вообще маменька для Александра  нечто вроде няньки и не воспринимается  им как образец старшего поколения, к  которому юность прислушивается, чтобы  усвоить азы жизнедеятельности. А вот  дядя, Пётр Иванович Адуев, -- совсем  другое дело. Олицетворяя образ делового  человека, дядя уже заочно становится  для Александра тем человеком, который  умеет жить и, конечно, племянник питает  надежду обрести такую же стабильность.

Линия  дядя и племянник выписана автором  филигранно. Разматывается она не спеша и подробна в некоторых ситуациях до  мельчайшей детали и интонации, хотя  поначалу автор кажется очень сдержанным  в рассказе о своих героях. Гончаров не  даёт сразу подробных характеристик ни  тому, ни другому, наметив лишь пунктиром  их ведущие качества.

А л е к с а н др :

"Его  что-то манило вдаль, но что именно – он  не знал. Там мелькали обольстительные  призраки, но он не мог разглядеть их;слышались смешанные звуки – то голос  славы, то любви: все это приводило его  в сладкий трепет".

А д у е в-с т а р ш и й:

"Он  был не стар, а что называется «мужчина  в самой поре»– между  тридцатью пятью и сорока годами".

"В  лице замечалась также сдержанность, то  есть уменье владеть собою, не давать лицу быть зеркалом души. Он был того  мнения, что это неудобно – и для себя и  для других. Таков он был в свете. Нельзя,однако ж, было назвать лица его деревянным:нет, оно было только покойно"

Как  будто два антипода, два несовместимых  существа. А если вспомнить, что дядя   вовсе не хотел встречаться с племянником,то невольно возникает момент неодобрительности по отношению к дяде:как это не хотеть увидеть родственника.Однако этот момент рассеивается, и встреча происходит. Происходит и взаимодействие, а если точнее, то взаимоговорение, оба раскрываются в диалогах. Иногда пространных, иногда  коротких. Но с каким упоением погружаешься в словесное парирование обоих. В расстановке голосов преимущество,конечно, на стороне дяди. Его хладнокровие  можно принять за равнодушие, очевидно,так и воспринимает Александр, он, готовый  к родственным объятиям, отрезвлён и  огорошен, ему непонятны дядины вопросы,картина встречи представлялась ему  иной. Не готов он к чётким ответам на  дядины вопросы ещё и потому, что нет  у него никакой конкретной цели, пока он  только сменил обстановку в надежде, что  дядя подскажет, дядя устроит, как это  раньше делала маменька. В писательскую  беспристрастность вкрадывается ирония,когда автор заставляет Александра  несуразно мямлить в ответ.

- "Скажи-ка,зачем ты сюда приехал?

–Я  приехал… жить.

–Жить?то есть если ты разумеешь под этим есть,пить и спать, так не стоило труда ездить  так далеко: тебе так не удастся ни поесть,ни поспать здесь, как там, у себя; а если  ты думал что-нибудь другое, так объяснись…

–Пользоваться  жизнию, хотел я сказать,– прибавил  Александр, весь покраснев–мне в деревне надоело – все одно и тоже…"

Так  ему потом и в Петербурге надоест, когда  ему покажется, что он уже изведал все стороны столичной жизни.

Решив  для себя, что не будет активно вмешиваться в дела Александра, Пётр Иванович не  скупится, однако, на выдачу жизненных  установок, которые Александр пытается  слегка оспорить, но убедительность дяди  подавляет эти попытки, к тому же видение  действительности дядей и племянником  различно и полярно. Тут уж и сам автор заостряет: с одной стороны -- "деспотическое  правление ума", а с другой -- "слабый организм тела и элегическая душа".

Что  же однако для жизни важнее? Вопрос  возникает естественным образом, когда  жизнь героев наполняется событиями,становится понятно, что Пётр Иванович  сам подпадает под молот своего  деспотического ума и уже готов отодвинуть  его в сторону, только бы сохранить  жизненную энергию Лизаветы Александровны  и даже старается привлечь на помощь  жене Александра, но теперь Александр,в свою очередь, как раньше проявлял своё непонимание дядя, беззастенчиво отметает  дядины усилия, поскольку ему невдомёк,что деспотизм может отступить, если  речь идёт о спасении близкого человека.Да и элегическая душа уже достаточно  почерствела. Дядины уроки успели сделать  своё дело.

Есть  в характере Александра некая прямолинейность-- он не очень глубоко вдумывается в суть своих любовных отношений: ему что  Наденька, что Юленька, он оценивает их  формально с позиций, уже внушенных  дядей, как к женщинам, неверным и неискренним. Он пережил свой первый  порыв и пока не готов к серьёзным  отношениям. На него немало повлияло и отстранённое отношение Петра Ивановича  к своей жене. Ему казалось оно эталоном.Теперь же ему не понять, изменился ли  дядя, или догмы его были лишь проформой  наставления опытного пожившего человека,чтобы укрепить юный ум. Юный ум оказался  понятливым. Он запомнил, о ком дядя  говорил: "Это всё страдальцы". И вычеркнул себя из их рядов.