Заглянуть в глаза портрету

Лесков Николай Семёнович

16февраля 1831 — 05 марта 1895

Март для нашей группы "Назад в школу" открывается книгой Н.С.Лескова "Очарованный странник". И как по совпадению для большего внимания выплывает дата памяти писателя. Писателя, не избалованного пристальным вниманием современников, да и читателей в течение последующего столетия, хотя имя его всё же было на слуху.

Не могу изменить своей привычке -- попытаться окунуться в жизнь писателя глубже его повести или романа, чтобы вычитать то, что за строками, или понять, что было не досказано. И, конечно, нахожу в первую очередь книгу его сына Андрея Лескова "Жизнь Николая Лескова". Бросается сразу в глаза деталь, о которой упоминается почти в начале книги, отношение писателя к некрологам и речам на похоронах.

“Напохоронах моих прошу никаких речей обомне не говорить. Я знаю, что во мне былоочень много дурного и что я никакихпохвал и сожалений не заслуживаю. Ктозахочет порицать меня, тот должен знать,что я сам себя порицал”.

Похороны прошли в глубоком молчании. Характер? Да, характер. За что себя порицал? Хотелось бы понять. Андрей Лесков сказал, что из всех портретов отца самый настоящий -- это портрет, созданный В.Серовым, он выглядит точно так, как живой, каким был за год до его смерти. Время портрета -- 1894 год. Всматриваясь в портрет, трудно найти предсмертную дряхлость. Но поражают глаза, в них невозможно долго смотреть, в их глубине улавливается затаённое страдание, задавленное волей. Почему-то мне кажется, что такой взгляд был у Ивана Флягина, его очарованного странника. Стихи В.Гиппиуса, написанные к портрету, по-моему звучат несколько бравурно и отдалённо от взгляда писателя.

Изчерной рамы смотрит мне в глаза

Глазамижадными лицо Лескова,

Какзатаенная гроза,

Визображенье умного Серова. В.Гиппиус(Нелединский)

Гроза мне совсем не видится. А вот впечатление Зинаиды Гиппиус от её единственной встречи с Н.С.Лесковым, высказанное в её заметках "Живые лица", более похоже на правду:

"Мыоба улыбнулись. Продолжали разговор.Уж, конечно, мне не пришло в головузавести речь о его произведениях, о том,сколько раз читаны его книги, от первыхроманов до последней, о том, какие большевсего мне нравятся и почему... Я слишкомхорошо знаю, как неприятны бываютписателю (настоящему) такие разговоры,такие... пожалуй, «приставанья» случайновстреченного поклонника.

Думаютеперь, что именно с Лесковым это былобы особенно «некстати».

Еслив разговоры что-нибудь, от моего знанияи человеческого глубокого утверждения,само проскользнуло, — тем лучше. Тогдашнееневедение мое всех душащих «реакций»и «нереакций» не помешало мне почувствовать,что большой человек этот чем-то удушен.Может быть, и озлоблен. Не знаю. В нем инаверное — измученность".

Взяла намеренно цитату выше нужных слов, чтобы оттенить деликатность Гиппиус и чтобы не показалось, что она была мрачно или не совсем благожелательно настроена к писателю.

Измученность. По-моему, именно она и затаилась в глазах на портрете. По поводу душащих реакций и нереакций, о чём говорит З.Гиппиус, так это связано с характеристикой салона, хозяйка которого принимала гостей, которых "душила" реакция. По ходу заметок Гиппиус сыронизировала, что Лесков-то как раз из тех, кого больше душит "нереакция".

Но долго смотреть в его глаза неловко и больно, и даже немного страшно.