По следам "Улисса". Часть третья. Большая

История гения, мрачного и циничного, поедающего себя и всех вокруг. Главы 4, 5 и 6

Март

Неожиданно узнаю, что идея пойти по стопам Одиссея и его сына пришла к Джойсу несколько позднее, чем к Лескову. Тот, оказывается, писал повесть «Чернозёмный Телемак», которая впоследствии получила название «Очарованный странник». Воспринимать Николая Семёновича несравненно легче, да…

3 недели спустя: я не понимаю, как расценивать то, что «Улисс» начинает меня преследовать: совпадения? или я стала обращать внимание на вещи, которые никогда бы не бросились мне в глаза? Сначала «Черноземный Телемак» Лескова, теперь Кутзее. Разве можно ожидать в книге южноафриканского писателя об австаралийцах упоминание авторки, помещающей в свой роман Леопольда Блума и его жену?

Всё тот же март. Читаю неплохую биографию Джойса серии ЖЗЛ с надеждой понять, что он за человек, зачем всё это устроил - мучает меня и других отважных людей, взявшихся за «Улисса» – и вообще, что хотел сказать-то. Я - Читатель Обыкновенный, которому не суждено до конца понять весь замысел ирландского гения. Эта мысль останавливает меня у развилки: упереться и продолжать? а стоит ли? Какой смысл в этих слабых потугах? Тем более я, имеющая возможность читать только русский перевод, несправедливо обделена. Текст Джойса не имеет никакого смысла без его слов, тех, которые он выбрал сам. Мне же предоставлено всего лишь видение и интерпретация переводчика. Каким бы хорошим он ни был, ему не дотянуться до того, кто повелевает словом, его ритмом и звучанием. Пока выбираю бороться и пишу рецензию к биографии «Гений и Читатель Обыкновенный: бесконечная история противостояния».

Глава 4

радует. Идет легко и приятно. Что это? Хитрость Джойса? Или я наконец-то присмотрелась, привыкла, приспособилась? Думаю, следующие главы ответят на вопрос. Появляется Блум, и я ощущаю, что знаю его уже давно. В принципе ничего удивительного: о нём много писал Алан Кубатиев в той самой биографии Джойса:

«Джойсу нужен герой-недохристианин, а еще лучше – язычник, при этом симпатичный читателю. Ему предстояло быть чужаком в городе католиков, но при этом быть его порождением. И Джойс начинает планомерно собирать всё, что сделает Улисса дублинцем и не сделает чужим остальному миру.»

«Блум – обыватель, но не вульгарный. Средний человек в Ирландии – это чудак; Джойс считал, что он к тому же наделён неповторимой душой. Блум создан из слияния особенных гастрономических пристрастий, сексуальных странностей, необычных интересов и влечений… При всём этом задуман Блум самодостаточным. Он видит всё, что и заурядный человек, но глубже и с большим числом ассоциаций. Превозносить его Джойс не собирается, но это одна из самых гуманных вариаций Среднего Человека в мировой литературе.»

Этот рисунок Джойс сделал, будучи практически слепым.

Рисунок художника Ричарда Гамильтона

У мыслей Блума нет границ, их никто не контролирует, они плывут, выбирая любое направление. Интересный опыт – быть читателем в голове обычного мужчины. По-моему, она ничем не отличается от женской. Разве что сексуальных всполохов больше. Желать случайную покупательницу в лавке – бедняга! Именно четвертая глава дает понять, за какие прегрешения отказывались печатать «Улисса». Даже сейчас, в век вседозволенности, некоторые строки шокируют: акт дефекации и сопровождающие его мысли Блума – это сильный приём, учитывая, что применен он был 100 лет назад. Многие спросят: зачем? Зачем читателю знать, о чём думает мужчина, сидя на толчке? По крайней мере женщины теперь в курсе, чем занимаются их благоверные, бесконечно долго заседая в отхожем месте.

Решаю всё же сравнить работу переводчика с оригиналом на примере приглянувшихся слов и их сочетаний.

warmbubbled milk – теплопузырчатое молоко (интересная находка);

A kidney oozed bloodgouts on the willowpatterned dish… - Почка сочила кровь на блюдо с рисунком из ивовых ветвей... (Почка сочила кровь на ивовый рисунок блюда – так, может, ближе к мыслепотоку? Сочила кровь – круто.);

The ferreteyed porkbutcher… - Хореглазый свинопродавец… (неоправданная калька, казалось бы, - свинопродавец, можно проще – мясник, но если вспомнить, что ferreteyed и porkbutcher – это сочинённые Джойсом неологизмы, то становится понятна вся уместность именно этих переводов, особенно стилизация хореглазый под кареглазый);

He filled his own moustashecup, sham crown Derby, smiling. – Улыбаясь, он налил себе в свою чашку, имитация фарфора Кроун-Дерби, с приспособлением для усов. (Перевод почти в два раза длиннее. Такими словами не думают: имитация фарфора, приспособление для усов. У переводчика есть в конце книги комментарии, зачем вставлять их в текст? Такие чашки так и называют – усатые.

Улыбаясь, он налил в свою усатую чашку, подделку под Кроун Дерби.)

Усатая чашка

И ещё одна больная тема: как всё-таки интерпретируется Erin – древнее название Ирландии?

В основном встречаю Эрин, но в книге «Ирландия: история страны» Питера Невилла переводчик дал вариант Эйре.

Erin восходит к имени богини Эриу. Логика подсказывает, что при переводе надо использовать женский род.

Но в «Улиссе»…

Erin’s King – Король Эрина (Король Эрины, правда, совсем не ласкает слух)

В планах пятая глава.

Вывод: мысли обычного мужчины мне интереснее, чем поэта.

Художественный приём – поток сознания.

Место:Экклс-стрит, дом 7, 8 a.m.

Присутствующие: Леопольд Блум (Альфред Хантер, дублинский еврей, Этторе Шмиц и Теодоро Майер, триестские знакомые Джойса, евреи, сам Джойс и др.), Молли Блум (Нора, жена Джойса, Амалия Поппер, дочь еврея Леопольда Поппера, недолгое увлечение Джойса, и др.), владелец пивной Ларри О’Рурк, мясник, служанка, кошка.

5 глава

пролетела незаметно. Именно в ней я осознаю, насколько гениален Джойс: делит пространство на несколько слоёв, мастерски управляя ими, перемещая перед читателем, словно декорации в театре.

Снова текучие мысли Леопольда Блума, свободно путешествующие за своим хозяином по улицам Дублина. Раскрывающие его (и самого автора в том числе) скептическое отношение к церкви:

«После этого они все чувствуют себя как одна семья, то же самое в театре, все заодно. Конечно, чувствуют, я уверен. Не так одиноко: мы все собратья… Во что веришь по-настоящему, это и существует.»

«Священник ополоснул портир, потом залпом… Вино… Им не дает… Скупятся. Святые мошенники: но правильно делают: иначе бы все пьянчужки сбегались клянчить.»

«Блестящая организация, это факт. Работает, как часы. Исповедь. Все стремятся. Тогда я скажу тебе всё. Раскаяние. Прошу вас, накажите меня. Сильнейшее оружие в их руках.»

Теперь-то я понимаю, почему дублинцы не хотели и так боялись попасть в пантеон героев Джойса. Эту догадку я выудила у мистера Блума: получив письмо от некой дамы, он не рискнул прочитать его на открытой улице, а конверт разорвал, лишь убедившись, что вокруг нет любопытных глаз. Дублин – город маленький, все всё знают и, конечно же, с удовольствием перемывают потроха друг другу. А уж если попадёшь в лапы Джойсу, то насмешек и разговоров не избежишь. К гадалке не ходи.

Камешек в огород переводчика: почему упустил из первого предложения очень важное слово, особенно для эпизода под названием «Лотофаги»?

Mr Bloom walked soberly… - … шагал собранным шагом мистер Блум (Не собранный он был, а трезвый, почти единственный в этом городе, по версии Джойса.)

В планах шестая глава.

Вывод: до 5 главы надо было прочитать «Дублинцев» и «Гамлета».

Художественный приём – тот же.

Место: улицы Дублина, церковь Всех Святых и т.д., 10 a.m.

Присутствующие: Леопольд Блум, почтовая барышня, назойливый Чарли Маккой (Чарльз Ченз), дама в шёлковых чулках, холощёные саврасы, священник, прихожанки, аптекарь, Бэнтам Лайонс.

Про

6 главу

писать не хочется. Не люблю похороны. Тем более по стилю она повторяет 4 и 5 главы. Разве что народу становится несравненно больше. И снова выскажусь по поводу перевода: на русском не всегда удаётся передать смертельное очарование эпизода под названием «Аид»:

He’s dead nuts on that. – Это словечко просто пунктик у него. (Он до смерти помешан на этом.)

Hope it’s not chucked in the dead letter office. – Ещё застрянет как неверно заадресованное. (the dead letter office – отделение мёртвых писем дословно)

В планах «Гамлет» Шекспира.

Вывод: Джойс гениален.

Художественный приём – тот же.

Место: улицы Дублина, кладбище Гласневин, 11 a.m.

Присутствующие: Леопольд Блум, еще куча народа: 11 мужчин, приехавших на похороны, среди которых отец Стивена Дедала, Чудик в макинтоше, смотритель кладбища, священник, служка, могильщики.