Здесь был Вася.. Жуковский

Это почти забавная история о том, что даже великим поэтам и писателям ничто человеческое не чуждо, а именно желание увековечить свое имя, нацарапав его на стене в общественном месте.

Эпизод 1. 1816 г. Лорд Байрон, великий английский поэт, посещает в Швейцарии замок Шильон и вдохновленный историей заключения в замке по приказу Карла III Савойского Франсуа Бонивара в 1530—1536 годах пишет поэму «Шильонский узник» .

My hair is grey, but not with years,

Nor grew it white

In a single night,

As men's have grown from sudden fears.

Поэму он пишет 27-29 июня, а в самом замке он был 26 июня вместе с другом поэтом Перси Биши Шелли. Байрон оставляет на одной из семи колонн в подземелье замка автограф. Шелли своего автографа не оставил. Можно даже представить, как он говорит Байрону: «Джордж, не занимайся ерундой. Пошли наконец наверх»

Эпизод 2. Проходят годы. Благодаря поэме Байрона Шильонский замок становится посещаемым туристическим объектом. И посетители, в основном англичане, тоже начинают оставлять в подземелье надписи с автографами на колоннах рядом с надписью «Byron».

Не удержался среди прочих и посетивший замок зимой 1832-33 г. поэт и переводчик Василий Андреевич Жуковский и увековечил на колонне свое имя рядом с Байроном. Так же поставил он свое имя рядом с Байроном и по-другому. Перевод Жуковского поэмы «Шильонский замок» на русский язык выше всех похвал.

На лоне вод стоит Шильон;

Там в подземелье семь колонн

Покрыты влажным мохом лет.

На них печальный брезжит свет,

Луч, ненароком с вышины

Упавший в трещину стены

И заронившийся во мглу.

И на сыром тюрьмы полу

Он светит тускло-одинок,

Как над болотом огонёк..

Эпизод 3. В 1836 году Гоголь, путешествуя по Европе, тоже оказывается в Шильонском замке. Впрочем, предоставим слово самому Николаю Васильевичу:

Гоголь Н. В. - Жуковскому В. А., 12 ноября (н. ст.) 1836 г.

…Прошатавшись лето на водах, я перебрался на осень в Швейцарию. Я хотел скорее усесться на месте и заняться делом; для этого поселился в загородном доме близ Женевы. Там принялся перечитывать я Мольера, Шекспира и Вальтер Скотта. Читал я до тех пор, покамест сделалось так холодно, что пропала вся охота к чтению. Женевские холода и ветры выгнали меня в Веве. Никого не было в Веве; один только Блашне выходил ежедневно в 3 часа к пристани встречать пароход. Сначала было мне несколько скучно, потом я привык и сделался совершенно вашим наследником: завладел местами ваших прогулок, мерил расстояние по назначенным вами верстам, колотя палкою бегавших по стенам ящериц, нацарапал даже свое имя русскими буквами в Шильонском подземелье, не посмел подписать его под двумя славными именами творца и переводчика «Шиль<онского> Узник<а>»; впрочем, даже не было и места. Под ними расписался какой-то Бурнашев, — внизу последней колонны, которая в тени, когда-нибудь русской путешественник разберет мое птичье имя, если не сядет на него англичанин….