Заметки о кино. "Похитители велосипедов". От расклейщика афиш к бунтующему человеку
Похитители велосипедов
Ladri di biciclette
год 1948
страна Италия
режиссер Витторио Де Сика
сценарий Луиджи Бартолини, Чезаре Дзаваттини, Оресте Бьянколи, ...
продюсер Джузеппе Амато, Витторио Де Сика
оператор Карло Монтуори
композитор Алессандро Чиконини
художник Антонио Траверсо
монтаж Эральдо Да Рома
жанр драма, криминал, ...
Награды:
Оскар 1950 год - Специальная награда за лучший фильм на иностранном языке
Золотой глобус 1950 год - Лучший иностранный фильм — «Италия»
Британская академия 1950 года – Лучший фильм.
Аннотация: «Послевоенный Рим, давно неработающий Антонио Рикки вне себя от радости — он наконец-то находит работу. Но в первый же трудовой день у него украли велосипед, без которого невозможно работать! Вместе с маленьким сыном Бруно он пытается найти в огромном городе украденный велосипед, от которого зависит жизнь его семьи…»
Приближающаяся церемония «Оскар 2012» представила повод взглянуть на былых лауреатов.
По мнению большого знатока итальянского кино Георгия Дмитриевича Богемского «Похитители велосипедов» - «лучший фильм Де Сика и лучший фильм итальянского кинематографа вообще». В своей книге "Кино Италии. Неореализм" он называет его немецким словом «Stimmung» (Настроение): «жестокое одиночество, на которое обрекает человека борьба за существование, притча о человечности, пронизанная детерминизмом и безнадежная, лишенная катарсиса». Довольно точное описание, к которому сложно что-то добавить. Да и сам фильм как жаркий полдень: ясен и бескомпромиссен, «беспощадные послеполуденные часы», как писал Жан-Поль Сартр.
И сюжетно, и эмоционально фильм прост, поскольку Де Сика не таится и не умствует. Проблематика фильма тоже не порождает двусмысленности. Вот как сам режиссер рассказывал о ленте: «как я говорил, моя цель — находить драматическое в повседневных ситуациях, поразительное — в хронике мелких событий, даже в мельчайших событиях хроники, которую столь многие считают материей, не заслуживающей внимания. В самом деле, что такое кража велосипеда, к тому же еще далеко не нового и не дорогого? для многих, для кого велосипед является единственным достоянием, кто ездит на нем на работу, для кого он единственная поддержка в водовороте городской жизни, потеря велосипеда представляет собой важное, трагическое, катастрофическое событие. Зачем выискивать невероятные приключения, когда то, что происходит у нас на глазах и что случается с самыми из нас незадачливыми, столь глубоко исполнено самых доподлинных тоски и отчаяния?». Все ясно как полуденное солнце. Однако факт автономности любого художественного произведения, многогранности и динамичности нашей жизни дает пищу для новых альтернативных и дополнительных смыслов. Как писал Бахтин М. М. «Нет ничего абсолютно мертвого: у каждого смысла будет свой праздник возрождения». Всё дело в том, что через три года после выхода фильма в издательстве французских интеллектуалов «Галлимар» увидел свет «Бунтующий человек» Камю – исследование-эссе о поиске историческим человеком конечных смыслов его существования. Витторио Де Сика не мог знать об этой работе, и итальянский неореализм создавался своими творцами, но если всмотреться в экзистенциализм Камю и идейно-художественные основы неореализма, то мы обнаружим много общего. И в контексте это философского эссе Антонио Рикки, главный герой киноленты Де Сика, из простого, несчастного, но мужественного человека вырастает в «бунтующего человека» Камю.
«Бунтующий человек» представляет собой своего рода философское исследование человеческого бунта: от первых бунтарей до последних революционеров. Первые были метафизическими бунтарями, бунтующими против Бога. Абсурдность и несправидливость этого мира питала этот бунт. Метафизические бунтари были разными, но сердцевину их мировоззрения можно описать словами Ивана Карамазова: «Я не Бога не принимаю, пойми ты это, я мира, им созданного, мира-то Божьего не принимаю и не могу согласиться принять». В XVIII веке трансцендентного Бога пытаются заменить трансцендентными принципами («Liberté, Égalité, Fraternité»), выродившимися в формальную буржуазную мораль. В итоге, в XIX веке в европейской гостиной уже лежал «труп Бога», а человеческий нигилизм, отрицающий уже не только Бога, но и ценность формальной буржуазной морали, становится на позицию «все или ничего», уповая на диалектику исторического развития. Но в XX веке Проект Революция, жертвующая настоящим ради будущего, тонет в крови и каменеет в тоталитаризме. В итоге, Камю приходит к тому, что человек, заброшенный и одинокий, в тоске и отчаянии, может найти себя только в бунте против абсурдности этого мира, создавая со всем человечеством свой мир, но основанный уже не на трансцендентном Боге, формальной буржуазной морали или принципе «все или ничего», а на самоограничении: «… бунт довольствуется относительным и может обещать лишь уважение человеческого достоинства на основе относительной справедливости. Он принимает ограничение, на котором зиждется сообщество людей. Его вселенная - вселенная относительного». И это самоограничение есть следствие простого уважения и любви к человеку, не телячьей и не божественной, а человеческой: «Будь человек способен собственными силами привнести в мир единство, имей он возможность по собственному хотению воцарить в нем честность, невинность и справедливость, он был бы самим Богом. Будь все это в его силах, не было бы надобности в бунте. Но человек бунтует, ибо ложь, несправедливость и насилие составляют, хотя бы отчасти, удел бунтаря».
Если вернуться к фильму, то мы обнаружим, что Антонио Рикки отказался от трансцендентного Бога: Церковь давно институт, а Бог молчалив. Государство отказывает ему в помощи, а братья его по злой доле не менее несчастны, а некоторые еще и озлоблены. Но многострадальный и не сдающийся расклейщик афиш не озлобляется, не становится нигилистом или революционером, требующим «все или ничего». Он становится бунтующим человеком, знающим границы своего бунта. И финал ленты есть утверждение этих границ, несмотря на всю тяготу жизни и большой искус. И если не ради себя, то ради сына Антонио Рикки останется на этой границе человеческого бытия. «Похитители велосипедов» - это гимн реальному гуманизму, гимн человеку.
К сожалению, о современности этой ленты приходится говорить, главным образом, в категориях сентиментальности и эстетики, что вполне понятно. Неореализм был духом своего времени (конец 40-х начала 50-х), но с ростом благосостояния общества напряжение спадало, а благодаря богатой потенциальной сентиментальности и мелодраматизму на его место пришел, так называемый, «розовый неореализм». В прочем, хорошо, когда кино разное и за неореализмом шло время Великого «итальянского кино». Явление «итальянского кино», мощно начатое неореализмом, было продолжено высокой трагедией Феллини, поэзией отчужденности Антониони, оперным стилем Висконти и т. д. Хотя дух неореализма еще можно обнаружить в итальянском «политическом кино» 60-х, 70-х, например, в «Двадцатом веке» Бертолуччи. Думаю, что здесь уместно вспомнить, что Де Сика в 1962 году снял адаптированную экранизацию пьесы «Затворники Альтоны» еще одного французского экзистенциалиста, в которой неореализм явно не присутствует, но есть тот высокий гуманизм, который роднит их.
Увы, большая часть сегодняшнего мира – это не «бунтующие люди», а «потребляющие люди», они бунтуют только когда нарушили их, условно, «права потребителя». Общество потребления не дышит духом бунта, оно безразличное, разобщенное, самодовольное и гедонистическое общество, и такие фильмы как «Похитители велосипедов» считываются его представителями или как сентиментальный соцреализм, или как отличный образчик эстетики старого черно-белого кино, в лучших случаях, а в худшем – вызывают скуку. Но я всё ещё надеюсь на возвращение человека к человеку в этом абсурдном мире, на стремление к единству, которое будет построено на краеугольном камне свободы и достоинства. Я все еще хочу верить, я все еще верю…
21/02/2012
21/02/2012
21/02/2012
21/02/2012
21/02/2012
21/02/2012
Это не статья, а рецензия. И цель у меня была прочитать «Похитителей велосипедов» через «Бунтующего человека». Не более. В качестве завершения я предложил свой, но не исторический, а скорее аксиологический взгляд.
Камю я не считаю историком или большим теоретиком, более того, его труд «Бунтующий человек» легко поддается критики, что и сделал Сартр и компания в «Тан Модерне», после чего дороги Камю и Сартра разошлись. Я и сам со многим не согласен у Камю, начиная от того, что существо отчасти предшествует существованию, его скачек к «реальной морали», который, довольно схож с той же формальной буржуазной моралью, с той лишь разницей, что он был убежден ,что его основания морали реальны. Но Камю определенно вдохновил меня своей книгой, в его книге огромный, пусть и нестройный заряд, она стала частью моего становления. Становления, а не конечной точкой. Более того, его подход (хотя, если угодно риторика) к оценке конечных смыслов жизни человека (экзистенциальный подход) дал мне хорошую еще одну методологию для переживания своего существования.
Я имею представление о ваших взглядах и понимаю, что Камю не ваш писатель. В ответ я могу вам сказать, что не представляю себе и не могу объяснить скачок от капиталистического общества к социалистическому и далее к коммунистическому. У меня впереди «Философия истории» Семенного, может быть современные версии марксизма меня в чем-то убедят с точки зрения реальных перспектив исторического развития человечества. Впрочем, если вас это утешит, я считаю марксизм, насколько я его знаю, одной из самых мощных и реалистичных теорий в истории человечества, особенно в его экономико-материалистической части, но скачка, еще раз, не понимаю. Не говорите сейчас про политарное общество, я о нем много слышал, кое-что читал, и, полагаю, в «Истории философии» Семенова я его еще встречу.
Хотя, безусловно, вы правы, что общество потребление – это не столько потребители, сколько производители. Но я апеллировал к потребителю, потому что хотел зафиксировать факт его сознания, а не экономико-исторические причины его возникновения. Этим самым я все-таки признаю способность быть человека критичным к самому себе, в первую очередь, а не искать причины в других.
Во всяком случае, я надеялся, что эта рецензия будет еще одним взглядом на известную картину, прочтение одного художественного произведения через другое, а не исторический анализ и критика Камю. Ну и заодно я хотел поделиться своей аксиологической позицией и переживанием этой жизни.
Несмотря на вашу критику, думаю, что мы хотим одного и того же, в конечном счете.
П. С. Камю никогда не поддерживал буржуазное общество и уж тем более не был его теоретиком. Он хотел, с историческим подходом у него не сложилось, обратиться к ценностям человека, на которых предложил оставаться. «Бунтующий человек» - это крик души, который я очень понимаю, а лучше сказать чувствую. Он ведь и сам пишет о бунте как об ощущении неправоты, когда человек чувствует несвободу, ложь и насилие над собой. Это не программа, это первоначальное недовольство. Еще раз скажу, что его переход к «реальной морали» теоретически также необъясним, сами понимаете, это не теория, а скорее переживание.
22/02/2012
Теоретиком, хочет он того или нет, оказывается всякий, кто пытается представить в тексте свой систематический взгляд на общество и человека в нём, представить своё систематизированное со-знание. Но на этом дело подобного литератора далеко не кончается. Его читают, он получает премии, он в центре внимания, он престижен, успешен и т.п. А это значит, что его взгляды становятся частью системы идей, с которой приходится считаться, его взгляды становятся частью той или иной идеологической системы. Однако, дело в том, что в соответствии со структурой общественного сознания и законами её построения никаких надклассовых или внеклассовых идеологий и тому подобных теоретических построений просто нет - не бывает в природе. Понимание этого открывает настоящие возможности для точной оценки любого деятеля. В частности, когда Вам говорят о "национальной идее" о её поисках то, в переводе на понятный язык это значит только то, что правящий класс делает заказ на обновление своей идеологии - охранительной и тем самым удобной с точки зрения интересов экономического господства, на обновление в конечном счёте системы социального обмана.
Разрыв Камю с Сартром и приход к анархическим идеям был не случаен. Именно он означал, что чисто буржуазное содержание - решение проблемы бунта и "бунтующего человека" оказалось не в пользу гуманистической сути экзистенциализма, а в пользу системы примирения с "абсурдом", то есть с наивным представлением о том, что фашизм и сталинизм - есть продукты сознательного творчества людей, а не исторически объективный процесс. Логику стоило бы искать не в природе сознания человека, а в той природе, которой она целиком подчинена, которой она полностью определена - в системе отношений собственности (как показывает марксизм), в частности, капиталистической, политарной и т.п.
И наконец по поводу того, что Камю "не поддерживал..." Судить его, как и любого другого человека на основании того, что он сам о себе думал, было бы очень наивно. Кстати, также как и судить какое-либо общество по его сознанию и внешним атрибутам (именно на этом погорел не только Камю, но и многие интеллектуалы Европы, полагая что в СССР построен тот самый социализм). Здесь приходится ставить как раз обратную задачу: объяснять эти феномены сознания надо, полагаясь на знание материальной основы общества - системы отношений собственности, системы экономических интересов, господствующих в социуме, и на знание структуры общественного сознания соответствующей этой материальной основе. В этом суть ядра теории Маркса - исторического материализма.
И ещё очень советую по проблеме "бунта" и "бунтующего человека" прочитать замечательную работу М. Лифшица, запрещённую в своё время у нас, имеющую не только необычное название и массу самых ценных открытий в рамках данной темы и настоящее исторически проверенное решение проблемы "бунта" вот здесь: http://www.scepsis.ru/library/id_184.html
22/02/2012
22/02/2012
Однако в связи со статьей, а хотел еще пару слов сказать о «Бунтующем человеке» Камю.
Вы и современники Камю не совсем справедливо называете Камю анархистом. Это не Бакунин и уж тем более не Нечаев. Камю убежден, что нельзя говорит только «нет», только отрицать, но надо говорить одновременно «да» - в это он видит истинную суть бунта. Здесь можно поиграть словами, но тем не менее. Однако его «да», это не «да» тех «паразитов», о котором говорит Лифшиц в своей статье. Это «да», которое основано на неотъемлемом свойстве человека – свободе, но не свободе, которая всему говорит «да» или «нет», а свободе, из которой вытекает самоограничение. В свободе он видит и ту сущность, которая объединяет людей в бунте, как людей, стремящихся к свободе и единству в этой свободе. Он был лишь анархистом в том смысле, что не было у него никакой теории или программы , которую, например, предлагали марксисты.
И тут мне кажется дело вот в чем. Камю не смог для себя разрешить вопрос исторического материализма, он не мог себе представить переход к социализму и коммунизму. Он полагал, что эти идеи не совместимы с природой человека, но и жить в теперешних условиях невозможно. Признаться и я, мечтающий о земном и человечном единстве и равенстве людей, разбиваюсь о трагическое неверие, не убежденность в этом. Я очень хочу поверить в историческую реальность этого, но я скорее поверю в смерть человечества, чем в возможность такого братского единства. Поэтому остается делать шаг за шагом в повседневной жизни, оставаясь на главных принципах свободы и равенства, ненасилия и правды. Причем это не толстовское непротивление насилию насилием, поскольку и сам Камю пишет о том, что «абсолютное ненасилие пассивно оправдывает рабство и его ужасы; систематическое насилие активно разрушает живое человеческое сообщество и то бытие, которым оно нас наделяет. Эти два понятия также нуждаются в самоограничении ради собственной животворности». Лифшиц ведь тоже не забывает о тех обвинениях в насилии, которые часто предъявляют активистам тех годов. Но он находит в это диалектику, что тоже понятно, хотя и не снимает ни с кого ответственности, ни с кого.
Для меня на сегодня существует убежденность в некоторых ценностях, которые, я считаю, имманентно присущими человеку, я осознаю глубокую материалистическую связь общественного сознания и отношений собственности, но я не могу убедить себя в возможности абсолютного выхода, а только смягчения, через постоянное недовольство тем, когда пропагандируется рабство, насилие и ложь. В каком-то смысле это анархизм или компромисс, но я в другое пока не верю. В общем-то, и Лифшиц в этой статье, печально констатирует проигрыш Революции, но он точно отмечает ее огромный моральный пример, который повлиял на весь капиталистический мир, совершая уступки за уступками. Да и для таких огромных переворотов к общественных формациях, требуется повсеместной подготовки сознания к этому и не насильственной, а добровольной, человечество должно к этому прийти само, тогда и получится диалектический переход. Иными словами антитезис должен быть по своей потенции равен тезису, тогда получится синтез. Но «жаль только — жить в эту пору прекрасную…»
П. С. Признаться, я завидую вам, как и многим верующим людям. Я не отождествляю вас с ними, а просто хочу сказать, что вы приобрели убежденность в исторической необходимости сиречь неизбежности единства и братства людей, а верующий верит в спасение. Личное спасение без общего спасения мне не нужно, а в историческую необходимость я пока в человечестве не вижу, хотя и очень этого хочу, и ценю те эпизоды моей жизни, когда я чувствую свободное единение людей и сотворчество жизни.
25/02/2012
28/02/2012
28/02/2012
28/02/2012
28/02/2012
28/02/2012
28/02/2012
28/02/2012
28/02/2012
28/02/2012
Это не «чумазые» бунтари Лифшица, бунт для Камю только тогда бунт, когда он не только для себя, а когда для всех. Если в бунте нет внутреннего единства и солидарности людей, а Штирнеровский эгоизм, то это не бунт, это что-то другое. Хотя, как мне кажется, это скорее вопрос терминологии, да и не научный, хотя много ли в экзистенциализме научного ))))
28/02/2012
Старый мир подступал, изменяя немного личину,
Как к нему подошло, всё, что с болью создали умы:
Высший смысл, высший центр
и предательский культ дисциплины
И названья идей... Танька, помнишь снега Колымы?
Для нас-то это звучит очень грозным предостережением, когда ЕДРО прёт знакомой капеэсэсовской дорожкой. "Бунт" - на любой вкус прямо вполощён плюрализмом партий, но одного и того же класса - вот в чём его секрет - выбирай прибежище своего "бунта". Что-то не так? Никто не подходит? Демократия не та? Увы-увы, Вам атомам остаётся только пойти и удавится от безысходности и Камю - ваш флаг - вам в руки. Верую ибо нелепо - так?
28/02/2012
28/02/2012
Кстати, если речь пошла о конкретике, в чём ваш практический взгляд на сегодняшнюю ситуацию и чем тогда такому человеку как вы заняться в этой жизни? Я имею в виду в контексте нашего разговора.
28/02/2012
29/02/2012
1) он (как и многие тогда в Европе) всерьёз полагал, что коммунистические идеи и прозрения Маркса совпадают с практикой строительства в СССР нового общества, которое сталинская пропаганда называла социализмом. Неспособность к историческому анализу, некритичность к тому, в чём совпали и буржуазная и совковая идеологии, привела к интеллектуальной трагедии многие поколения интеллигенции по обе стороны кордона. Но так думали далеко не все. Например, в содержательности сталинского "социализма" и применимости идей научного социализма к этому обществу сомневались и сторонники (Оруэлл, Эйнштейн) и противники этих идей (П. Сорокин, Н. Карсавин и др). О том, что это не социализм писал, в частности, в своём открытом письме Сталину Ф.Ф. Раскольников, и вообще многие ленинцы, но помимо них к таким выводам приходили часто независимо многие интеллигенты (А.А. Любищев). Но в том и сила идеологии - в способности убедить таких, как Камю в абсурде, в противовес возможности рационального понимания действительности.
2) При многочисленных ссылках и цитировании Маркса Камю так и не понял центральных идей Истмата. Не понял отношения между экономикой и общественным сознанием.
3) Отношение ко всем иным точкам зрения у него подгоняется под собственную уже готовую схему - отсюда многочисленные повторения в изложении, отрыв анализа от исторического материала и переход к пустым абстракциям. Читается это крайне тяжело
29/02/2012
А вот эта его фраза:
"В истории опаснее всего схемы и антропоморфические тенденции." - может быть прямо адресована Камю - именно "антропоморфные тенденции" вместо конкретного исторического анализа каждой конкретной ситуации.
Одной из любимых фраз у Маркса была такая: "Абстрактно - и потому неверно".
29/02/2012
Да, Камю можно предъявить претензии в некоторой абстрактности, но, к сожалению, он рано умер. Сложно сейчас говорить о том, что было бы дальше. Представьте, если бы он ничего не написал кроме "Постороннего", т .е. так и остался бы на этом абсурде, без выхода. Иными словами человек - это все равно неоконченный проект, пока не умрет, вот только жаль, что Камю погиб рано и неестественной смертью. И никто, думаю, не берет размышления Камю о смысле жизни и ценностях, как научно-исторический труд или программу жизни.
Кстати, хотел спросить, раз упомянули, надо ли понимать, что "Философия истории" Карсавина заслуживающий, по вашему мнению, труд? И если сравнить с Семеновской работой.
29/02/2012
29/02/2012
29/02/2012
29/02/2012
29/02/2012
29/02/2012
Десять дней прошло с момента публикации.
Лучше поздно, чем никогда.
Я согласна с Богемским и согласна с самим режиссером. А вот бунтующего человека (хоть в отпущенных рамках, хоть без них) я не нашла. Не считать же бунтом попытку украсть велосипед. Или бунт в том, чтобы принять кражу велосипеда - и со слезами отчаяния, сжимая руку сына, который только что видел унижение отца, идти домой?..
03/03/2012
Как раз, его «бунтующая» сущность скорее выразилась в его слезах, ему было стыдно за свой поступок. Но я ведь исхожу не из непосредственного образа и не из психологических установок. Ты вот увидела, что он принял кражу велосипеда. Но не в этом дело, велосипед ведь средство. Ведь он не сдался, он упорно искал свой велосипед, он сопротивлялся несправделивости и насилию этого мира, не принимал его слепых утешений, вроде гадалок или царствия небесного, он думал о семье, о своем сыне, в конце концов о человеке. И да, он показал свою слабость, вполне понятную, но и владелец велосипеда тоже оказался человеком. И в последних кадрах видно раскаяние Антонио, но Де Сика отлично и молчаливо заканчивает фильм, где он и его сын становятся одними из многих. Таких же как он. Можно в этом увидеть пессимизм и непреодолимое отчаяние, тогда кино становится сентиментальной соцдрамой, а можно увидеть солидарность и бунт. И данном случае «краденный велосипед» - это тот самый объект бунта, а тяжелая борьба за другой мир – это и есть бунт. Поэтому я не на непосредственном восприятии, а на более художественном, образном я почувствовал этот бунт. Кино не закончилось последним кадром, он говорит за ним со зрителем, он ждет от него реакции, а не переживаний, не заканчивающихся простыми мелодраматичными сантиментами.
Да, я понимаю, меня можно обвинить в ангажированности, в предвзятости, в субъективности и вычитывании своих чаяний и представлений в произведение искусства, но разве это плохо. Пусть обнажаются все смыслы, я надеялся, что кто-то разделит со мной эти взгляды, а кому-то это будет просто интересно.
03/03/2012
Но почему-то мне верится, что Бруно, который все это видит, переживает, чувствует, может стать тем бунтующим человеком, которого ты увидел в Антонио. Бруно сможет противостоять тому, что его отца сносит как былинку. Он еще маленький и, вероятно, не помнит войну, но уже прекрасно осознает, как непросто приходится человеку в его стране в послевоенные годы. Сейчас его не калечит необходимость вывернуться из кожи вон, но накормить семью, но он уже видит богатого мальчика, который не выглядит сыном трудяги, однако лопает за троих - и он это запомнит. Бруно уже знает, что такое труд. Он знает, что такое взаимопомощь и взаимовыручка. Он смотрит, что с его отцом делает отчаяние и несправедливость - и страдает вместе с ним.
И если в начале фильма Бруно копирует отца во всем, потому что тот для него идеал и полубог, то постепенно по ходу фильма это меняется. Отец был груб со стариком. Отец ударил его самого. Отец пошел пить вино. Отец пошел к гадалке. Отец поймал парня в кепке (и тут Бруно начинает действовать - приводит полицейского). Отец упускает парня в кепке. Отец пытается украсть велосипед (и Бруно бросается на его защиту)...
Бруно по-прежнему любит своего отца. Но он не уже не будет похож на него. Возможно, из Бруно вырастет тот Бунтарь, которого ты увидел в фильме.
И мне бы в голову не пришло обвинять тебя в чем бы то ни было - и тем более в вычитывании своих чаяний))) Такого рода обсуждение - когда есть ряд альтернативных аргументированных мнений - позволяет увидеть что-то новое и не распознанное сразу. Поэтому я люблю говорить с тобой о разных разностях)))
03/03/2012