О "Бесах" и идеологии мещанства у М.А. Лифшица

Михаил Александрович Лифшиц
Критики ленинизма в реакционной литературе Запада часто обращаются к "Бесам" Достоевского. Этот роман, задуманный как памфлет против революционной России, содержит некоторые портретные черты нечаевщины. Достоевский не только изучал эту среду по судебным отчетам, он хорошо знал ее изнутри, ибо следует верить признаниям великого писателя: он сам мог бы стать нечаевцем. Но критика Герцена глубже критики Достоевского, она очищает и углубляет мысль, не толкая ее в старое болото.

Автор "Бесов" с искренней яростью казнил своеволие своих героев, переходящее в деспотизм по отношению к большинству. Но здесь его анализ останавливается, уступая наплыву реакционных идей. Даже второе крещение в уме гениального человека не может избавить такие идеи от полного ничтожества. О деспотизме революции шумели аристократы и либералы еще со времен Конвента. Все, что задевало их интересы, они называли деспотизмом, и принять участие в этом хоре было падением для такого писателя, как Достоевский. Ошибка его не в том, что он по-своему хотел отречься от нечаевщины,- портрет, написанный им, отчасти соответствует оригиналу, местами он сбивается на лихорадочно набросанную карикатуру, а в других местах сатира уступает самой реальности. Нельзя также ставить в вину писателю то, что является его громадной заслугой, а именно самую постановку вопроса, так глубоко задевающую мысль человечества и полную серьезного смысла. Ошибка Достоевского - в попытке отождествить уродливую тень старого общества, упавшую на революционное движение, с этим движением. За это великий писатель наказан: все продажные шкуры ретроградных направлений, толкующие о тоталитарности Октябрьской революции (не говоря о дураках, которых не сеют, не жнут), ныне держатся за фалды его старомодного сюртука. (выделено мной - Ч., написано в 70-е годы, но, увы,именно так и случилось ещё и в 90-е - ничто не ново - про тех "которых не сеют, не жнут", которым репродуктор масскульта точно сообщает содержание их "убеждений" - коммунистических в одни времена, демократических - в другие. Стоит отметить, что теория т.н. тоталитаризма - идеологическая чепуха; именно такой точки зрения на тоталитаризм придерживается, например, современный исследователь германского фашизма Норберт Фрай, автор книги (см. рецензии) Государство фюрера)

В борьбе с мещанином бунтующим, пришедшим к бакунинской идее всеобщего разрушения, Достоевский вступает в союз с рутиной мещанства старого, казенного и церковного. Критика Герцена глубже, ибо он видит, что серьезной разницы между двумя видами мещанства нет. От крикливой революционной фразы до лампадного масла расстояние не так велико. Это два крайних пункта колебания одного и того же маятника. В своих критических замечаниях против всеобщего разрушения Герцен не забывает отметить родство этой идеи с психологией царской казенщины. Бакунинское "казенно-бюрократическое устройство уничтожения вещей" кажется ему какой-то белой горячкой (30, кн. 1, 144-145, письмо к Огарёву от 2 июля 1869 года).
...
Однако Достоевский показал, что нечаевщина может служить темой для романа с очень широким захватом. Правда, гениальный автор "Бесов" доказал одновременно, что нечаевщина - действительно монстр, возникший и всегда возникающий на перекрестке двух миров, но всем своим существом принадлежащий именно старому обществу как его собственная дьявольщина, его негативная анархическая сторона. В истории часто бывает, что та или иная карикатурная выдумка неожиданно "моделируется" реальными фактами. Судебные отчеты по делу какой-нибудь Патриции Херст (да и многое другое) показывают, что "Бесы" - не простая выдумка, а, скорее, туманное предвидение одной из возможностей массового производства монстров, в XIX веке еще невозможного.
1970-1976 гг. М.А. Лифшиц
Читая Герцена
из кн. Мих. Лифшиц. Собрание соч. в 3-х томах. т.3. с. 69.

«...некий маленький чумазый, число ему миллион»
(Ленин В.И. Полн. собр. соч.т. 36, с. 264.)

В другом месте (Нравственное значение Октябрьской революции) М.А. Лифшиц окончательно отводит претензии критиков Октября на "родственность" бесовщины с великим народным движением:

«Восходящей силе всё помогает, – писал Герцен, – преступления и добродетели; она одна может пройти по крови, не замаравшись, и сказать свирепым бойцам: «Я вас не знаю, – вы мне работали, но ведь вы работали не для меня»...

Трагедия прежних революций состояла в том, что они поднимали волну общественной солидарности лишь до известной черты. Дальше начинался уже неминуемый в прежних незрелых исторических условиях, более или менее резко обозначенный отношениями классов разрыв между революционной властью и неудовлетворённой массовой энергией. По мере того как эта власть незаметно заражалась казёнщиной старых государственных учреждений, единство общественной воли падало, переходило в равнодушие большинства и вражду к непрошеным благодетелям.

... поток ретроградных настроений, уход в личную жизнь, возвращение к богу – вот обычный исход таких обратных движений. Религия праздновала победу. Но торжество её с внутренней точки зрения – вовсе не торжество. Ведь истинная нравственность состоит в том, чтобы создавать условия подлинного единства людей, неспособного обернуться дьявольским раздором и взаимным утеснением...

Существует также связь революционной эпохи с нравственным кризисом современности. Но связь эта другая, прямо противоположная той, которую указывает мысль, разъединяющая хороших, добрых, культурных людей и массу звероподобных поклонников грядущего Хама.

Читайте Монтеня, Пушкина, Толстого… Нет большего хамства, чем презрение к народу. Народ и толпа не одно и то же. (выделено мной - Ч.) Народы создают великое сплочение революции, тогда как толпа, руководимая демагогами, его разлагает и губит. Движения, подобные фашизму, превращают народ в толпу; движения подобные Октябрьской революции, поднимают толпу до уровня народа. Это два противоположных потока сил, мировая борьба, перед которой битва Ормузда и Аримана – незначительный эпизод.

Не исторический подъём народных масс к самостоятельной деятельности, а те плотины, которые возникли перед этим движением на его пути, – действительная причина всех нравственных сдвигов, пугающих ум. Кто не желает иметь дело с иррациональными силами и демоническими инстинктами, тот должен стремиться к тому, чтобы эти плотины были устранены. Скажем более прямо: всё, что способствует освобождению скованной энергии людей, нравственно и хорошо; всё, что задерживает это движение казённым забором, в том числе и казённой проповедью добра, вызывающей в ответ демонический протест обманутой совести, всё это безнравственно и дурно.

Между тем после Герцена и Достоевского именно Ленин, и притом в явлениях громадного масштаба, раскрыл удивительные изломы психологии взбесившегося обывателя, больного манией величия ничтожного Фомы Опискина и вообще маленького чумазого, имя ему миллион.
...
Чудес в истории не бывает, но в ней бывают великие повороты, иногда неожиданные и настолько богатые историческим содержанием, что они могут казаться настоящим чудом. Невыносимость мировой казармы создала в наши дни громадную массовую силу, пугающую обывателя и действительно чреватую большими бедами, если она не получит свободного выхода. Но эта сила является также великой надеждой человечества. Она способна порвать кровавую сеть международных несправедливостей, поднять людей над уровнем их борьбы за преимущества, карьеру, существование, сплотить их в большинстве, несмотря на все различия, единой волей к светлой деятельности. Это возможно. Хотите видеть пример такого чуда? Взгляните на Октябрьскую революцию."

Совершенно прав Лифшиц. Ведь нельзя забывать, что Ленин, удивительно прагматичный и чуткий политик, что отмечали буквально все его политические противники, не мог не заметить и не знать подлинной силы бесовщины - порождения старого классового мира, так хорошо известного с точки зрения психологии Достоевскому, но совершенно не известного писателю, в отличие от политика Ленина, с точки зрения того, что называется в социологии классовым анализом.
Наивно было бы думать, что старый классовый мир простит революции и революционерам, даже из дворян, их иллюзии, их убеждения, их незрелые попытки освобождения народной энергии и воли. Может кто не знает, как "при Николае I после разгрома небольшого слоя дворянской интеллигенции лицо помещичьего класса обернулось страшной харей Собакевича или сладкой физиономией филантропа Манилова" (М.А. Лифшиц)? Как ещё со времён Маркса после каждой кровавой европейской (!) расправы над рабочими у позорного столба его идеологический репродуктор твердит своё и всё то же: "Вот вам ваш социализм!" - прямо из середины 19 -го века? Что же говорить о том, что и в нашем "будущем" классовая идеология современного мещанства платит великому прошлому неизменно - "привилегией ненависти" (М.А. Лифшиц).
Когда-то Наум Коржавин точно указал на подлинное происхождение совковой бесовщины:
.

"Старый мир подступал,
изменяя немного личину.
Как к нему подошло
всё, что с болью создали умы:
Высший смысл.
Высший центр.
И предательский культ дисциплины,
И названья идей...
Танька, помнишь снега Колымы?
Танька,
Танечка,
Таня!
Такое печальное дело!
Как же ты допустила,
что вышла такая беда?
Ты же их не любила,
ведь ты же другого хотела.
Почему ж ты молчишь?
Почему ж ты молчала тогда?
Как же так оказалось:
над всеми делами твоими
Неизвестно в какой
трижды проклятый
месяц и год
Путь открытый врагам -
эта хитрая фраза: "во имя" -
Мол, позволено всё,
что, по мысли, к добру приведет.
Зло во имя добра!
Кто придумал нелепость такую!
Даже в страшные дни!
Даже в самой кровавой борьбе! -
Если зло поощрять,
то оно на земле торжествует -
Не во имя чего-то,
а просто само по себе."

Н. Коржавин. Танька

Комментариев к заметке пока нет. Ваш комментарий может стать первым!

Ваше сообщение по теме:

Прямой эфир

Все книги

Реклама на проекте

Поддержка проекта BookMix.ru

Что это такое?