Интервью с Томасом Плетцингером

..собственно, после которого и захотелось почитать книгу, за что спасибо Суфьяну Стивенсу, ибо гуглился мною изначально он.



Суфьяша:


Томас:



(перевод мой, оригинал здесь)

«Похороны собаки» Томаса Плетцингера, увлекательная история поиска и потери, совмещает физическое и умственное неспокойствие персонажей с традиционной европейской неторопливостью. Несмотря на марафон через континенты, прошлое и настоящее, книга описывает состояния «просто бытия» героев – не совсем праздного, но и не продуктивного. Дезориентация превалирует, когда автор размышляет о двух величайших загадках жизни: любви и смерти. Дебютный роман Плетцингера вознес его в передовые ряды новой немецкой прозы и будет опубликован на английском языке этой весной (2011г.). Когда BOMB обратился к Плетцингеру с просьбой об интервью, он пожелал поговорить с музыкантом Суфьяном Стивенсом, который косвенно повлиял на создание этой книги – а именно тем, что внушил автору определенное состояние мысли своими песнями. (Плетцингер постоянно слушал альбомы Стивенса, когда писал Funeral for a Dog.) Существует очевидная близость между работами двух художников: интерес к симфоническому, к сопереживанию, и «смелость быть чувствительным» - итог, к которому главный герой Плетцингера, писатель, приходит к концу книги.
Плетцингер и Стивенс впервые пообщались посредством Skype, будучи в дороге. Их разговор переходит от недостающих конечностей к хип-хопу и, несомненно, будет продолжаться в той или иной форме.
—Sabine Russ

Т.П. Алло, Гонконг? Звоню из местечка под Кёльном.
С.С. Алло?
Т.П. Отлично. Очень рад говорить с вами.
С.С. О, это чудесно, все эти современные технологии.
Т.П. У вас была возможность почитать мою книгу?
С.С. Я еще не дочитал, читаю несколько книг одновременно.
Т.П. Что еще читаете?
С.С. Только что закончил мемуары Патти Смит о ней и Роберте Мапплторпе
Т.П. Понравилось?
С.С. Обожаю Патти Смит. Она превосходна. Как исполнитель, она настоящая социально-энергетическая сила, преодолевающая всякие рамки. Ее выступления всегда вдохновляют меня. В ее книге мне понравились всякие забавные анекдоты из жизни, история, все мелкие детали. У них с Робертом были прекрасные симбиотические и дружеские отношения. Книгу стоит прочесть, просто даже чтобы подсмотреть, что происходило на сцене Нью-Йорка 70-х. Это был конец эпохи Энди Уорхола.
Т.П. Я тут переводил сборник стихов американского поэта Джеральда Стерна на немецкий. Слышали о нем?
С.С. Да.
Т.П. Ему сейчас 85. В прошлом году я пригласил его в турне по Германии, и мы организовали серию встреч, одну из них в Кёльне, на литературном фестивале lit.Cologne. Когда мы в Джеральдом Стерном заселялись в отель, там была Патти Смит. Со всем своим антуражем. Она была звездой фестиваля. Она показалась мне очень харизматичной. Дж. Стерн подошел к ней, похлопал ее по спине. Они поболтали немного, она была очень мила. Стерн и Патти Смит говорили об Уорхоле, кстати. Стерн вырос в Питтсбурге и знал Уорхола в те времена. Когда Уорхол уезжал из дома, именно Стерн отвозил его на вокзал.
С.С. О Боже.
Т.П. Уорхол собирался стать коммерческим художником для какой-то обувной компании в Нью-Йорке. Ну вот Стерн и подвозил его до вокзала. У Уорхола были сумки и одна картина с собой. Он подарил ее Стерну за то, что тот подвез его.
С.С. Не может быть!
Т.П. Потом Стерн пошел домой и отдал ее матери, а она сказала: «Что, этот Уорхол, этот прыщавый полячишка, умеет рисовать?» А потом она выкинула эту раннюю картину Уорхола. (смеется). Стерн всегда говорит, что это история о том, как он потерял свой первый миллион.
С.С. Да, это печально. Ну, знаете, деньги бы все равно не принесли ему добра. Поэты должны быть бедными.
Т.П. Да-да. Но не то, чтобы он был реально бедным (смеется). Вы живете в Бруклине, так? Вы уже добрались до Нью-Йоркских глав моей книги?
С.С. Да. Было здорово увидеть упоминания автострады Бруклин-Квинс (BQE).
Т.П. Ну да, мой персонаж Свенссон и его собака идут в Уильямсбург и через Гринпойнт на BQE. Я сам жил на Лоример и Скиллман, совсем рядом с BQE, через дорогу от бара, который назывался Юнион Пул. Знаете его?
С.С. Да, Юнион Пул стоит прямо на автостраде.
Т.П. Ну вот, по моему замыслу мои персонажи живут на этом углу улицы. Как раз над магазином на углу. В реальности там нет магазина. Я его выдумал для книги.
С.С. Вы писали книгу, когда жили в городе, или уже после?
Т.П. Я жил в Нью-Йорке с 1999 по 2001, но тогда я не писал книгу. Я вообще не писал в то время. Я написал ее несколько лет спустя, в основном в 2007-м. Кстати, я слушал ваш альбом BQE вчера. Вчера вечером, точнее. Я включил его за ужином сестре и ее детям. Они как-то не очень прониклись.
С.С. Наверное, BQE не слишком хорош для пищеварения.
Т.П. Наверное. Двое маленьких детей хотели песен, а это было все равно что слушать Вагнера в пробке на уродливом шоссе. Они хотели сахара и историй, а мы твердили им, чтобы они слушали внимательней. Сестре было вообще трудно что-то расслышать, не говоря уж о том, чтобы понять музыкальные отсылки на архитектуру, градостроение и развитие, странности и Роберта Мозеса. (смеется) А вообще, я хотел спросить, как вам показались мои главы о Нью-Йорке. Я ведь писал их с мыслью о немецкой аудитории изначально.
С.С. Мне действительно пришлись по душе многие отсылки. Вообще у вас там такая лингвистическая какофония. Персонажи в романе совсем потеряны, это очень напоминает физический ландшафт Нью-Йорка. Особенно этот район в Бруклине, около автострады, где пересекаются улицы. У вашего повествования такая же форма, повествование накладывается на повествование. Там несколько временных отрезков пересекаются в одной истории.
Т.П. Да, для персонажей это время смятения. Это ведь 11 сентября. Мне не хотелось рассказывать историю, где люди с легкостью принимают решения. В то время все принимали какие-то решения, что делать, что не делать – изменить жизнь, переехать, возненавидеть арабов и т.д. Люди принимали решения и двигались в одном направлении. Мои персонажи этого не делают. Я чувствовал, что это является знаком времени больше, что что-либо иное – им приходилось двигаться взад и вперед, много говорить, как о бессмысленных, так и об очень интересных вещах. И им приходилось напиваться, потому что они не могли принять решения.
С.С. Интересно, что вы помещаете именно этих людей в такую глобальную катастрофу. Они такие противоречивые. В этих персонажах есть какая-то эмоциональная анархия, они не пытаются как-то противостоять такому, действительно, серьезному событию. Вместо этого, они словно близорукие, могут видеть лишь то, что находится у них перед глазами и с трудом выкарабкиваются, продвигаются с места на место, с момента времени в следующий момент. Это даже становится сюрреалистичным. В какой-то момент там даже собака начинает говорить.
Т.П. Ага.
С.С. А так как повествование сюрреалистично само по себе – все пьяны, употребляют наркотики, или просто слоняются вокруг – кажется очень естественным, кто собака начинает говорить (смеется)
Т.П. Да, собака там, можно сказать, как клей (смеется). Этот пес – то, что не позволяет всему развалиться. Пёс высказывает мнение или свои мысли обычно, когда все пьяны. Вот тогда он обретает способность говорить. Позже в книге он действительно говорит и выражает свою мудрость и всю боль, что он пережил. Он реальный персонаж книги, а не просто пёс.
С.С. То есть пес становится пророком, в каком-то смысле, духовным наставником.
Т.П. Именно. Вы уже дочитали до места, где ему ампутируют лапу?
С.С. Я дочитал до эпизода, где Туули чистит рыбу и вспоминает, как ампутировала лапу собаке. Но до самой сцены я еще не дошел. Я безнадежно отстал. Мне надо дочитать и перезвонить вам. (смеется)
Т.П. Да ну, не стоит беспокоиться. Мне приятно поговорить о половине книги. Это часто происходит, но люди всегда – до той или иной степени – притворяются, что это не так. Поговорим о незаконченном.
С.С. Вся моя жизнь – это история незаконченных проектов и недочитанных книг.
Т.П. Правда?
С.С. Да, никогда не довожу ничего до конца.
Т.П. Я иногда заканчиваю что-то, но по сравнению с тем, сколько я начинаю, это просто позор. (смеется). Но именно так все и работает, как думаете? Начинаешь больше, чем заканчиваешь.
С.С. А как вы определяете, что закончили?
Т.П. Книгу? На самом деле, предполагается, что я ее закончил, но на самом деле нет. Вероятно, я еще не скоро ее закончу. В следующем романе будут эти же персонажи.
С.С. О..
Т.П. Я не хотел, чтобы они ушли и покинули меня. Туули, которая изучает медицину в Funeral for a Dog, будет доктором, хирургом, в следующем романе. И будет ампутировать ногу моего персонажа – снова.
С.С. О Боже.
Т.П. Но этому персонажу 85 и Туули занимается его ногой как хирург. Звучит ужасно, но она хороший врач.
С.С. Откуда это увлечение ампутированными конечностями?
Т.П. Знаете, в Германии все молодые люди должны пройти обязательную службу в армии или соответствующую гражданскую службу. Можно работать в больнице, или заниматься с детьми, или заботиться о пожилых. Все должны что-то делать, так? Я не хотел идти в армию, поэтому сперва я работал с детьми, а потом с пожилой женщиной. Я ее навещал каждый день, помогал, чем мог – стриг ногти, ходил в магазин, кормил ее попугая – всякое такое. Кроме высокого давления, проблем с сердцем и диабета у нее воспалился палец на ноге. Все эти болячки не убивают тебя быстро, но действительно причиняют страдания. Из-за диабета у нее началась гангрена. Сперва ей ампутировали палец, потом часть стопы, потом всю стопу, потом ногу до колена. Она оставалась сильной или просто притворялась, хотя она физически начала исчезать. Это казалось мне ужасным, конечно, но и увлекало в то же время. Я подумал, что однажды могу использовать этот опыт для моей книги.
И в итоге я использовал его для собаки в Funeral for a Dog. Я еще хотел, чтобы у собаки было имя из трех букв, а сперва его звали Лула – он был полицейской собакой в Бразилии. Потом ему отстрелили одну ногу и он стал Луа – трёхногий, говорящий пёс – любитель пива.
С.С. Значит, потерял ногу и букву.
Т.П. Да, ему отстрелили букву.
С.С. Я видел трехногих кошек и собак. Они ведут себя так, словно у них всё на месте. Трехногая собака не кажется трагедией.
Т.П. Они действительно быстро бегают на трех лапах. Когда они несутся на полной скорости, даже не заметно, что одной лапы не хватает.
С.С. Людям гораздо тяжелей, а животное остается в норме, несмотря на неполноценность. Вы пишете в книге, что собаки не испытывают фантомной боли.
Т.П. Точно. Собаки не испытывают также ностальгии и меланхолии. Люди так печалятся и ностальгируют, так что моя следующая книга – это грустный рассказ о недостающей ноге. Я расскажу о человеке, пережившем ампутацию. Даже когда его ногу еще не отрезали, он уже думает обо всем, что он мог делать, когда у него была нога, и обо всем, чего ему будет не хватать. Биография ноги.
С.С. Кажется, что персонажи-люди в Funeral for a Dog все переживают фантомную боль. Хотя у них-то все на месте, они испытывают беспокойство о том, чего им не хватает и тоскуют по прошлому.
Т.П. Да, это то, с чем им приходится справляться, так? Они живут в руинах, по сути. А Свенссон буквально живет в руинах – разваливающийся дом с дырами в крыше, окруженный мусором. Все по-своему справляются с собственными руинами и поломками, разрушенными семьями. Вот о чем эта книга. Разные части – Нью-Йорк, Бразилия, Финляндия, Италия – все сходятся в одной точке и становится понятно, что все персонажи справляются со своими руинами.
С.С. Несмотря на все передвижения.. а там много географических перемещений, смен ландшафтов, стран и континентов.. Это беспокойное движение противопоставляется статической деконструкции руин, легкость движения против тяжести руин. Как вы вместили все это в книгу?
Т.П. Ну, персонажи движутся, пытаются найти место, которое смогут назвать домом. А потом этот парень Свенссон решает, что путешествовать не такая уж хорошая идея, и пытается где-то осесть. Он поселяется в месте, с которым связана трагедия, где его друг, загадочный Феликс, умер. Он живет в лодочном сарае на озере и никуда не движется – чтобы посмотреть, каково это. Технически это монтаж. Вы прыгаете с главы на главу, меняются места от страницы к странице, от абзаца к абзацу. Наверное, это немного путано. Но я хотел, чтобы и для читателя это было всего рода путешествие.
У вас там ребенок плачет?
С.С. Да, это мой племянник, двухлетний сын моей сестры. Я тут окружен плюшевыми зверюшками.
Т.П. А у меня вокруг коллекция старых комиксов про Дональда Дака. (смеется) Я тоже дома у сестры, и мой маленький племянник только что проснулся и пришел сюда. Ему три с половиной. А у вас есть дети?
С.С. Нет, детей нет.
Т.П. А я стану папой через шесть недель.
С.С. Ух ты! Поздравляю.
Т.П. Спасибо. Я в нетерпении, как же это будет.
С.С. Это ваш первый?
Т.П. Конечно. То есть, не конечно, а – да, первый (смеется). Какое у вас любимое имя? Мы еще не выбрали имя малышу.
С.С. Мне всегда нравилось имя Максимиллиан. Звучит как имя диктатора.
Т.П. Точно.
С.С. Или как имя предводителя космических роботов. В «Черной дыре» Уолта Диснея, кажется, был такой.
Т.П. Еще римского императора так звали. А у вас откуда такое имя?
С.С. Ну, «Суфьян» - это персидское имя.
Т.П. Это ваше настоящее имя или сценический псевдоним?
С.С. Нет, настоящее.
Т.П. У вас у всех в семье персидские имена?
С.С. У четверых. Нас шестеро детей. Джамила, Джохария, Марзуки, Суфьян. Родители поменяли свои имена на Расджид и Хадиджа, это такие типично ближневосточные имена.
Т.П. Но они ведь американцы по происхождению?
С.С. Да, они родились в США. Мои родители были членами духовной группы, которая называлась Субуд. Лидер группы, Бапак, иногда давал новые имена членам группы, и если они хотели, их детям. Он был индонезиец и мусульманин, поэтому выбрал ближневосточные имена.
Т.П. Я думал назвать ребенка Туули, потому что мне очень нравится это имя, но жена сказала – нет. Она не хочет имя из книги. Слишком большой багаж, и, может, дочь однажды почувствует себя обязанной стать хирургом и ампутировать людям ноги (смеется). Так что мы решили – никаких имен из книги.
С.С. А вы знакомы с книгами Фланнери О’Коннор? Американская писательница, романистка, с Юга?
Т.П. Да.
С.С. В старших классах мы читали ее рассказ “Good Country People.” Там был персонаж без ноги.
Т.П. Не знаю этот рассказ.
С.С. Если не ошибаюсь, это такая неуклюжая, упрямая женщина, ее зовут Хульга, и у нее протез. Один торговец библиями приударяет за ней, обманывает ее и, в конце концов, крадет ее протез.
Т.П. И что он с ним делает?
С.С. Просто убегает с ним (смеется). Я точно не уверен, что он собирался с ним делать.
Т.П. Ужас.
С.С. Да, это так трагикомично. Подумал, вам понравится эта история.
Т.П. Я ее прочту, и может быть, использую. В апреле у меня турне по США. Знаете, когда говоришь с журналистами, они всегда ждут каких-то ссылок, так что я могу сказать, что рассказ Фланнери О’Коннор вдохновил меня. (смеется)
С.С. Где вы будете читать?
Т.П. В Нью-Йорке, в McNally Jackson на Манхеттене, может быть, где-то в Бруклине – потому что действие книги происходит там.
C.C. Вам нужно устроить чтение в магазине Pete’s Candy Store. У них там организуется серия встреч с чтением прозы и поэзии.
Т.П. Да. Там еще симпатичная комнатка с маленькой сценой. Верно. Кроме Нью-Йорка, я еще буду в Вашингтоне, Чикаго, Бостоне, Айове и Рочестере. Так, пара мест, всего восемь за две недели. Вы, как музыкант, наверное, постоянно это делаете.
С.С. Да, но, знаете, поп-музыка – это конфетки. А вы имеете дело с гораздо более высоким искусством.
Т.П. Я так не думаю. Вовсе нет! Я всегда завидую вам, музыкантам. Вы можете воздействовать на людей напрямую, в тот самый момент, когда поете. Люди приходят послушать вас, а потом уходят с новой энергией, мыслями. Вспотевшие. Это всегда непосредственно.
С.С. Ну, музыка связана с телом. Как музыкант, я создаю эмоциональную атмосферу. Это сенсорный опыт для аудитории, а литература скорее интеллектуальный опыт. Такая ментальная гимнастика.
Т.П. Но вы всерьез считаете, что это более высокая форма искусства?
С.С. Наверное, звучит так, словно я морализирую, когда обозначаю такой стандарт, но я всегда считал, что каждый раз, добавляя сенсорный стимул, вы удешевляете форму искусства. Так что фильмы – самое дешевое из искусств, особенно 3-D. (смеется)
Т.П. Может, вы и правы. Фильм дает столько разных перспектив, что невозможно проанализировать их все. 3-D фильмы могут быть ужасны. Необязательно, но могут быть. Но мне бы очень хотелось уметь петь, или играть, или написать хороший сценарий.
Когда я пишу, я всегда слушаю музыку – именно потому, что это непосредственно влияет на мои мысли и эмоции. Это влияет на мою творческую энергию. Я знаю, какой эффект произведет на меня та или иная песня, и когда мне необходима такая эмоция или состояние мысли, я просто включаю эту песню и она переносит меня туда, где я хочу быть. Для писателя это очень полезно! На концертах я чувствую себя крысой, сидящей в аудитории, в то время как парень или девушка с дудочкой на сцене, и я хочу следовать за их дудочкой.
С.С. По-английски мы называем это The Pied Piper.
Т.П. Мне нравится следовать за парнем с дудочкой. Я видел ваши выступления на видео, но никогда не был на вашем концерте.
С.С. То, что вы сказали о стимулировании мыслей о музыке и их переходе в прозу. Думая о вашей книге, мне интересно – какую музыку вы перенесли в нее.
Т.П. Попробуйте угадать.
С.С. В английской грамматике есть такое явление, как разбиение запятыми. Когда у вас серия предложений, и вместо использования двоеточия или точки, вы ставите запятую. Это считается плохой грамматикой, но очень употребимо сейчас в связи с упрощением правил письменного языка – благодаря Интернету, текстовым сообщения и т.д. Люди больше не подчиняются установленным правилам.
Ваш роман – это такая цепочка предложений, разбитых запятыми. С точки зрения музыки, это означает, что нет переходов в консонанс, все идеи перемешаны и прерывают друг друга – словно коллаж, ремикс.
Т.П. Части про Нью-Йорк и Бразилию действительно такие, и то, что пишет журналист, Манделькерн.. по сути, да, они такие же.
С.С. Напоминает конспект. Мне это нравится. В этом есть ритм. Это напоминает упражнение по письму – собрать и записать данные, как это принято у журналистов. Все это передается стилем вашей прозы. По-немецки это звучит так же?
Т.П. Абсолютно. Я читал английский перевод и подумал, насколько это близко к тому, что я написал по-немецки. Все длинные предложения, множество запятых, именно как вы сказали. Там журналист использует знакомые ему техники, а потом отходит от них. Он начинает как профессионал, а потом уходит в личную эмоциональную сферу, но все равно делает пометка, как журналист. Он начинает использовать скобки всё чаще, чтобы добавить личное в профессиональные записи.
С.С. Мне это очень понравилось.
Т.П. Но мы с вами начали говорить о музыке. Как вы думаете, какая музыка может быть транслирована таким вот образом?
С.С. Последний альбом Канье Уэста напоминает такой микс, о котором я говорил. Это не исключительно хип-хоп. Там нет увлечения ортодоксальным хип-хопом или рэпом. Он заимствует из инди-рока, фолка, симфонической музыки. А еще у Канье Уэста такое расстройство личности – смесь мании величия и эгоизма и невероятного самоуничижения и мазохизма.
Т.П. Хммм…
С.С. Мне не нравится использовать Канье как пример, потому что это грубоватое сравнение, но хип-хоп всегда был связан с воровством, заимствованием, сэмплами.
Т.П. да, все это ассоциируется с хип-хопом.
С.С. Может быть ваш роман – это хип-хоп.
Т.П. Но я должен сказать, я почти не слушаю хип-хоп. Так можно описать книги вроде Manhattan Transfer Джона Дос Пассоса. Читали ее?
С.С. Нет.
Т.П. Эта книга предвосхитила хип-хоп. Звучит странно, но, наверное, это так. Это микс историй, материалов, сэмплов.
Когда я писал Funeral for a Dog, я в основном слушал авторов-исполнителей, людей с гитарами. Я пытался сохранить – или достичь – качества естественности, хенд-мейда, чтобы атмосфера, которую я описываю, стала ощутимой, понимаете? Интересно, что, по вашим словам, книга стала миксом.
С.С. Но ощущения искусственности там нет. Проза получилась очень физической, плотской. Она о теле.
Т.П. Это очень важно.
С.С. Думаю, формула взята из хип-хопа, а техника кажется соединением реальных элементов и самих персонажей. Я теперь вижу, как на вас повлияла акустическая музыка.
Т.П. Ваша музыка также была очень важна при написании Funeral for a Dog. Если взглянуть на плейлисты, которые я использовал к каждой главе, оказывается что ваша песня Pittsfield почти в каждом из них. Или “Concerning the UFO Sighting Near Highland, Illinois.” Или “To Be Alone with You.” Или “Romulus.” Или “The Mistress Witch from McClure (or, The Mind That Knows Itself).” И многие другие. “Casimir Pulaski Day.” Или “John Wayne Gacy, Jr.” Мне очень нравится, и я очень ценю, как вы рассказываете истории – помимо различных непосредственных качеств самой музыки.
С.С. Спасибо! Приятно слышать, что моя музыка проникла в вашу книгу. Интересно, а вы пишете от руки или печатаете?
Т.П. Я пишу в блокнотах. Делаю заметки, а потом, когда уже реально пишу, я печатаю, конечно. Моя жена говорит, что я печатаю, как ястреб. Кружусь над буквами, а потом, когда я нахожу их, делаю бросок. Я довольно быстро печатаю четырьмя пальцами. А вы тоже изучали литературное творчество, да?
С.С. Да, много лет назад.
Т.П. Это был хороший или плохой опыт?
С.С. Программа была хорошей. Я пришел в New School, они как раз открыли магистерскую программу для писателей. Мы встречались по вечерам. У меня были серьезные намерения доучиться и написать роман, но меня отвлекла музыка. (смеется)
Т.П. Это хорошее отвлечение. А вы пишете иногда?
С.С. Все меньше и меньше. Раньше я делал это регулярно, но сейчас я вне этого сообщества и мне трудно писать последовательно. Я как-то начал, но оказалось, что я не могу писать повествование. Раньше я писал художественную прозу. Сейчас это больше наблюдения, журналистика. И это только для себя.
Т.П. Вы сейчас в Гонконге, но собираетесь в тур по Австралии. Вы всегда с друзьями, в одиночку не путешествуете?
С.С. Да, у меня довольно большое окружение, группа около 20 человек.
Т.П. Знаете, кроме будущего романа, я сейчас работаю над проектом – пишу книгу о профессиональном баскетболе. Так что я путешествую сейчас с командой. Лучшей немецкой баскетбольной командой. Я с ними постоянно, 35 игр на выезде, а всего 70 игр. Это почти как быть в группе. Это странная группа, правда, профессиональная баскетбольная команда.
С.С. Как они вас приняли? В смысле, они помогают, или видят вас как врага, потому что вы, возможно, раскроете их внутренние секреты?
Т.П. Я с ними с августа, с тренировочного лагеря. Они не воспринимают меня как врага. На самом деле, они меня уже вообще не замечают. Я с ними постоянно, сижу в раздевалке, делаю заметки. Я невидим, как стул. Они говорят всё, что говорили бы в любом другом случае. 20 мужчин всего, тренеры и игроки, старшему 60, младшему 21. Все эти парни – реально грубые, просто жесть. Но мне нравится, должен признаться. Это даже странно.
С.С. Значит, вы в турне. Звучит великолепно.