"Друг наш, Николай Васильевич..." - "И он боится распрямиться..."

Из публикации стихотворений Варлама Шаламова 1956-1957 гг. в пятом выпуске «Шаламовского сборника".

Возвращение Гоголя

5 января 1959 г. В этот день власти вернули в центр города знаменитый памятник Гоголю работы Н. Андреева. В 1951 году эта скульптура, давно досаждавшая Сталину своей «мрачностью», была демонтирована и удалена за стены Донского монастыря. На ее месте вскоре появился «веселый» Гоголь работы Н. Томского. И лишь в 1959 году под давлением общественности андреевский шедевр (а вместе с ним и настоящий Гоголь) был возвращен Москве, на известное ныне место на Никитском бульваре. Судя по всем деталям, Шаламов сам присутствовал при этом событии, и стихотворение можно рассматривать как публицистический репортаж поэта (но в те годы ни одна газета, безусловно, такой репортаж не напечатала бы).

.
Опустит кран десятитонный
Кого-то бережно на снег,
И видит дом многооконный,
Что в мир вернулся человек.
.
Вернулся прямо восвояси
Туда, где жил, где душу сжег,
Чтоб средь вражды и несогласий
Заветный выполнить зарок.
.
И Гоголь, связанный веревкой,
Как обессиленный гигант,
Конвоем выслеженный ловко,
Изловлен беглый арестант.

.
Никто не может подступиться,
И Гоголь вправду не поймет,
Кто здесь друзья и кто убийцы,
И отчего кругом народ.
.
Литая бронза потемнела,
И автокран, поймав момент,
Вздымает скорченное тело,
Позеленевший монумент.
.

.
Не в первый раз поэт и автор
Перед столицей брошен ниц.
Его задворки — без метафор,
А свалка — ссылка из столиц.
.
И обыденность встречи значит,
Что обвинен в побеге он
И как беглец дозором схвачен
И для позора привезен.
.

.
И вот глядят из подворотен,
С подъездов, окон и крылец,
Как будто это — оборотень
Иль притворившийся мертвец.
.
И привалясь к решетке сада,
Глядит досужая толпа,
Ей вовсе Гоголя не надо —
Она наивна и слепа.
.
Пока любой карманной кражей
Вниманье не отвлечено,
Ее растрогать можно даже
Подобной сценой для кино.
.
Но все глядят не без боязни,
Как возвратился с пустыря
Монах, бежавший от соблазна
Пустынного монастыря.
.

.
Вот страсти статуи и муки,
А людям — им не привыкать
Крутить писательские руки
И их за спину загибать.
.
Столетний двор — как бы граница
Всесветного его пера,
И он боится распрямиться
И встать и выйти со двора...
.





"Друг наш, Николай Васильевич, ...", - строчка из песни Ю. Визбора "Спутники" ("По прекрасному Чюрлёнису").