Пушкинский уголок

"Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет.
...это неотразимая истина: что чем более поэт становится поэтом, чем более изображает он чувства, знакомые одним поэтам, тем заметней уменьшается круг обступившей его толпы и наконец так становится тесен, что он может перечесть по пальцам всех своих истинных ценителей. " (Н.В. Гоголь).

Пушкин свой - невыездной

ТАКИМ ОБРАЗОМ
(Юнна Мориц)
.
Край облака звёздами вышит.
Сердца сокрушая святош,
Татьяна Онегину пишет,
Компьютер у ней "Макинтош",
На раме его монитора
Надкушен соблазна портрет –
То яблочко змея и вора,
Тот плод ,на котором запрет.
Онегин на лошади мчится,
Компьютер его – поумней,
Он – денди, он – та ещё птица,
Он сбрендил от желчных камней.
А Пушкин лежит на диване,
Компьютер его – в лопухах,
Туда и диктует он няне
Роман гениальный в стихах.
Он Тане сваял генерала,
Как собственной, кстати,жене,-
Кому-то покажется мало,
Онегину - хватит вполне,
С компьютером "Пентиум Третий"
Он выглядеть будет ослом,
В малиновом встретив берете
Татьяну с испанским послом.
А Пушкин лежит на диване,
Компьютер его - в лопухах,
Туда и диктует он няне
Роман гениальный в стихах.
Он дедушку любит Крылова,
Который,как девушка, чист,
Когда засыпает в столовой,
Свистя ,как бродячий артист.
В квартире Крылова нечисто,
И в сале его седина,
Где бегает мышка для свиста
Вещиц ,не имеющих дна.
У Пушкина плохо с деньгами,
Крылов изучает латынь,
Онегин украшен рогами, -
Такой вот компьютер гордынь!
Что Бродский, Довлатов, Овидий?!.
Европа их видела, да.
А Пушкина Лондон не видел,
Не видел Париж никогда.
Народы садятся в карету,
Чтоб где-то на западе слезть,
А Пушкина нету и нету
В Европе, где все уже есть.
А Пушкин лежит на диване,
Компьютер его - в лопухах,
Туда и диктует он няне
Роман гениальный в стихах.
.

"Но отдаленные надежды..."

"Покамест упивайтесь ею,
Сей легкой жизнию, друзья!
Ее ничтожность разумею
И мало к ней привязан я;
Для призраков закрыл я вежды;
Но отдаленные надежды
Тревожат сердце иногда:
Без неприметного следа
Мне было б грустно мир оставить.
Живу, пишу не для похвал;
Но я бы, кажется, желал
Печальный жребий свой прославить,
Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил хоть единый звук.
И чье-нибудь он сердце тронет;
И, сохраненная судьбой,
Быть может, в Лете не потонет
Строфа, слагаемая мной;
Быть может (лестная надежда!),
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет
И молвит: то-то был поэт!
Прими ж мои благодаренья,
Поклонник мирных аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры старика!"
.

Пушкин - первый большевик:

Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столпа
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим.
.
(авторство этих строк - перевода из Мелье - приписывается Пушкину).
.
Из мемуаров: П. И. Долгоруков, 35-й год моей жизни, или два дни вёдра на 363 ненастья. Кишинёв, 1822 года, фрагменты.
.
"Во время стола слушали рассказы Пушкина, который не умолкал ни на минуту, пил беспрестанно вино и после стола дурачил нашего экзекутора. Жаль молодого человека. Он с дарованиями; но рассудок, кажется, никогда не будет иметь приличного ему места в сей пылкой головушке, а нравственности и требовать нечего. Может ли человек, отвергающий правила веры и общественного порядка, быть истинно добродетелен? — не думаю. Пушкин прислан сюда, просто сказать, жить под присмотром. Он перестал писать стихи, — но этого мало. Ему надобно было переделать себя и в отношении к осторожности, внушаемой настоящим положением, а это усилие, встречая беспрестанный отпор со стороны его свойства, живого и пылкого, едва ли когда ему, разве токмо по прошествии молодости, удастся. Вместо того чтобы прийти в себя и восчувствовать, сколько мало правила, им принятые, терпимы быть могут в обществе, он всегда готов у наместника, на улице, на площади всякому на свете доказать, что тот подлец, кто не желает перемены правительства в России (выделено мной - ЧА). Любимый разговор его основан на ругательствах и насмешках, и самая даже любезность стягивается в ироническую улыбку.".
.
"Сегодня у наместника обедали два полковника здешней дивизии и разговор был о шанцах, редутах, ранцах и пр. и пр. Пушкин на днях выпустил стишки на моего товарища, и они уже пошли по рукам. Вот как он его ругает:
Бранись, ворчи, болван болванов**;
Ты не дождешься, друг мой Ланов,
Пощечин от руки моей.
Твоя торжественная рожа
На бабье гузно так похожа,
Что только просит киселей."
.
"...Пушкин рассуждал за столом о нравственности нашего века, отчего русские своего языка гнушаются, отчизне цены не знают, порочил невежество духовенства; говорил с жаром, но ничего не выпустил нового. Мы все слушали со вниманием."
.
Пушкин и он спорили за столом на счет рабства наших крестьян. Первый утверждал с горячностию, что он никогда крепостных за собою людей иметь не будет, потому что не ручается составить их благополучие, и всякого владеющего крестьянами почитает бесчестным, исключая отца своего, который хотя честен, но не имеет на этот счет одинаковых с ним правил. ... Я не осуждаю с своей стороны таковых диспутов, соглашусь даже и в том, что многие замечания Пушкина справедливы, да и большая часть благомыслящих и просвещенных людей молча сознаются, что деспотизм мелких наших помещиков делает стыд человечеству и законам, но не одобряю привычки трактовать о таких предметах на русском языке.— Пушкин ругает правительство, помещиков, говорит остро, убедительно, а за стульями слушают и внимают соблазнительным мыслям и суждениям..."
.
"За столом у наместника Пушкин, составляя, так сказать, душу нашего собрания, рассказывал по обыкновению разные анекдоты, потом начал рассуждать о Наполеонове походе, о тогдашних политических переворотах в Европе, и, переходя от одного обстоятельства к другому, вдруг отпустил нам следующий силлогизм: «Прежде народы восставали один против другого, теперь король Неаполитанский воюет с народом, Прусский воюет с народом, Гишпанский — тоже; нетрудно расчесть, чья сторона возьмет верх». Глубокое молчание после этих слов."
.
"Наместник ездил сегодня на охоту с ружьем и собакою. В отсутствие его накрыт был стол для домашних. за которым и я обедал с Пушкиным. Сей последний, видя себя на просторе, начал с любимого своего текста12 о правительстве в России. Охота взяла переводчика Смирнова спорить с ним, и чем более он опровергал его, тем более Пушкин разгорался, бесился и выходил из терпения. Наконец полетели ругательства на все сословия. Штатские чиновники подлецы и воры, генералы скоты большею частию, один класс земледельцев почтенный. На дворян русских особенно нападал Пушкин. Их надобно всех повесить, а если б это было, то он с удовольствием затягивал бы петли" (выделено мной - ЧА).
.
"Пушкин умен и остер, но нравственность его в самом жалком положении. Нет ни к кому ни уважения, ни почтения. Все основано на удальстве, насмешках и ругательствах. Рассказывают, что за столом у генерала Орлова он отпустил ему, разгорячась: «Vous raisonnez, Général, comme une vieille femme». Орлов на это отвечал: «Pouchkine, vous me dites des injures; prenez garde à vous». («Вы рассуждаете, генерал, как старая баба».— «Пушкин, вы мне говорите дерзости, берегитесь»). Пушкин побледнел."

Свидетелям "культурного процесса" на заметку

Одного крестьянина современника Пушкина спросили, а что делал барин в селе Михайловское: "А ничего не делал: читал и писал".

Румяный критик мой, насмешник толстопузый,
Готовый век трунить над нашей томной музой,
Поди-ка ты сюда, присядь-ка ты со мной,
Попробуй, сладим ли с проклятою хандрой.
Смотри, какой здесь вид: избушек ряд убогой,
За ними чернозем, равнины скат отлогой,
Над ними серых туч густая полоса.
Где нивы светлые? где темные леса?
Где речка? На дворе у низкого забора
Два бедных деревца стоят в отраду взора,
Два только деревца. И то из них одно
Дождливой осенью совсем обнажено,
И листья на другом, размокнув и желтея,
Чтоб лужу засорить, лишь только ждут Борея.
И только. На дворе живой собаки нет.
Вот, правда, мужичок, за ним две бабы вслед.
Без шапки он; несет подмышкой гроб ребенка
И кличет издали ленивого попенка,
Чтоб тот отца позвал да церковь отворил.
Скорей! ждать некогда! давно бы схоронил.
Что ж ты нахмурился?- Нельзя ли блажь оставить!
И песенкою нас веселой позабавить?-
______________
Куда же ты?- В Москву - чтоб графских именин
Мне здесь не прогулять.
- Постой - а карантин!
Ведь в нашей стороне индийская зараза.
Сиди, как у ворот угрюмого Кавказа
Бывало сиживал покорный твой слуга;
Что, брат? уж не трунишь, тоска берет - ага!

1830

30 декабря 1836 г. Н.И. Греч, встретив Пушкина в Академии наук на публичном заседании, с низким поклоном благодарил его за "Капитанскую дочку":
- Что за прелесть Вы подарили нам. Ваша "Капитанская дочка" чудо как хороша. Только зачем это вы, батюшка, дворовую девку свели в этой повести с гувернёром... Ведь книгу-то наши дочери будут читать!
- Давайте, давайте им читать! - говорил в ответ, улыбаясь Пушкин."
.
"Пушкин... полон идей, и мы очень сходимся друг с другом в наших нескончаемых беседах: иные находят его изменившимся, озабоченным и не принимающим в разговоре того участия, которое прежде было столь значительным. Я не из их числа, и мы с трудом кончаем разговор, в сущности, не заканчивая его, то есть никогда не исчерпывая начатой темы". (А.И. Тургенев, 1836 г.)
.

Два письма Пушкина

"Я заставил вашего сына играть роль столь потешную и жалкую, что моя жена, удивлённая такой пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, может быть, и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в отвращении самом спокойном и вполне заслуженно...
Поединка мне уже недостаточно... нет, и каков бы ни был исход, я не почту себя достаточно отмщённым ни смертью... вашего сына, ни его женитьбой, которая совсем имела бы вид забавной шутки... ни, наконец, письмом которое я имею честь вам писать и список с которого сохраняю для моего личного употребления".
(Пушкин барону Геккерну).
.
"Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моём семействе. Утром 4 ноября я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и для чести моей жены. По виду бумаги, по слогу письма, по манере изложения я в ту же минуту удостоверился, что оно от иностранца, человека высшего общества, дипломата. Я приступил к розыскам. Я узнал, что в тот же день семь или восемь лиц получили по экземпляру того же письма, в двойных конвертах, запечатанных и адресованных на мое имя. Большинство из получивших эти письма, подозревая какую-нибудь подлость, не переслали их мне.
В общем все были возмущены таким подлым и беспричинным оскорблением; но, твёрдя, что поведение моей жены было безупречно, говорили, что поводом к этой низости было ухаживание за нею г-на Дантеса.
Мне не подобало видеть, чтобы имя моей жены было в данном случае связано с чьим бы то ни было именем. Я поручил сказать это г-ну Дантесу. Барон Геккерн приехал ко мне и принял вызов от имени г. Дантеса, прося у меня отсрочки на две недели.
Оказывается, что в этот промежуток времени г-н Дантес влюбился в мою свояченицу, Мадемуазель Гончарову, и сделал ей предложение. Узнав об этом из толков в обществе, я поручил просить г-на д`Аршиака (секунданта г-на Дантеса), чтобы мой вызов рассматривался как не имевший места. Тем временем я убедился, что анонимное письмо исходило от г-на Геккерна, о чём считаю своим долгом довести до сведения правительства и общества.
Будучи единственным судьёй и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не могу и не хочу представлять кому бы то ни было локазательства того, что утверждаю.
Во всяком случае надеюсь, граф, что это письмо служит доказательством уважения и доверия, которые я к вам питаю.
С этими чувствами имею честь быть, граф, ваш нижайший и покорнейший слуга.
А. Пушкин."
21 ноября 1836 г.
.

Сочувствие императрицы

"Бедный Жорж, как он должен страдать, узнав, что его противник испустил последний вздох".
.
«Жена моя, - вспоминал цензор А.В. Никитенко, - возвращалась из Могилева и на одной станции неподалеку от Петербурга увидела простую телегу, на телеге солому, под соломой гроб, обернутый рогожею. Три жандарма суетились на почтовом дворе, хлопотали о том, чтобы скорее перепрячь курьерских лошадей и скакать дальше с гробом.
- Что это такое? - спросила моя жена у одного из находившихся здесь крестьян.
- А Бог его знает что! Вишь, какой-то Пушкин убит - и его мчат на почтовых в рогоже и соломе, прости Господи - как собаку»
.
.

Вяземский о Наталье Николаевне

"Она должна была удалиться от света и потребовать того же от мужа. У неё не хватило характера, и вот она опять очутилась почти в таких же отношениях с молодым Геккерном, как и до свадьбы; тут не было ничего преступного, но было много непоследовательности и беспечности".
.

"Солнце нашей поэзии закатилось..."

"Как странно! Боже, как странно: Россия без Пушкина. Я приеду в Петербург, и Пушкина нет. Я увижу вас - и Пушкина нет..."
(Из письма Н.В. Гоголя друзьям).
.