Чья в переводе власть себе нас покоряет?


Микеланджело:
Caro m'è 'l sonno, e più l'esser di sasso,
mentre che 'l danno e la vergogna dura;
non veder, non sentir m'è gran ventura;
però non mi destar, deh, parla basso.
Rime, 247 (1546)

Сколько голосов вмещает в себя крошечная строфа поэтического оригинала? Чей голос становится для нас самым важным и значительным – поэта, написавшего стихи на незнакомом для нас языке, переводчика, а если ещё и не одного?
Если нам знаком язык оригинала, мы можем составить представление о созвучности – смысловой, ритмической – перевода оригинальному тексту. Если нет, мы должны довериться переводчику. На чем основывается наше доверие? Ведь перевод, выполненный в разное время людьми разных взглядов, может содержать интонации, отличные от оригинала, иметь иные лексические наполнения, обусловленные временем. Важен ли авторитет переводчика и в чём он заключается? Писательский профессионализм, знание языков, мыслительная гибкость? Наверное, личность переводчика, его способность в близком поэтическом измерении соответствовать духу автора оригинала – это основа читательского доверия. Мне это кажется первейшим качеством. Колеблется ли смысл оригинала в текстах разных переводчиков? И сохраняет ли переводчик время автора?
К размышлениям на эти темы меня подтолкнула книга Марии Степановой «Памяти памяти. Романс», где автор упомянула о Тютчеве как исключительно требовательном к себе переводчике. Три варианта перевода четырёх строчек Микеланджело, и каждый из них вполне совершенен. Что же не устраивало Тютчева в вариантах?
Художник Джованни Баттиста Строцци написал эпиграмму на статую Микеланджело «Ночь». Микеланджело ответил на неё. В.С.Соловьёв перевёл и эпиграмму и ответ. Остальные переводчики переводили только ответ. В письме Стасюлевичу от 28 февраля 1889 г. Соловьев писал: «Краткий ответ Микель-Анджело хотя и стар, но не лишен современности» (Стасюлевич, с. 347). Вторая часть «Эпиграммы» переведена Ф. И. Тютчевым. (Сохранена орфография Х1Х в.) Ангел — Микеланджело Буонарроти (1475—1564).



ЭПИГРАММА ДЖ. Б. СТРОЦЦИ
НА СТАТУЮ «НОЧЬ» МИКЕЛЬ-АНДЖЕЛО
Ты Ночь здесь видишь в сладостном покое.
Из камня Ангелом изваяна она,
И если спит, то жизнию полна:
Лишь разбуди, — заговорит с тобою!
2
ОТВЕТ МИКЕЛЬ-АНДЖЕЛО
Мне сладок сон, и слаще камнем быть!
Во времена позора и паденья
Не слышать, не глядеть — одно спасенье…
Умолкни, чтоб меня не разбудить. Лето 1883

Ф.И.Тютчев, окончательный вариант:
Молчи, прошу — не смей меня будить —
О, в этот век — преступный и постыдный —
Не жить, не чувствовать — удел завидный —
Отрадно спать, отрадней — камнем быть.1855

Ночь M. Angelo
1
Мне любо спать – отрадней камнем быть.
В сей век стыда и язвы повсеместной
Не чувствовать, не видеть – жребий лестный,
Мой сон глубок – не смей меня будить...
2
Отрадно спать – отрадней камнем быть.
О, в этот век – преступный и постыдный –
Не жить, не чувствовать – удел завидный...
Прошу: молчи – не смей меня будить.

А вот как перевёл эти строки А.А. Вознесенский уже в ХХ в.
:
Блаженство – спать, не видеть злобу дня,
Не ведать свары вашей и постыдства,
В неведении каменном забыться...
Прохожий, тсс... не пробуждай меня!
(По-моему, дыхание другого века очень даже ощутимо).
А теперь перевод нашего современника А.Б.Махова, посвятившего себя изучению эпохи Возрождения, написавшего книгу о Микеланджело. (Александр Махов – Микеланджело. Москва, Молодая гвардия, 2014. Серия: Жизнь замечательных людей).

Мне дорог сон. Но лучше б камнем стать
В годину тяжких бедствий и позора,
Чтоб отрешиться и не знать укора.
О, говори потише – дай же спать.

Какому переводу вы б отдали предпочтение и почему?

Помню строчку из фильма про писателя.

"Редактор делает книги лучше или просто другими?"

И к переводчикам можно применить тот же алгоритм - "Переводчик делает книгу лучше или просто другой?"

Всё-таки роль редактора несколько иная, чем переводчика. Если редактор делает книгу другой, то это уже не редактор, а соавтор.
Лучший вариант-это Тютчев.
"Молчи, прошу — не смей меня будить —

О, в этот век — преступный и постыдный —

Не жить, не чувствовать — удел завидный —

Отрадно спать, отрадней — камнем быть."//

Чувствуется философия.А в остальных -больше сиюминутные мотивы чувствуются.
Я тоже люблю именно этот вариант. В нём всё отточено: и мысль, и фразы. По глубине это на вс времена.
Тоже предпочту окончательную версию Тютчева
Удивительное отношение к редактированию я обнаружил у нашего классика лингвиста и полиглота В.В. Иванова, когда он рассуждал о редакциях произведений своего отца. Суть в том, что лучше всего было оставить авторский текст таким, каким он вышел из под пера, то есть без сглаживания, со всеми кажущимися ошибками и особенностями и тп. Для понимания творчества писателя, для исследователей текстов, для открытия замыслов только оригинал раскрывает вполне суть, идеи, структуру текста.
Например, из неотредактированного текста какого-нибудь претендента в литераторы мы узнали бы и о нём и о том, что он хотел написать гораздо больше, чем после редактирования, когда многое на самом деле ценное было похоронено из лучший побуждений редактором "улучшайтером".
Суть литературы, по мнению классика английского литературоведения Терри Иглтона, это идеология - то есть система идей и взглядов, обслуживающих интересы (предпочтения, убеждения и тп) отдельных людей, групп, элит, общественных классов. Поэтому уже чтение одного того же текста в разные времена становится воспроизведением его идеологии в совершенно новой актуализированной форме, приводит к совершенно новому впечатлению от, казалось бы, сыгравших свою роль текстов. В этом, кстати, и состоит кумулятивный эффект культуры как опыта социально-значимого действия, передаваемого от поколения к поколению с помощью примера, показа и языка. Вот почему Игорь Волгин не устаёт повторять из передачи в передачу свою фирменную фразу: "Читайте и перечитывайте классику..."
Лучший вариант, на мой взгляд, у Тютчева.
Порочная система редактирования как улучшения родилась в советские годы как политическая конъюнктура в издании прежде всего общественной литературы, взрастив преувеличенный эталон редактора как наждачной бумаги, счищающей всё, что не соответствует идеологии. Это было связано и с тем, что возглавляли, как правило, издательства партийные работники. У Д.С. Лихачёва в воспоминаниях есть выразительный пример такой ситуации, когда после возвращения с Соловков он работал корректором в Издательстве Академии наук. "Всесилие" редакторской службы в издании художественной литературы, на мой взгляд, ущербно для нее. Исключая плагиат и откровенно безграмотные тексты, конечно, оригинальность и своеобразие автора надо оставлять как его индивидуальный знак.
Вряд ли от корректуры такого мастера слова,как Лихачёв что-то в художественном смысле пострадало,а скорее тексты только выиграли.Да и мастерство большинства других корректоров в советское время было на очень достойном уровне.
По поводу политической конъюнктуры советского времени.Да она везде-и не только в советское время,но и в забугорном пространстве-и ранее,и сейчас.То,что не вписывается в их мировоззрение подвергается цензуре, выпиливалось и выпиливается. Например,недавно слушал интервью писателя Прилепина "Комсомольской правде".Ранее за рубежом публиковался очень много и большими тиражами.Как только поддержал Крым- усё,контракты разорвали и на переводы его произведений,и на публикации,хотя люди за рубежом хотят читать-спрос есть.То же касается учёных -экономистов взгляды которых не вписываются в систему "экономикс". И т.д.,и т.д.
Тогда в 30-е годы Д.С. ещё не был "мастером", но образованным и эрудированным - безусловно и, конечно, от его вычитки никто не пострадал, а вот он сам в очередной раз лишился работы, когда на смену старому главному редактору пришел новый, но уже не издатель, а партийный деятель. Тут больше по Крылову: " беда, коль пироги печет сапожник, а сапоги начнет тачать пирожник" . Борьба миров - это уже другой ракурс. Она, видимо, пока неизбежна.
"Робинзон Крузо " много потерял. Когда я случайно взяла книгу в другом переводе, без сокращений , там оказалось столько подробностей, как он собирался стать плантатором и хотел закупить негров для работы.
Вы, наверное, взяли перевод уже более позднего времени? В советское время многие переводные произведения издавались в соответствии с конкретными задачами: для детей адаптированные, в пересказе, с определённой социальной заданностью для взрослых. А "Путешествия Гулливера"? С одной стороны, жаль, что мы не знали полных текстов, но с другой стороны - наверное, хорошо, что узнавали других авторов из иных обстоятельств.
Вознесенский очень далеко отошел от текста оригинала, у Махова хороши первые две строчки, в двух других он тоже удаляется от Микеланджело.

Тютчеву во всех вариантах, особенно в помеченном цифрой 2, удалось на удивление точно передать и дух, и смысл четверостишия Микеланджело; пожалуй, этот вариант мне дороже всего...

Что интересно: знаменитое четверостишие написано устаревшим итальянским. Все переводы сделаны на вполне современном русском. Должна ли старомодность языка Микеланджело быть отражена в переводе? Впрочем, я не настолько хорошо знаю итальянскую поэзию; возможно, то, что кажется мне устаревшими грамматическими формами, на самом деле - формы поэтические. В романских языках это вполне возможно. В любом случае, любопытно мнение переводчиков-профессионалов: следует ли сохранять такие особенности языка оригинала?
Неожиданный аспект. Есть ли большое различие с современным итальянским и в чём прежде всего:в лексике или стилистике? Но всё-таки перевод потому и перевод, потому что мы переводим произведение на тот свой язык, на котором читаем в это время. Ведь мы и древнерусские тексты тоже переводим на современный. В стихах важно сохранить ритмический рисунок. Мне кажется, у Тютчева это получилось.
Мне тоже кажется, что у Тютчева действительно получилось.

Различие в том, что, например, принятый в современном итальянском артикль il заменен на l', а на концах глаголов отсутствует буква e: в современном языке все эти глаголы выглядят как essere, vedere, sentire... Или вот еще моменты: у Микеланджело опущен предлог per, не совсем обычным образом употребляется слово pero (у автора оно используется для усиления сказанного или в качестве "поэтому", а сегодня традиционно используется в значении "однако"), присутствует редкое сегодня слово deh... Соответствует ли все это нормам языка эпохи Возрождения или хотя бы что-то из этого - поэтическая вольность, - я, к сожалению, сказать не могу.

Возможно, и буква "е" на конце глаголов у Микеланджело опущена из поэтических соображений, а не потому, что в его время говорили esser вместо essere. Тут все может быть.

Дело в том, что какие-то особые формы, существующие специально для литературы, - это свойственно итальянской литературе в принципе.

Еще несколько лет назад существовало четкое разделение на "нормальный язык" и язык для книг: в последнем прошедшее время передается с помощью Passato Remoto, формы которого очень близки к латыни. В языке, которым говорят современные люди, для этой цели давно используется куда более простая форма Passato Prossimo (хотя есть странное исключение: в некоторых южных областях в разговорной речи по-прежнему используется Passato Remoto!). И все же современный, живой итальянский язык обходится без этой грамматической формы.

При этом лишь недавно в Италии стали появляться отдельные писатели, которые осмеливаются писать книги с использованием Passato Prossimo вместо Passato Remoto. И их пока еще очень мало! ) Элена Ферранте, например, использует Passato Remoto. Может, дело в том, что она с Юга? )
Огромнейшее спасибо за такой развернутый и подробный ответ. Всё-таки, судя по Вашему ответу, такого резкого разногласия с современным итальянским нет. И согласна, что второй вариант Тютчева хорош. Я думаю, что Тютчеву помогло то, что он хорошо знал несколько языков, правда, считал, что знает итальянский не совершенно. Дипломатическая служба накладывает свой отпечаток на культуру человека.И очень даже вероятно, что у Микеланджело были специфические поэтические приёмы. Как, например, и в нашей поэзии, особенно конца 18 века было изобилие древнерусских лексических форм.
У Ферранте очень живой язык. С удовольствием прочитала её 4 книги о дружбе.
Я вообще поражаюсь тому, насколько современен язык Микеланджело и поэтов его эпохи. Огромная разница с Данте, например. Или с русскими текстами, даже не современными Микеланджело, а хотя бы XVIII века.

Как раз потому, что Ферранте стремится, кмк, писать прозой, будто намеренно очищенной от каких бы то ни было поэтизмов, меня удивило это Passato Remoto в ее текстах. Впрочем, в оригинале Ферранте звучит намного поэтичнее, чем по-русски, там чувствуется какой-то далеко не прозаический ритм. Я бы даже сказала, что ее проза на итальянском напоминает плавное и мощное движение морских волн.
Вот такая мысль по поводу языка Ферранте у меня, кстати, проскальзывала.Конечно, перевод не всегда способен передать поэтику речи, особенность интонаций оригинальной речи, но тем не менее некоторые моменты в описаниях Ферранте позволяют судить, что не такая уж она простушка.
В русском переводе язык какой-то даже нарочито грубый. Видимо, все дело в том, что Ферранте практически не применяет эпитетов. Очень простые фразы: глаголы, существительные, местоимения. Почти нет даже прилагательных. Это создает ощущение живой, разговорной речи, как будто тебе кто-то рассказывает историю. Но поэтика речи, существующая в итальянском, действительно теряется, хотя бы потому, что сами итальянские слова звучат зачастую, как музыка.
Это не преувеличение: почти любое итальянское слово - это чередование гласных и согласных букв, и это принципиально. Скопления согласных редки, и почти всегда сконцентрированы в начале слова. Почти каждое слово за редчайшими исключениями (слова иностранного происхождения - gas, bus...) заканчивается на гласную букву. Сам по себе язык, таким образом, получается довольно певучим.
Этого переводчик при всем желании не может передать.
Итальянский язык очень красивый. мелодичный. Бывая в Италии, я всегда с удовольствием слушала итальянскую речь, даже не понимая её. Поэтому диалоги в книгах Ферранте невольно заставляли задаваться вопросом: что это неаполитанская грубоватость или современная, почти гаджетная, речь. Очень благодарна Вам за участие в этом обсуждении, за Ваши интересные, а главное - полезные уточнения. Раньше, когда у нас не было русского телевидения, мы включали частенько итальянский, кажется, он назывался Rai 2.
Спасибо.) Мне тоже было очень интересно.
Добавлю, что неаполитанский диалект - это на самом деле не столько диалект, сколько отдельный язык. Он не очень похож на слух на итальянский, в нем как-то отчетливо слышны восточные корни. Но книги Ферранте написаны на итальянском, конечно, там нет прямой речи на диалекте.
Спасибо, развеяли мои сомнения.
Если отойти от подстрочника, то мне ближе всего Вознесенский - именно потому что звучит современнее.
Но ведь точное соответствие подстрочнику - вещь относительная и в переводе часто невыполнимая. Мне кажется, что важнее сохранить точность мысли и образов. Ваш выбор - ответ современного человека. Значит, важен язык перевода в соответствии с эпохой.
Я не могу однозначно сказать, важнее ли мне в переводах точность образов и настроения или близость фраз и даже звукосочетаний. Тут каждый пример уникален. В идеале должно совпасть все. Если хочется почувствовать эпоху, время. то, конечно, весомее окажется умелая стилизация, если поэтическое произведение важно в виду актуальности, то тут я уже предпочту "обновление", современный взгляд, разговор с современником.
Тут еще такой момент: Микеланджело имел в виду падение и оккупацию Италии, а не какие-то "ваши свары", намекающие на некие частные конфликты. Век Лоренцо Великолепного, который Микеланджело застал, и которого застал, сменился огромным национальным позором: Италия не смогла себя отстоять вообще никак. Это была трагедия для многих, но особенно для человека такого склада, как Микеланджело.
Очень любопытно, спасибо за уточнение. Но я потому и написала, что самостоятельно, вне исходного текста, у Вознесенского вариант мне ближе всего - он не о каком-то далеком историческом фоне в Италии, а о чем-то универсальном. Потому и называют переводчиков в поэзии соперниками, а не рабами.
Какое нужное уточнение. Теперь вовремя задаться вопросом - как в своём переводе сохранить эпохальное, не превратив его в мгновенное на потребу дня.
Буду в меньшинстве: первый приведенный перевод (Соловьева?), на мой взгляд, самый удачный: близкий к оригиналу и по смыслу и по стилю, при этом вполне "универсален" - не выглядит особо устаревшим. Тютчев чересчур выспренно выражается (и за счет этого как раз добавляет своим вариантам архаичности), чего, насколько я могу судить, нет у Микеланджело. Зато его перевод отличается цельностью, а двум последним этого недостает. Но Махова отмечу за дословные "мне дорог сон" и "говори потише".
Так это интересно, что разные переводы выбираются разными людьми. Перевод Соловьёва совсем неплох. Но, я бы поспорила по поводу первой строки: "Мне сладок сон, и слаще камнем быть!" О сладком сне говорят тогда, когда он безмятежен, а в описываемой ситуации речь идёт о преступном и постыдном (см.2-ю строку) - "Во времена позора и паденья". Тут явное несоответствие состояний. Да язык Соловьева проще, чем у Тютчева, но лексика Тютчева стилистически более соответствует языку Микеланджело не только в силу большого разрыва времени между ними, но и в силу того напряжения, которое содержится в оригинале. В переводе Тютчева нет архаичных слов и выспренность я бы тоже исключила. Но патетика есть, и в этой теме она уместна.
Если говорить о большей близости к оригиналу, то, конечно. ближе всех Махов.
"Мне дорог сон. Но лучше б камнем стать
В годину тяжких бедствий и позора," -
Здесь исключается соловьёвская сладость сна, и это точнее в передаче состояния. Ну а конец Вы уже подтвердили.
Как раз последняя строчка Махова, на мой взгляд, ослабляет впечатление первых: противоречивость сна в годину бедствий и позора, который странным образом "дорог" и подкреплён просьбой "дай же спать". Приходит на ум две известных реакции на эту общественную позицию:
1) первая драматическая: сонет Шекспира №66: "зову я смерть, мне видеть невтерпёж...",
2) вторая - сатирическая: баллада об историческом недосыпе:

ПАМЯТИ ГЕРЦЕНА
(Жестокий романс по одноимённому произведению В.И. Ленина).

Любовь к Добру разбередила сердце им.
А Герцен спал, не ведая про зло...
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда всё пошло.

И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.

А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,-
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.

И захотелось тут же с кем-то драться им,
Идти в народ и не страшиться дыб.
Так родилась в России конспирация:
Большое дело - долгий недосып.

Был царь убит, но мир не зажил заново.
Желябов пал, уснул несладким сном.
Но перед этим побудил Плеханова,
Чтоб тот пошел совсем другим путем.

Все обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт...
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребенок спит?

На тот вопрос ответа нету точного.
Который год мы ищем зря его...
Три составные части - три источника
Не проясняют здесь нам ничего.

Он стал искать виновных - да найдутся ли?-
И будучи спросонья страшно зол,
Он сразу всем устроил революцию,
Чтоб ни один от кары не ушел.

И с песней шли к Голгофам под знаменами
Отцы за ним,- как в сладкое житье...
Пусть нам простятся морды полусонные,
Мы дети тех, кто не доспал свое.

Мы спать хотим... И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить...
Ах, декабристы!.. Не будите Герцена!..
Нельзя в России никого будить.
1972

Всё как и положено: первый раз в виде драмы, а второй в виде фарса
Если примерять на наше время, то
это разумеется фарс с убийственным обличением этого "сна" - "недосыпа":

"Пусть нам простятся морды полусонные" - такой вот "дорогой" исторический сон.

Похоже на ответ мне, хотя и не в той ветке...
Я не вижу никакого напряжения в оригинале, так что тут у нас уже вопрос не переводов, а восприятия вообще, о чем спорить затруднительно :) Язык Микеланджело на удивление легок (я смогла понять самостоятельно почти все, хотя язык пока знаю совсем немного), там очень простые общеупотребительные слова (со скидкой на легкие грамматические изменения, о которых написала La laviniense), поэтому не могу согласиться с тем, что Тютчев стилистически ближе. У Махова смысловая ошибка в "камнем стать", ведь это написано от лица статуи, которая уже каменная; надо бы "камнем быть", но тогда не рифмуется) Впрочем, третья строка у него все равно полная отсебятина.
Вам я отвечала чуть выше "Так это интересно, что разные переводы выбираются разными людьми."
Новое восприятие - это всегда интересно. И кстати, Вам огромное спасибо, что включились в разговор
Страшнее это заключение: "Мы дети тех, кто не доспал своё". Недоспать - это и как переспать - пользу не приносит. Мы в этом убедились. По силе мотива, конечно, сонет Шекспира глубже, всё-таки, на мой взгляд, сатира Н.Коржавина - это сардонический взгляд постфактум. Строки Микеланджело о происходящем, и тут важно передать позицию участника или неучастника, что аккумулировал в своём переводе Тютчев. В этом переводе позыв к пробуждению звучит, не смотря на то, что бесчувственность камня - это тоже выход. И сила этого перевода в современности его языка.
Перевод Махова, идущий за буквальным текстом (последняя строка!), я согласна с Вами, сглаживает внутреннюю борьбу - участвовать или взирать равнодушно.
Что касается меня, я за позицию участвовать. И моё убеждение, в переводе важнее передать внутренний
дух произведения, найдя ему соответствующую художественную форму.
Да мы просто обречены рассуждать "у парадного подъезда"...
Ты проснешься ль, исполненный сил,
Иль, судеб повинуясь закону,
Всё, что мог, ты уже совершил,-
Создал песню, подобную стону,
И духовно навеки почил.

Самое интересное, а как же тогда понимать выражение, что "народ творит свою историю"?
Выходит так, что он творит её... во сне, просыпаясь только в эпохи революционных потрясений.
Всё остальное "безумный сон с открытыми глазами".
И наконец, любимая песня Высоцкого (из кф Бегство мистера Мак-Кинли), чем стали желания безучастно проспать историю серых эпох:






Хорошее дело - "народ творит историю во сне" . Нет, не во сне. А в жизни и своей жизнью. Но не на театральных подмостках. Я бы сказала, что именно народ и даёт жизнь истории. Пока в дворцах рвут чубы друг у друга за власть, народ сеет и пашет, а не стоит у парадных подъездов, выпрашивая милости. Настоящий народ никогда попрошайкой не был. Он работал, давая возможность сохранить жизнь не только себе, но и государству. А потом защищал свое заработанное, свою землю. И даже показывал настоящую способность управления. Вспомните Новгородское вече. И вспомните хотя бы не столь отдалённые по времени Отечественные войны: партизанские движения, а во второй? Вопреки всей неразберихе выстоял и защитил страну, чтобы жизнь существовала, чтобы история сохранилась, а в ней ожили театральные подмостки. И сейчас история в руках народа: хватит ума, образованности, культуры, желания творить, сохранится история, и будет хлеб у историков. А если нет - то и ничего не будет.
То есть, как выясняется, вы не согласны ни с одним из классиков и их метафорами. Это очень интересно. Все три партноменклатуры (сталинская, капеэсэсовская и путинская) были совершенно уверены, что они чего-то там вполне сознательно строят, что их планы - планы народа, что государственная собственность, которой они владеют, пользуются и распоряжаются, есть собственность "общенародная". Легко заметить, что их представление о народе оказывается ограниченным их же кругом, что за пределами этого круга собственников никакого народа на самом деле нет. Во всяком случае, их трибунные речи становятся намного яснее в такой интерпретации "народа", к которому они обращают свои планы, речи, заботы и тп. К чему я это веду - к тому, что многое зависит от того, какой точный смысл вкладывается в понятие народ, самое захватанное, затасканное любыми проходимцами. Чем занят народ? Почему тот же Некрасов, а позднее и Коржавин уверяют нас, что он спит (и хочет спать после исторических потрясений, что сон "дорог", если верить другим классикам, почти не отличаясь от смерти). Спит вопреки всем зовущим стараниям идеологов. Нет, когда революции, войны и другие потрясения - тогда понятно: народ совершает своё историческое предназначение. А за пределами? Обслуживает своих угнетателей упорным трудом. Пребывает в особенном "историческом" сне - и это, выходит, нормально. А другие классики вообще назвали эти периоды спячки и вовсе предысторией человечества.
Классики остаются классиками, а жизнь выстраивается из своей необходимости и желания жить. И тут народ исходит из своего умения и понимания, как жить. У меня есть на то конкретный пример моего отца, который трижды начинал с нуля свою жизнь, несмотря ни на что, и твёрдо знал, что только сам своими руками он выстроит эту жизнь. Но пример этот не единичен.
Самые скептические отношения с народом были, как известно, у Пушкина:
"Зависеть от царя, зависеть от народа..."
Народ - это ещё и такая общность, которая принципиально не сводится к единичным судьбам. Никакими примерами что-то тут доказать нельзя, только иллюстрировать самые общие утверждения. Эта специфика также входит в понимание этого важнейшего социального понятия.
По поводу Пушкина:
А.С.Пушкин

На лире скромной, благородной
Земных богов я не хвалил
И силе в гордости свободной
Кадилом лести не кадил.
Свободу лишь учася славить,
Стихами жертвуя лишь ей,
Я не рожден царей забавить
Стыдливой музою моей.
Но, признаюсь, под Геликоном,
Где Кастилийский ток шумел,
Я, вдохновенный Аполлоном,
Елисавету втайне пел.
Небесного земной свидетель,
Воспламененною душой
Я пел на троне добродетель
С ее приветною красой.
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой,
И неподкупный голос мой
Был ЭХО РУССКОГО НАРОДА.

Весь народ - это и есть общность единичных судеб.
Спасибо за пост, кстати! Я в нем надолго залипла, когда увидела.
И Вам спасибо, что поддержали тему, что случилось обсуждение с разных точек. Меня эта тема давно волнует, и очень любопытно было узнать другие мнения по этому поводу.

Ваше сообщение по теме: