Против часовой стрелки

Случайно попавшая в мою жизнь книга - искала малоизвестную семейную сагу в подборке, ткнула наугад - раздавила меня, измочалила, выжала слезами и разбудила. Трудно писать отзыв на только что дочитанное, когда на последних страницах без конца давишься комком в горле и пытаешься удержать стремительную влагу в глазах.

"Против часовой стрелки" - российская семейная сага, и казалось бы, так они все между собой похожи, эти истории сильных женщин, истории войны, голода и вынужденных разлук. Но эта книга особенна тем воздействием, которое оказывает на читателя.

Читать роман нелегко. Язык у Катишонок хоть и простой, стиль - смесь разговорного с повествовательным, но книга очень концентрированная, ёмкая. Можно брать порцию и читать, пока не чувствуешь, что настала не то что сытость, а уже такое состояние, что ни слова больше, ни абзаца. Повествование течёт потоком, но не с рекой его лучше сравнить, а с морскими волнами - вперёд-назад, прилив-отлив, потому что оно жутко нелинейное по времени. Бабушка "читает", то есть вспоминает свою жизнь, но не последовательно от начала к концу, а яркими фрагментами то одной, то другой исторической принадлежности. Под конец, когда голова уже в лёгком похмелье, с трудом вспоминается, кто же такой Герман, и с трудом понимается, в какой момент красноармейцы сломали его хронометр.

Юмора и остроумия здесь не найдёте, зато есть много Риги, как основного места действия, что необычно и здорово, военное Поволжье, весёлый и тревожный Ростов.

Вот пример стиля, которым написана вся книга:
"После войны, уже обосновавшись в Городе, Надя стала работать на текстильно-красильном комбинате, оставляя детишек со свекровью. Часто возвращалась, плотно обернутая под платьем в отрез ткани, словно кокон. С довольным смешком освобождалась от «свивальника», а в воскресенье спешила на толкучку, чтобы обменять свой трофей на продукты. Детям нельзя без молока, что уж говорить о хлебе насущном: карточки пока никто не отменял. Надя не скрывала того, что делала. Не бахвалилась, но и не стыдилась; так она понимала условия игры с советской властью, которую тоже никто не отменял, да и не предвиделось. Матрена называла это короче — воровством, но невестка хладнокровно объяснила, что, во-первых, «не убудет», а во-вторых, «все так делают».
Убудет, подумала Ира. От тебя убудет, не от фабрики."

Сквозной линией через роман идёт тема пробуждения - вечный персонаж старый будильник, рефрен падающего диванного валика по утрам, тема снов и выхода из них, тема отложенной на время жизни.
Книга будит Любовь.
И невозможно удержаться от слёз, потому что грудную клетку распирает эта разбуженная, воспринимавшаяся как данность уже, Любовь. Любовь к своим - детям, родителям и мужу. Руки целовать, обнимать и благодарить жизнь - вот что хочется делать. Бывает, лень готовить, надоела рутина, а тут будто проснулась - режешь в суп лук и плачешь от радости и благодарности. Бывает, бесят старые обои и тесные коридоры - а тут ведёшь пальцами по стене и благодаришь, а может и плачешь, как плачут на органных концертах и на церковных службах.

"Может, и зажилась я; только очень жить люблю", - говорит бабушка после всех невыносимых для человека по его природе катастроф, которые переживает. И сколько их, таких бабушек...