Фиеста

Книга построена на принципе контраста: пустопорожнее существование компании скучных людей в Париже сменяется великолепием испанской фиесты, гвоздём которой становится коррида. Тут жёсткий, сухой, рубленый стиль Хемингуэя оказывается тем, что надо: кажется, только таким стилем и можно рассказать о концентрированной страсти корриды.
Фиеста заканчивается, и жизнь скучающих американцев возвращается на круги своя — они снова не знают, куда себя деть, что бы такое выпить, чтобы заглушить тоску. Пьют они литрами, чередуя ликёры, коньяк, вина, пиво и разные сорта водки; веселее и легче им не становится. Термин "тусоваться" ещё не изобретён, но занимаются они именно этим. Это компания, в которой никто никого особо не любит, никто никому не интересен, но расстаться они не могут, вместе перемещаясь из бара в бар, из дансинга в ресторан, иногда отрываясь от своих, но неизбежно находя их в очередном открытом ночью кафе. Над ними всё время висит концентрированная тоска.
В этом унылом существовании по-настоящему понятен только главный герой-рассказчик, переживший трагическое ранение на Первой мировой. В тоске остальных, особенно главной героини Брет, есть большая доля того, что героиня Стайрона Софи называла "незаслуженным несчастьем". Они скучны сами себе, скучны друг другу, им в принципе скучно жить, и они считают себя несчастными.
Любопытно, что единственный не скучный, интересный персонаж тут, пожалуй, — не главный лирический герой, а тот, на кого сам этот герой смотрит как-то косо: Роберт Кон, странное сочетание силы и слабости, жертва комплексов, порождённых невытравливаемой традицией презрения и ненависти. Сочувствие к этому персонажу возникает не благодаря, а вопреки авторскому взгляду, что само по себе очень необычно и крайне редко встречается в литературе (честно говоря, других примеров не могу и припомнить).
С Коном могут конкурировать только испанцы. Прежде всего, юный матадор Ромеро — живая идея того, как жить правильно, получая максимум от жизни и близкой смерти. Ромеро, как и сама коррида, как весь порождающий и окружающий её испанский народный мир, описаны Хемингуэем так сочно, ярко и страстно, что книга позволяет на время оказаться в другом мире, в другой шкуре, почувствовать жар испанского солнца и волнение толпы, собравшейся на бой быков, и особую, не европейскую красоту этой полудикой, горячей, часто грубой страны Испании.
Очень мужская книга о смысле жизни и об отдалённых последствиях Первой мировой войны.

Книга, написанная сильным человеком, книга о потерянном поколении...
Так много говорят об этом поколении ПОСЛЕ, а он писал ТОГДА -- в диалогах, живо и эмоционально, он и сам так жил... В этих диалогах весь Хемингуэй, весь его гений.
Скитаться от кафе к кафе, от бара к бару, тратить все, что есть и жить сегодня... Смотреть корриду, пить виски, снимать номера в гостиницах один за другим, брать такси, переезжать и писать-писать... Герои -- духовные скитальцы.
У меня эта книга оставляет после прочтения тревогу, тревогу за будущее, за людей.
У героев ее будущего нет, они навсегда застывают в неуютности своей эпохи, пытаясь согреться и залить свою тоску.
Книга заканчивается фразой: Мы могли бы быть счастливы вместе. Этим можно утешаться, не правда ли?
В вариациях переводов звучит чуть иначе, но точка прекрасна, в полузастывшем времени люди в такси, люди в диалоге.
Гений Хемингуэя уникален.

Это поколение, которое привлекает, восхищает, вызывает зависть и жалость, всегда оставаясь непонятым или понятым не до конца. Это люди, которые пьют кальвадос, не плачут на похоронах матери, тратя пять часов в день на оттачивание ловкости в карточных фокусах, не боятся умереть, потому что больше нет сил бояться или бороться, не думают о том, что будет завтра, и о том, что было вчера, и вряд ли по-настоящему думают о том, что происходит сегодня, живут быстро, заглушая голод удовольствием, смешивают вспыльчивость и наивность, меняют страсть к жизни на выпивку и наоборот. Меланхоличные клоуны, играющие в бильярд каждую неделю, отчаявшиеся сорокалетние хирурги, безвольные боксёры-евреи, увлекающиеся и увлекающие леди, пьющие больше своих многочисленных женихов, обанкротившиеся шотландские алкоголики, из последних сил терпящие увлечения этих леди, отчаявшиеся, но оптимистичные, журналисты-импотенты, и девятнадцатилетние незрелые немного потерянные тореро. Легко быть искренним, когда тебе всё равно или когда тебе нечего терять.
И эта атмосфера безразличия и честности, скуки, поиска, бурной, не поддающейся дрессировке жизни ловко схвачена, запечатлена и перенесена в наше время: слишком детальным описанием каждого незначительного события, короткими предложениями, резкими фразами, многочисленными диалогами, паутиной ничего не значащих отношений, наивными, непосредственными выходками и странным, немного грустным, а немного ироничным юмором.
И, как приятное дополнение, созданный аккуратными словесными штрихами яркий испанский колорит.
***
Трудись для общей пользы. Проявляй иронию и жалость.
***
– А как вы обанкротились? – спросил Билл.
– Двумя способами, – сказал Майкл. – Сначала постепенно, а потом сразу.
***
– Но это продолжалось не меньше часа.
– В сущности, это продолжалось четверть часа, – возразил Майкл.
– Бросьте, – сказал Билл. – Вы же были на войне. Для меня это продолжалось два с половиной часа.
***
– Ну как?
– Скверно.
– Хочешь еще?
– Не поможет.
– Попробуй. Никогда нельзя знать, может быть, именно эта рюмка поможет.