Щегол

Из этой книги я узнала, что все антиквары – жулики, искусствоведы – балаболы, жизнь – сточная канава, а наркотики лучше алкоголя.

Роман вызвал у меня недоумение с самого начала. Извиняюсь, но приведу большую цитату.

Теперь Рембрандт, — сказала мама. — Все всегда говорят, мол, это полотно о разуме и просвещении, рассвет научной мысли и все такое, но у меня мурашки по коже от того, какие они тут все вежливые и официальные, столпились вокруг трупа, как возле шведского стола на коктейльной вечеринке. Хотя, — показала она, — видишь вон тех двоих удивленных мужиков? Они смотрят не на тело, они смотрят на нас. На нас с тобой. Как будто увидели, что мы стоим перед ними — два человека из будущего. Увидели — и вздрогнули. “А вы что тут делаете?” Очень натурально. И еще, — она обвела труп, пальцем в воздухе, — если приглядеться, само тело нарисовано не слишком реалистично. От него исходит странное сияние, видишь? Они чуть ли не инопланетянина вскрывают. Видишь, как подсвечены лица мужчин, которые глядят на него? Как будто у трупа есть собственный источник света. Он рисует его таким радиоактивным, потому что хочет привлечь к нему наши взгляды, хочет, чтобы труп выпрыгивал на нас из картины. И вот здесь, — она показала на руку со снятой кожей, — видишь, как он обращает на нее наше внимание, сделав ее такой огромной, не пропорциональной всему телу? Он ее даже развернул, чтобы большой палец оказался не с той стороны. И это сделано намеренно. С руки снята кожа — мы сразу это видим, что-то не так, но, перевернув палец, он делает это зрелище еще более не таким, и даже если мы сами не можем понять, в чем дело, наше подсознание это отмечает, тут что-то совсем неверное, неправильное. Это очень ловкий ход.

Такую речь произнесла мать Тео Декера в музее перед картиной «Урок анатомии». Я этой картины не знала и, разумеется, тут же полезла в интернет, чтобы на нее посмотреть. Посмотрела – и растерялась. Ничего из того, о чем говорила дама, приближенная к искусству, я не увидела. Коктейльная вечеринка? Мужчины, смотрящие на нас? Да они смотрят на книгу в нижнем правом углу, видимо сравнивая книжные описания с натурой. Светящееся тело? Я вас умоляю, тело лежит на самом освещенном месте, ведь электрического освещения еще не придумали, и, естественно, выделяется на фоне черных одежд и затемненных лиц. Непропорциональная рука? Палец не в ту сторону? Чушь какая-то. Все пропорционально, и большой палец на руке может быть совершенно спокойно повернут в любую сторону, в зависимости от положения руки ладонью вниз или вверх. Что за ерунду несет эта женщина? А ее слова о том, что «наше подсознание это отмечает, тут что-то совсем неверное, неправильное» идеально подходят к самой книге Тартт. Что-то здесь не так.

«Щегол», на мой взгляд, очень похож на «Тайную историю». Такой же невнятный главный герой, от имени которого ведется повествование. Такой же прием – вначале намекнуть о событии, набросать его, а потом медленно и печально рассказывать, как все докатились до жизни такой. Такое же невообразимое количество алкоголя, наркоты, блевотины, немного гомосексуализма (как же без него в современной литературе!) и болезненная, изломанная любовная линия. Такое же неспешное повествование с обилием деталей, рассуждений и душевных терзаний. Но «Тайная история» захватывает, а «Щегол» - нет.

Возможно дело в том, что в «Истории» мы глазами невнятного главного героя наблюдаем за довольно интересными персонажами, и его серость и безликость лишь фон для них. Здесь же эта серая масса, именуемая Теодором Декером, повествует нам о себе, любимом и несчастном, и мы вынуждены продираться сквозь его «умственные метания», сдобренные наркотой, и слушать бесконечное нытье и страдания никчемного неудачника. Все остальные персонажи – неживые. У живого персонажа всегда своя жизнь, да, разумеется, она придумана и написана автором романа, но читаешь и понимаешь, что по-другому и быть и не могло. Даже если сюжет делает кульбит и неожиданный поворот, то персонажи поступают так, что невозможно усомниться в их поступке. Да, они могут сломаться или закалиться, броситься с моста или уйти в монастырь – но мы поверим в их поступок. А в «Щегле» я не верю. Не верю, например, изменившейся семье Барбуров. Наверное, они должны были стать именно такими для сюжета, такая была у Тартт задумка, но пазл не складывается, линии не совпали, но деталь была вбита в картину властной рукой автора.

Книга жутко затянута и жутко депрессивна. Все плохо и будет еще хуже. Главный герой всю книгу ходит и ноет о том «как страшно жить». При этом он ничего не делает, чтобы сделать свою жизнь лучше. Его жизнь делают другие, а он только убивается по химере и скулит, скулит, скулит.

В книге много говорится об искусстве, о красоте, зовущей человека из-за угла, о связующих нитях пересекающих века, но для меня они звучат не очень убедительно. После речи о картине «Урок анатомии» становится ясно, что все, что говорят искусствоведы о картинах, это всего лишь их, лично их восприятие, которое они пытаются вдолбить нам в голову. И не дай Бог возразить такому оратору, тебя заклеймят неучем и грубой деревенщиной, неспособной понять прекрасное.

Но еще больше в этой книге говорится о наркотиках. Просто ода наркотикам. Спасение от мерзостей жизни – в наркоте. И привыкания-то к ним практически нет, если вштыриваться в меру. Сплошная польза, не то, что алкоголь.

Для меня эта книга стала разочарованием. Да, написана она хорошо, крепко, хорошим языком, но эту бы энергию, да в мирных целях…

Но, как говорил Булат Окуджава «Каждый пишет, как он дышит». Особенно это относится к тем авторам, кто пишет не по десять дурацких безликих романчиков в год, а один в десять лет. Донна Тартт не может писать светлые книги. У нее нет ни одного счастливого человека, ни одной счастливой пары, ни одной счастливой семьи. Все семьи, все пары – искореженные, несчастные, духовно инвалидные. В каком-то интервью Донна сказала, что ее мироощущение во многом совпадает с мироощущением Тео. И вот что для меня "неверное, неправильное" в этой книге - автор. Красивая, умная, талантливая, одинокая и разочаровавшаяся женщина. Или не женщина.

Так что надеяться не на что. Вся жизнь – сточная канава. Возраст и одиночество добавляют горечи, поэтому каждая новая книга Тартт будет мрачнее предыдущей. Это я вам как искусствовед искусствоведам говорю.

Долгая и бесконечно печальная история одиночества. Адского, чудовищного одиночества, неприкаянности и страшно большого желания – быть кому-нибудь нужным, прибиться наконец к берегу, пусть не к самому желанному, но уже хоть какому-то, любому, лишь бы выгрести, не хлебать больше солёной воды, смешанной со слезами, а порой и с кровью… История мальчика, чья жизнь вдруг, в одночасье переменилась самым жутким образом, когда на него свалилась такая потеря, с которой и взрослый не каждый бы справился. А ему, Тео Декеру, всего 13. По чьей-то злой воле он оказывается не в чистилище – сразу в аду. Да, в XXI веке жизни рушатся так же легко. Пожалуй, даже легче, чем в Средневековье. Взрыв, какие-то секунды – и нет многих людей, нет ценностей искусства, оцениваемых в миллионы. Ещё вчера тебя заботило, что маму вызывают к директору, ты идёшь с ней на выставку, которую она мечтала увидеть, а сегодня ты уже вылезаешь из-под обломков и видишь, переживаешь такое, что навсегда сломает твою судьбу. «На долгие недели я весь смёрзся, замкнулся наглухо, в ванной я выкручивал воду на максимум – и беззвучно выл».
История почти бездомности, скитаний, почти как у Диккенса. Почти, потому что дом у Тео периодически появлялся, но только судьба подкидывала ему всё новые и новые испытания, поэтому даже большой особняк с бассейном в Лас-Вегасе настоящим домом ему так и не стал. При этом о доме он мечтает отчаянно, возвращаясь туда, где ему было хорошо, однажды почти через всю страну, скрываясь, пересаживаясь с автобуса на автобус, да ещё пряча от всех в сумке собачку. Бедный, бедный Тео…
Современный ад модернизировался. Теперь в нём наркотики, водка, ломки, странные и страшные знакомые, предательство и смерть самых родных людей. Конечно, лучше туда не попадать, кто бы спорил. Да ведь и Тео туда совсем не собирался. Упрекать его за то, что он стал таким, каким стал, не могу. Никогда бы не подумала, что мне будет так искренне жаль наркомана и обманщика, но я снова и снова вспоминаю всё то, что он пережил. Кто бы вынес?! И как только он жив остался…Очень точно показаны ощущения мальчика на встречах с самыми разными людьми, которые искренне пытаются ему помочь: «…И я знаю, как сильно ты по ней скучаешь. Нет уж, не знаешь, думал я, дерзко уставившись прямо ей в глаза». Да, никогда не говорите «я знаю» о том, чего сами не пережили.
История маленькой птички, очень простой, но вдруг ставшей персонажем картины, той самой картины К.Фабрициуса «Щегол», с которой так нерасторжимо переплелась на много лет жизнь Тео. Мне кажется, это очень символично, ведь и наш герой словно привязан теперь тонкой цепочкой. Вроде и свободен – ан нет, попробуй, улети!
История, полная отчаяния и любви. И той, о которой первые мысли приходят в голову, и любви к своему делу, и к городу. Нью-Йорк здесь тоже персонаж довольно значимый. И конечно же, любви к искусству. «Щегол» - и завязка многих роковых событий, и якорь, который почти утянул Тео на самое дно и чуть не утопил его. При этом «Я переменился, а картина – нет. Я глядел, как лентами на неё ложится свет, и меня вдруг замутило от собственной жизни, которая по сравнению с картиной вдруг показалась мне бесцельным, скоротечным выбросом энергии, шипением биологических помех, таким же хаотичным, как мелькающие за окнами огни фонарей».
История, написанная со множеством деталей, когда мы вместе с героями прислушиваемся к шуму дождя или наблюдаем за работой реставратора-антиквара, но приготовьтесь, грязь, в которую судьба окунет героя, тоже отлично почувствуете. Мы ведь идём вслед за ним всеми кругами ада.
История, в которой есть прекрасные и возвышенные моменты, написанные едва ли не белым стихом: «И вкус поцелуя Пиппы – горьковато-сладкий – так и оставался со мной до мной до самого дома, пока я, сонно покачиваясь, плыл обратно в автобусе, тая от печали и прелести, от лучистой боли, что приподнимала меня над сквозняковым городом, словно воздушный змей: голова в тучах, сердце в небесах». История, полная страшных и мерзких моментов, о которых хотелось бы не знать, а лучше бы их и в жизни Тео не было никогда. И написаны они будут совсем другими словами.
История со вкусом полыни, ярким, но очень горьким.
_________________
Да, товарищи, я многие рецензии ваши прочитала, удивлена негодованием, но в то же время радуюсь, раз многие пишут, что это не самая лучшая книга Д.Тартт. Значит, у меня ещё многое впереди)

Есть книги как глоток свежего воздуха — удивительно мощные и по силе высказывания, и по чистоте исполнения. «Щегол» именно из таких. Эта книга сделана как бы совсем просто, но в то же время и удивительно замысловато: она построена на прекрасной, очень свободной и очень вольной интерпретации культурных фактов, которые Донна Тарт сплетает с насыщенным сюжетом.

История юного Тео Декера связана с шедевром реально существовавшего художника Карела Фабрициуса — картиной «Щегол». Маленькая картина написана в тот год, когда Фабрициус, один из самых талантливых учеников Рембрандта и учитель Вермеера, вместе с семьей погиб в возрасте 32 лет от взрыва пороховых складов в Дельфте.

История картины и ее автора и история главного героя затейливо переплетаются, ветвятся и существуют порознь, но потом вдруг снова смыкаются в очередной точке. И каждый раз при этом смыкании автор напоминает нам, что настоящее искусство живет куда дольше, чем человек, существует как бы и внутри времени и вне его — и его значение оказывается иногда более важным, чем поступки или повседневная жизнь отдельных людей.

Прелесть этой книги состоит в том, что она очень литературна: в ней ощущается совершенно фундаментальная традиция добротного англоязычного романа. Здесь есть юный герой, становление которого мы наблюдаем. Есть социальный контекст и серьезный нравственный конфликт (даже и не один). Есть занимательная фабула, которая позволяет автору сказать обо всем, что ему важно.
И при этом эта книга очень современна. Кроме айфонов и других атрибутов сегодняшнего дня, кроме описаний приема наркотиков (очень подробных и убедительных), здесь много совершенно современных нравственных установок: фон истории узнаваем и понятен.

И именно это сочетание, по-моему, делает книгу такой отменной: это литература, которая существует самостоятельно, но при этом существует и в большом контексте. Кстати, здесь много отсылок к «Гарри Поттеру» — и сделаны они настолько между делом, что я бы и значения этому не предала, если бы об этом не написал еще кто-то.

Герои Тартт очень живые. Ты видишь их, слышишь их, пытаешься повторить их жесты в воздухе — и тогда совсем отчетливо их видишь вместе с их смущением, потертым халатом или озорным блеском в глазах. И еще: в этой книге есть русский герой по имени Борис. И если вы сейчас поморщились, — как я, впервые об этом услышав, — будьте спокойны: это достоинство, а отнюдь не недостаток истории. Вместо традиционной балалаечной клюквы вас ждет потрясающий плут: человек с принципами и при этом совершенно их лишенный. А вместе с ним — каждый раз приходящие ощущение надежды и удивления, русские слова, написанные кириллицей, и загадочный консультант Иван Набоков в разделе «Благодарности» — кто этот человек, неизвестно, но их с Тартт сотрудничество действительно очень важно для этого романа.

Отдельное удовольствие доставляют названия глав, несмотря на подчас слишком назидательные эпиграфы — «Мальчик с черепом», «Бадр аль-Дин», «Магазинв магазине». Все это — иносказания, от которых вообще сложно чего-либо ожидать, когда ты к ним подбираешься. Но затем оказывается, что каждое название — это исключительно точный конспект.

Многие винят Тартт за мелодраматичность некоторых сцен. Что ж, может быть это и справедливо. Но должна сказать, что мне они понравились. Медленно (и печально) раскачивающееся повествование все ускоряется, а затем вдруг делает несколько отличных поворотов. В этом романе, по-моему, все очень сбалансированно: печаль и надежда, чернота и отблески света, любовь и бессмертие.

И если «Тайная история» — это отличный дебют, в котором все же есть шероховатости, но есть и большое тепло, то «Щегол» — это уже совсем зрелая выписанная книга со своим звучанием и увлекательным, захватывающим наложением культурных слоев. Мне кажется, эту книгу очень легко полюбить — просто за то, что выдумка в ней сделана как реальность, и за то, что здесь так много точного. И конечно за то, как много в ней автора, который делает все, что хочет — и делает это с большим вкусом.