Авиатор

Поддавшись не моде, но осязаемому восторгу близкого человека, я решил познакомиться с творчеством Евгения Водолазкина, притом адресно – с романом «Авиатор». Вот и оказалась у меня в руках взятая напрокат книга с белой обложкой.

Отставив все сомненья и надежды,
Переступил сквозь временной порог,
Примерил чьи-то жизни как одежды,
С другими слиться безраздельно смог.

Так я нырнул в дневник, а спустя четыре сотни страниц выбрался на берег, вроде сухим, но не вполне тем же самым человеком, что был до того. Забегая вперёд, скажу, роман мне действительно понравился. В нём хорошо всё: совсем не новый сюжет, не совсем понятный герой, но стремящийся полнотой самовыражения устранить всевозможные барьеры между собой, другими людьми и читателем, красота и полузабытая изящность русской речи в исполнении Водолазкина, волшебное пробуждение нарисованных картин, наполненных многими точно подмеченными и озвученными деталями. «Авиатор» заслужил отличную оценку. И я попробую описать книгу в мелочах, не раскрывая всех тайн, не заполняя пустоты над i.

Отморозок

Урожденный Иннокентий Платонов просыпается на больничной койке и видит незнакомые лица, слышит доселе непривычные звуки и запахи. Память отказывает в повиновении и ничто не проливает свет на произошедшее с героем. Отрывочные воспоминания максимально обезличены, в них нет ни эпохи, ни имен или личностей, зато они выходят за грани двух- или трехмерного измерения, такую полную картину чувственных образов они пробуждают в Иннокентии и, по трансцендентной связи, в читателе.

У Платонова жар, но благодаря ознобу и снам он чувствует лишь холод и слабость. Соловки, двадцатые годы, работы в лесу, отмороженные ноги, одеревеневшие пальцы, голод, изнеможение. Откуда всё это? Какие морозы пленили душу рассказчика, чей дневник дошел до нашего времени. И какой сейчас год? 1999-й. Странно. А что было до сего дня… не помню. Разумом осознаю свою причастность к непрожитым годам, но будто обделенный временем ощущаю пустоту там, где годы оказались вырваны с корнем. Обрывки нитей над бездонной пропастью – вот и весь человек, ровесник века. Молодой телом. Но так ли молода его душа, соответственно ли плоти?

Удастся ли ему найти себя, воскресить людей, прошлое, жизнь? Как Лазарь нового дня он одновременно причастен к этому миру, но и не принадлежит ему. Вопрос, зачем тогда это воскрешение? Для чего дан второй шанс? Платонов видит обрывочные картины и пытается зацепиться за них, но от того они лишь скорее уплывают. А стоит лишь отпустить одно воспоминание, дать покой сознанию, как оное (сознание) подкинет новый эпизод, в котором встретятся такие знакомые незнакомцы.

Я пишу это, и по написанному бродят тени, которые когда-то были людьми. Слова рассыпаются в прах: они никак не складываются в людей

Жизнеописатель

Жить без памяти невозможно. Ни человеку, ни народу. Даже если представить нашу память кладбищем, она всё равно определяет то, что мы есть. Без памяти нет и опыта, без опыта от человека остается только сосуд. Платонов точно выразил мысль про народ:
Что происходит с народом, который разоряет свои кладбища? То, что произошло с нами

Наш герой постепенно приходит в себя и сквозь дневниковые записи начинает проступать общность и первые признаки целостности человека, изливающего свою душу и память подобно неутомимому наблюдателю и жизнеописателю, как называет себя Платонов. Вместе с ним мы легко можем услышать писк комара, запах меда и варенья, увидеть трепетание пламени свечи, ощутить прикосновение снежинок и дождя, различить каждую капельку на чужом платье, погрузиться в сказку Робинзона и бесстрашно возвратиться в те моменты, которые никто по здравому размышлению не захотел бы пережить ни во второй, ни в первый раз.

Окружающие пытаются вытрясти из Платонова какие-то непостижимые свидетельства и чувства по отношению к исторической эпохе, её грандиозным событиям. Но наш герой легко и лаконично отвечает на любые вопросы, заставляя понять и признать, что мы состоим вовсе не из революций, войн, лагерей и научных открытий, а из самых обыденных явлений: закипающего самовара, стрекотания кузнечика, уютной беседы. Все эти мелочи – универсальны и вечны, они не принадлежат времени, но отданы вечности. Эпоха уйдет, а детали и слова останутся. Возможно именно словам под силу оживить прошлое тогда, когда оно ушло безвозвратно. И для этого нужны усилия не одно человека, а всех людей.

В событиях нет неотделимости. Они не составляют часть человека – наоборот, человек становится их частью. Он в них попадает, как попадают под поезд, а там уж смотри, что от тебя останется

Безысходность. Судьба

Каждое создание должно выполнить свое предназначение, свой долг. После этого дорога освобождается для других. Не знаю, как остальные читатели, но я увидел цель Лазаря-Иннокентия. И он, хотя и вопрошает у вечности, но в глубине души знает ответ, что главная его задача – примириться с людьми, связать два времени, оставить ненависть, страх, боль и обиды ушедшим годам, и стать лекарем и животворцем нового, попросить прощение за совершённое и забытое, во всей полноте воплотиться в словах.

Вторая половина книги тревожная, насыщенная предвестнием беды. Становится всё меньше пробелов и всё больше определенности как в завершенных историях, так и в разыгрываемых перед нами. Совсем немного отделяет нас от отчаяния, но невозмутимое упокоение и особый взгляд на жизнь Иннокентия вселяет и в читателя надежду. Не на то, что всё обойдется, но на то, что это не беда, не наказание и не бесповоротно. Вместе с тем автор обрамляет ранее высказанные мысли через смешение дневниковых записей. Теперь их пишут три человека, но постепенно грани между отдельными людьми так размываются, что мы видим единую сущность, проживающую в разных ипостасях, но вполне зримую и распахнутую для нас. Герои будто на пороге открытия. А вместе с ними и читатель.

Как странно, что Иннокентий Платонов так хорошо помнит свои детские впечатления и мысли, как живы в нём образы родителей, соседей, дачных летних вечеров и дождливых дней на летном поле. Он открыт для мира, и готов впитывать всё, что может подарить ему жизнь. Иннокентий хочет быть пожарником, чтобы с бравым видом нестись навстречу опасности и спасать чужие жизни, Иннокентий видит себя дирижером оркестра, таким важным и незаменимым, но в то же время одиноким. Иннокентий мечтает стать невозмутимым авиатором, уверенно стоящим на земле, и одновременно ловким и стремительным в небе. Его мечтам суждено остаться детскими грёзами. Но где-то задней мыслью, я чувствую, что в случае этого человека судьба исполнилась, просто немного по-иному, другим непривычным для современного читателя образом. И последние страницы меня в том убедили.

Книга закрыта. Теперь работает память, преобразовывая точные слова и мысли в их чувственные и эмоциональные образы, чтобы схоронить в глубоких слоях памяти. И вот уже я могу поделиться восторгом от этой книги, значимой не её историей или героем, но плодородной полнотой описаний, их неоспоримой ценностью и вечностью.

Я хочу сказать, что нет событий основных и неосновных, и всё важно, и всё в дело идёт – будь оно хорошим или плохим.
Это понимает художник, рисующий жизнь в мельчайших деталях. Да, чего-то отразить он не в состоянии. Рисуя клумбу в южном городе, он не может вроде бы передать аромат цветов июльским вечером. И влажную духоту после дождя передать не может, в которой этот аромат растворяется, так что его можно пить. Но бывает удивительный момент, когда картина начинает благоухать. Потому что настоящее искусство – это выражение невыразимого, того, без чего жизнь неполна. Стремление к полноте выражения – это стремление к полноте истины

Не к этому ли стремился художник Платонов? Не это ли воплотил писатель Водолазкин? На мой взгляд, да и ещё раз да.

Человек просыпается в больничной палате и не помнит абсолютно ничего. К нему заходят медсестра, доктор. Но он не осознает, кто он, где он, что с ним случилось. Лечащий врач предлагает ему вести дневник, в котором нужно записывать все: и то, что произошло за день, и какие мысли вдруг пришли в голову, и что ему вспомнилось.

Сам человек не знает, кто он. И мы не знаем. Но вот начинают появляться обрывки воспоминаний. Мы читаем и сопосотавляем. Настоящее, в котором просыпается главный герой. И прошлое, которое всплывает в его памяти. Пока ничто не говорит нам о времени, но благодаря великому русскому языку читатель понимает, что прошлое нашего героя – это Россия после Октябрьской революции, а настоящее...Самое что ни наесть наше с вами настоящее.

Как человек, вспомнивший 1919 год, мог проснуться в году 1999? Опять же намеками мы ответ получаем: наш герой был заморожен в то, далекое время, и разморожен уже в наши дни. Каково это «прозимовать» целую эпоху социализма и очнуться вдруг во времена «телека», «ток-шоу», компьютеров и даже шариковых ручек?

И вы знаете, перевернув последнюю страницу, я поняла, что это роман не об этом, то есть не об ответах на эти вопросы. Это роман об истории. О том, как революция не просто перевернула с ног на голову страну, но как она перемолола жизни обычных людей. Нет, здесь нет интерпретации событий, как революция свершилась и нет ответа на вопрос, «что вы чувствовали в те дни, когда революция свершалась»? Вопрос, который задают главному герою наши современники-телеведущие. И на который он дает столь не интересный для шоу ответ – «ничего». Он жил как жил, а потом эта жизнь закончилась.

Нет, наш герой, Иннокентий Платонов, не был вершителем революции. Да и героем он не был. Он был обычным человеком, которому история сломала все кости, лишила нормальной жизни, лишила близких людей, отправила на Соловки, заморозила. За что? По словам самого Платнова, невиновных не бывает. Главное, хорошо задуматься, а Фемида, пусть и со сломанными весами, все равно восстановит справедливость.

Вы знаете, чем поразил Водалазкин? Вот перед нами «разбуженный» из азотной заморозки Иннокентий Платонов. Биологически ему всего 30 лет. Он еще очень молодой человек. Но мы чувствуем, что на самом деле ему не 30, а те самые 100. И он это чувствует. Нет в нем сопричастности нашему времени. Но ярким огнем полыхает принадлежность веку ушедшему.

«Авиатор» - чуть ли не первое воспоминание, которое приходит в голову Платонову после разморозки. Но, конечно, Платонов не авиатор. Авиатор – это мечта, соединившая две жизни. Ту, не прожитую. И эту, случайно обретенную. Отсюда и весьма символичный конец романа. Многие читатели этим концом разочарованы. Мол, Водолазкин, не дал ответы на все вопросы. А по-моему, эта книга могла закончится только так и никак иначе.

Читать об исторически важном периоде своей страны так, как написал об этом Водолазкин...не может быть ничего лучше. Здесь есть и от Блока, и от Булгакова. Здесь живые звуки, комары, два мальчишки, играющих в авиаторов в поле. Один стал з/к на Соловках, а другой палачом. Там же. Здесь нет ни одного второстепенного события или проходного персонажа.

«Иди бестрепетно!» - так подбадривал маленького «авиатора» Платонова Терентий Осипович перед выступлением в большой зале.

Всем, кто любит историю, а главное живой русский язык, почти забытый за всеми сегодняшними «лайками», «смайлами», «ток-шоуми» я могу сказать: «Читай бестрепетно!»

Это удивительное чувство, когда смотришь в иллюминатор при посадке самолета – только что многие часы вокруг тебя не было ничего, кроме пушистых облаков, но постепенно сквозь них проявляются огни городов, все больше и больше, и вот ты уже различаешь зелень полей и зеркала водоемов, силуэты высоток и бежащие змейкой линии автомобильных дорог, потом и сами машины, потом терминал аэропорта... И вот ты уже снова на земле, в мире привычных вещей, звуков и запахов. И вдруг остро чувствуешь, как дороги тебе все эти «мелочи жизни»: скрип снега под ногами, запах свежеиспеченного хлеба, тепло руки любимого человека.

Так совпало, что эту книгу я почти полностью читала во время длительного перелета, и хотя в моих мыслях она теперь всегда будет связана с завораживающими видами из иллюминатора на звезды, облака и город, эта история, несмотря на название и на то, что авиатор – детское прозвище главного героя, совсем не про летчиков и самолеты.

"Авиатор – это человек, способный оторваться от земли" гласит аннотация романа. А в случае главного героя – не просто подняться над землей, но оказаться "вне времени". Главный герой обнаруживает себя в больнице, не помня ничего из своего прошлого, и по совету врача начинает вести дневник, записывая все, что происходит с ним в настоящем и мелкие детали из прошлого, которые постепенно всплывают в его памяти. Эти дневниковые записи перед нами, читателями, и мы вместе с Иннокентием Платоновым проходим этот нелегкий путь – по крупицам собрать его прошлое, приоткрыть завесу тайны.

"Человек – не кошка, он не может приземлиться на четыре лапы всюду, куда бы его ни бросили. Для чего-то же он поставлен в определенное историческое время. Что происходит, когда он его теряет?"

Роман понравился сразу, с первых страниц привлек не только интригующей завязкой, но и
невероятной красотой языка. Как автору удалось так точно передать мысли и чувства героя 1900 г. рождения, так образно нарисовать картины Петербурга и пригородных дач начала прошлого столетия? А описания жизни заключенных на Соловках настолько яркие, что невольно холодели руки. Браво, Евгений Германович!

Помимо интриги и некого налета таинственности – что случилось с Платоновым? как он, «ровесник века», оказался в 1999 г? как складывался его жизненный путь? – роман впечатляет глубиной обозначенных в нем проблем. Точка зрения автора, на мой взгляд, во многом отличается новизной восприятия. Ремарки главного героя относительно тех или иных исторических событий или современных явлений поражают точностью восприятия и одновременно краткостью: ответ на сложные вопросы раскрывается в одном-двух предложениях, передавая всю суть.

Например, "неисторический взгляд" Платонова на причины революции. "В людях накопилось много зла. Должен же был найтись этому выход". Или его мнение о современном русском языке, "опошленном" в многочисленных ток-шоу и рекламе. "Я смотрел телевизор – то, что здесь по-английски называют talk-show. Все друг друга перебивают. Интонации склоченные и малокультурные, пошлость невыносимая. Неужели это мои новые современники?"

Новый подход к извечной проблеме преступления и наказания, размышления о религии, дружбе и предательстве, о любви – лишь неполный перечень тем, озвученных на страницах романа. Жаль, что при чтении не было под рукой маркера, чтобы отметить наиболее запомнившиеся цитаты, уверена, что еще не раз захочется обновить в памяти ту или иную мысль.

Наибольшее впечатление на меня произвел подход автора к проблеме исторической памяти (одной из центральных тем романа).

"Я вас все на исторические темы пытаюсь вывести, а вы мне все про звуки да про запахи", - упрекает Платонова телеведущая. Он же пытается убедить окружающих, что восстания, революции, войны и прочие великие события ничего не значат по сравнению с мелочами жизни, которые мы не замечаем, поглощенные суетой повседневности, но лишившись их – мы теряем жизнь как таковую.

Звуки, запахи. Комары на даче, вечерний чай с семьей, отсвет фонаря зимней ночью, летняя гроза, шум дождя, бабушкины сказки, беседа с попутчиками на станции. Все эти казалось бы незначительные события оставляют самые глубокие воспоминания, поскольку связаны в первую очередь с сердцем. Получается, именно они, эти «мелочи жизни» и составляют наш жизненный багаж, нашу память? Именно они составляют нашу личную историю? Да, – без колебаний ответит Иннокентий Платонов.

Эти события могли произойти вчера, в прошлом году, в прошлом столетии и точно так же будут случаться завтра и через десять лет. Они универсальны и способны определять разные времена и эпохи. И потому – не важно, с кем именно и когда они на самом деле произошли. Забудутся имена и даты, но останется послевкусие и отклик в душе. Вот почему во второй части книги, где к дневникам самого Платонова присоединяются записки двух близких ему людей, автор постепенно перестает указывать имена, стирая грани между воспоминаниями разных людей.

Жизнеописание авиатора Платонова стало частью истории России, и точно так же наши повседневные воспоминания становятся частью мировой истории. Цените мгновения!