Угрюм-река

Книгу читал, наверно, даже не стереоскопическим, а трископическим зрением – с трех ракурсов: с позиции себя современного – читателя XXI века, себя прошлого – читателя советской эпохи (на которого, собственно, и был рассчитан роман) и себя абстрактного – стороннего литературного критика, высматривающего в произведении его структуру, сюжетные ходы, стилистику и т.д. Восприятие с каждой точки разнится существенно.
С позиции литературного критика композиция произведения почти идеальна – на широкую панораму Сибири царской эпохи практически сразу накладываются яркие события, в действие вступают харАктерные главные герои и сопутствующие им персонажи местного тунгусского колорита, намечаются основные конфликты. По ходу объемного романа читатель, стоя на распутье с главными героями, встречает не одну интригующую кульминационную точку надлома сюжета, ожидая, куда повернет ход событий и как характер понесет каждого из персонажей по руслу личного выбора или бесстрастной судьбы. На фоне «мужских» социальных проблем ярко пестреет «женская» практически «сериальная» сюжетная линия острых личных взаимоотношений героев. С этой точки зрения роман – сильное яркое произведение, на всем протяжении читаемое на одном дыхании без утери общего плана восприятия.
С позиции меня современного – читателя, пережившего смену далеко не одной эпохи, идейность романа уже не воспринимается как единственно верная и художественно правдивая. Соцреализм, в рамках которого написан роман, уже не является неотъемлемой «окружающей средой», которую не ощущаешь, как воздух, которым просто дышишь. Идеологическая составляющая романа, органичная в былую эпоху, сегодня уже заметно выпячивается, контрастно воспринимаясь на фоне других современных произведений.
С «идейного» ракурса интрига произведения уже не кажется столь яркой, как это видится с чисто литературных позиций. Логику развития конфликтов в романе автор четко и предсказуемо укладывает в рамки исторически объективного развития социальных отношений. Согласно этой объективной необходимости писатель «перемалывает» своих персонажей, бросая их в жернова истории: для одних открывая горизонты будущего, а других утыкая в социальные, а, значит, следом и личные убийственные тупики.
С позиций себя прошлого, жившего в условиях победившего социалистического строя, рассвет которого только намечен Шишковым в своем произведении, роман воспринимался бы совершенно без особой рефлексии. Возможно, социальная сторона книги о развитии и последующем крахе дикого капитализма и его «носителей» в условиях богатейшего ресурсного региона была бы по умолчанию даже не замечена как рядовая, уже практически шаблонная для «партийной литературы» составляющая.
Но совершенно иначе эта же составляющая романа воспринимается сегодня, в эпоху социальной деградации и реванша того самого дикого капитализма, только еще более усугубленного возможностями современных технологий добычи ресурсов и эффективностью манипулятивных методов эксплуатации рабочих. В этом отношении книга довольно сильно резонирует с нынешней реальностью. Разве что судьбы книжных героев уже не воспринимаются «сегодняшними» - пройдя столетний эволюционный путь, многие сегодняшние «покорители» закалились в погоне за «золотым тельцом» и больше не обременены таким рудиментом, как нравственные ценности. Они больше не раздираемы внутренними конфликтами, столь роковыми для былых эпох. И возникни такая необходимость сделать сегодня римейк фильма, снятого по данной книге, финал в духе современности пришлось бы делать совершенно иной.
Традиционно отмечу, с какими книгами перекликается или ассоциируется у меня данное произведение. Чисто по территориально-культурному колориту «Угрюм-река» перекликается с «Сердцем Пармы» Алексея Иванова и «Сопкой голубого сна» Игоря Неверли. Книга Иванова отсылает нас к столкновению российского менталитета и образа жизни покоряемых малых народов Севера, а роман Неверли не менее красочно рисует картину щедрой на богатства Сибирской земли, искушающей нестойкую душу покорителя грехом жадности и стяжательства.
И, возможно, это прозвучит странно, но «Угрюм-река» откликнулась во мне также и совсем недавно прочитанным романом Николая Смирнова «Джек Восьмеркин – американец» - такой же современный своей эпохе замысел произведения; аналогичный исторический приговор классовой сущности главных героев в конфликтах становления новой эпохи.
Столь обширное произведение было прочитано мной в рамках личного «летнего» отпускного марафона крупных литературных форм. В прошлом году это были «Тихий Дон» и «Хождение по мукам». Это же лето я начал с «Угрюм-реки». Надеюсь, что до конца отпуска успею перевернуть еще хоть одну литературную «глыбу».

«А время шло не останавливаясь. Парус у времени крепок, пути извечны, предел ему – беспредельный в пространстве океан»
С тоской глядя на восемьсот с лишним страниц в Word-формате, я задавалась вопросом, как же меня угораздило выбрать именно эту книгу из обширного списка чужого флешмоба. А виной тому воспоминание из детства: два уныло пылящихся в книжном шкафу небольших томика мрачной расцветки, с мрачным же названием и русской фамилией автора. Эти три фактора стали залогом того, что в школьные годы я их даже не пролистала, не говоря уже о чтении. А вот сейчас решила исправиться.
И скажу, что ни разу не пожалела об этом выборе. Минуты бежали незаметно, а количество страниц убывало преступно быстро. Это масштабное, грандиозное, необыкновенно увлекательное произведение о человеческих страстях, о силе и слабости, о гордыне и борьбе. Язык произведения просто потрясающе красивый, причудливо изысканный в своей простоте: «шумливый поток», «пахучая раненая земля», «обнаженная грудь скалы», «терпкая, как турецкий перец, ругань», «кудластые облака угрюмого цвета нейтральтина», «разливанное море тайги»… Или вот еще чудесное описание пейзажа: «Печаль охватила зеленый мир. Тучи ползут и ползут, льют холодным дождем, грозят снегом. Потом упрутся в край небес, остановятся над тайгой и с тоски, что не увидать им полдневных стран, плачут без конца, пока не изойдут слезами».
Это история о сильном духом, амбициозном и энергичном человеке. Даже имя у него раскатистое, звучное, под стать упорному и волевому характеру: Прохор Громов. Ему не нужна спокойная, сытая жизнь, его душа требует размаха, власти, богатства и могущества. Ни перед чем не остановится Прохор, чтобы добиться своего. И на обман пойдет, и на подкуп, и на подлость, и верного друга предаст, и кровью руки замарать не побоится. А ведь в юности другим был, мечтал достигнуть невиданных высот, покорить тайгу: «Конечно, Прохор будет здесь работать, проложит широкие дороги, оживит этот мертвый край, разделает поля, а главное – схватит вот этими руками реку и выправит ее всю, как тугие кольца огромного удава. Обязательно, обязательно все будет так. Прохор Громов только начинает свою жизнь. О, погодите!» Тщеславным был, самонадеянным, но с чистыми помыслами: «Окрепну годами – буду богатый, знатный... Буду честно жить». Но годы прошли, добился большого успеха Громов, стал крупным дельцом. И золото, и руду добывал, и лес сплавлял, и торговлю наладил. Вот только себя потерял, веру в будущее, покой и радость жизни. Отрывок из дневника Прохора, где он описывает свое состояние в тот период, - самое сильное место в книге, на мой взгляд. «Кто я, выродок из выродков? ... Для меня нет Бога, нет черта. Я не рационалист, как Протасов, потому что не верю и в разум. Я не материалист, потому что недостаточно образован, да и лень разбираться во всей этой дребедени строения вещества. Я не социалист, потому что люблю только себя. Я не монархист, потому что сам себе я Бог и царь. Я не верю в справедливость, я не верю в искренность, в дружбу, в долг, честь. Я не верю в добро, в бескорыстную любовь человека к человеку. Я ни во что не верю. Я, сегодняшний, ничему не верю, ничему не верю: нет в мире того, чему можно бы поверить. Достоверна лишь смерть»… Что ждет этого властного и несгибаемого человека; вернет ли он крылья своей душе?
Но в произведении речь идет не только о главном герое. Не менее важны и интересны истории десятков других людей, чьи судьбы пересеклись с жизненным путем Громова. Американский инженер Кук и преданный горец Ибрагим-Оглы, гордая красавица Анфиса и мелочный франт Илья Сохатых, громогласный дьякон Ферапонт и жестокий Филька Шкворень… Все они уникальны, даже третьестепенные персонажи идеально выписаны; каждый из них настолько живой и реальный, что достоин отдельного повествования.
Да и о многом другом еще хочется рассказать. О жестоком противостоянии, с одной стороны, религиозности, сострадания и смирения, с другой – науки, веры в человека и действенность борьбы; об ужасном пожаре в нескончаемом море тайги; о восстаниях работников, возмущенных нечеловеческими условиями труда (первых звоночках будущей революции) и о кровавых методах их подавления; о страшных и прекрасных одновременно легендах (о мертвой шаманке Синильге или об огненном змее, живущем в пещере); о разбойничьих шайках и о тунгусах… Но в рецензии всего не уместить. Прочтите эту книгу, она однозначно достойна потраченного времени. Встаньте вместе со мной на берегу бурной, непокорной, своевольной Угрюм-реки, взгляните в безбрежную даль глазами того Прохора Громова, который мечтал покорить этот суровый край.
«Угрюм-река – жизнь, сделав крутой поворот от скалы с пошатнувшейся башней, текла к океану времен, в беспредельность»
Книга прочитана в рамках программы книжного флешмоба «Отдадим книги в хорошие руки», за рекомендацию спасибо Дженни!

Это, уважаемые, Сибирь! Сибирские просторы, характеры и размах. И эмоциональный накал вполне соответствует: если счастье, то до полного изнеможения, если горе – так до могилы. Если бы не известная примесь мистики, не было бы легкого недоумения, для чего в таком “жестком” романе нужно было присутствие этой фата-морганы.
Вообще же говоря, роман проживается, как говорится, “на одном дыхании”. Исключая мистическую составляющую, сплошной реализм – поданный “вкусно”, ярко и образно. Идеологически в чем-то пересекается с концепцией Марио Пьюзо, заимствованной последним у Бальзака: “За большим состоянием всегда кроется преступление”. Преступление, к слову говоря, также имеет место быть. С него-то все и начинается…