Рассказ Служанки

Добро пожаловать в Галаад. Государство, постоенное на развалинах страны в которой еще несколько лет назад процветал "разврат", а женщины пытались привлечь мужчин кружевным бельем, разнообразной одеждой и (жуть какая) обувью на каблуках...

"Некоторые жили в отчаянии, голодали до дистрофии, накачивали груди силиконом, обрезали себе носы..."
"Деньги для всех были единственной мерой ценности, женщин как матерей никто не уважал. Не удивительно, что они плевать хотели на материнство."

Но в Галааде женщинам не нужно ни о чем беспокоиться. "Они защищены, могут мирно осуществить свое биологическое предназначение. Их целиком поддерживают, им помогают." В Галааде женщины притягивают восторженные мужские взоры даже без косметики, мини-юбок, красивой обуви, - что уж там - даже без дезодорантов в жару они прекрасны. Нападения на женщин и изнасилования стали здесь страшилками из далекого прошлого. А еще здесь нет отказников и беспризорников. Ребенок, рожденный ребенок, - это счастье, гордость и радость для любого дома, и не так уж и важно, кем и от кого будет этот ребенок рожден.

В чем подвох? За все нужно платить. В данном случае платить правом: правом иметь выбор.

О том, что эта книга - антиутопия, созданная писательницей, известной своими феминистскими взглядами, знают, наверное, почти все. Поэтому еще до знакомства с книгой можно предположить, что по сюжету должно выясниться, что что-то неладное творится в странном Галааде и что в этом так или иначе замешаны права женщин. И все равно, читая, с удивлением понимаешь, что страшно.

Страшно не из-за придуманного мира, в котором однажды "поймали на слове" женщин, толкавших речи "о святости жилища, о том, что женщинам следует сидеть дома". Страшно не оттого, что под вывеской рая для женщин оказывается можно сотворить великолепный ад для всех, и даже не из-за удивительно похожего на инструкцию рассказа о том, как можно разрушить привычный мир, а на его развалинах быстренько сколотить новый, ведь это всего лишь придуманная история, нарочито "сырая", в которой внимательный читатель при желании найдет и несостыковки, и ляпы.

А страшно становится, например, оттого, что часто мы не задумываемся, как на самом деле быстро и незаметно может меняться отношение общества к происходящему вокруг и как быстро, порой даже слишком быстро, может изменяться понятие нормы. Страшно, что читая рассказ от первого лица вдруг замечаешь, как сквозь страдания, зависть, горе главной героини, жизнь которой разрушило новое государство, начинает просвечивать удовольствие. Это удовольствие от новых порядков, новых правил, нового мира, оно где-то на грани истерики, но такое искреннее и... логичное:

"Мне нравится власть; власть собачьей кости, эта власть пассивна, однако она есть."

И вот уже недовольство от введенной цветовой дифференциации штанов платьев сменяется непроизвольным автоматическим осуждение "полуголых" (в юбках чуть за колено) туристок. А вот и меняется язык рассказчицы: красивые, мелодично перекатывающиеся, слова в воспоминаниях о прошлом, вдруг сменяются грубоватыми рублеными фразами в тех моментах, когда речь идет о настоящем времени - новым женщинам не полагается уметь читать и писать, значит и выражать свои мысли сложными предложениями им тоже не положено.

Несуществующий Галаад, стал местом действия истории, рассказанной от лица самой обычной молодой женщины, истории, у которой есть начало, но нет конца. Уже более тридцати лет прошло с момента появления этой книги, собирающей справедливые упреки в том, что вопросов она оставляет больше, чем ответов, а государство-ад, придуманное Этвуд, все еще успешно привлекает внимание читателей, потому как прочитав книгу будет сложно отделаться от мысли, что этот нереальный Галаад на самом деле где-то рядом, где-то очень-очень близко.

"Галаад — у вас в душе"

Внимательно прочитав все рецензии, я поняла, что именно упустила в книге. Я практически не обратила внимания на элементы антиутопии. Не заметила неполной картины мира или недостатка описаний и деталей. Я об этом даже не задумалась. Книга обескураживающе эмоциональна, и именно это меня подкупило.
В «Рассказе Служанки» столько оттенков чувств, столько боли в каждой фразе. Мир главной героини пуст, в нем не осталось ничего, кроме воспоминаний. Она прокручивает прошлое в голове, некоторые драгоценные моменты старается вспомнить во всех мелочах, о многом сожалеет, но, главное, панически боится забыть даже самую малость. Она не безвольна или слаба, она просто пока еще жива. Меня безумно тронуло ее внимание, почти болезненное, к вещам: к тесту для хлеба, «так похожему на плоть», к подушке с вышитой надписью «Вера», к крючкам в платяном шкафу, к увядшему нарциссу. Фетишизм? Последствие постоянной праздности? Скука? Нет, всего лишь крайняя степень одиночества.
Насколько естественно и человечно желание прикоснуться к кому-то, посмотреть в глаза, услышать смех. Просто почувствовать тепло, жизнь, увидеть что-то реальное в сером тумане, различить людей за красно-зелено-голубыми одеяниями, услышать простое «привет», ощутить «как потечет кровь — горячая, как суп, сексуальная, прямо по рукам». Фредова пытается зацепиться за действительность, не потерять рассудок в стерильности и холоде окружающей обстановке. Отстраненно думать о способах самоубийства, ведь это занимает мысли хотя бы на какое-то время; замечать совершенство формы в вареном яйце; мечтать о ненависти, как о великом благе; видеть обещание бессмертия в женских глянцевых журналах; замечать призрачную печать жизни даже на телах повешенных. От ощущения отчаяния в каждой строчке хочется кричать. Но кричать нельзя. На эмоции наложено табу. И я, вместе с главной героиней, опускаю глаза вниз и молча замерзаю.
Даже страха здесь нет. Воля подавлена, смысл уничтожен, обезличивание возведено в абсолют. Я взглянула на мир сквозь призму переживаний одной из многих, и именно это дало тошнотворное ощущение достоверности. А описанный мир действительно ужасен. Об ограничении свободы воли я вообще могу говорить часами. Не устаю благодарить небо за то, что живу именно в сегодняшнее время, могу свободно распоряжаться собой, ходить, говорить, делать, что хочу (ограничения, разумеется, существуют всегда, но искренне считаю, что сейчас они не критичны). А быть вещью, «сосудом», не иметь занятий, мыслей и желаний, стать бесцветной, серой, пустой, потерять личность – это вызывает животный ужас, даже в воображении боюсь представить такую реальность. Ведь говорят, мысли материальны.
У Этвуд получилась картина мира бездушных роботов, каждый из которых запрограммирован на одну программу; мира, который, боюсь, будет существовать. Я ей поверила. Поверила, ужаснулась и потеряла надежду.
«Вера — это просто вышитое слово».

Женскую прозу я периодически читаю и временами люблю, недавно узнала о существовании женского фэнтези. А вот женская антиутопия – это что-то для меня новенькое.

Маргарет Этвуд – именитая писательница, ее «фирменный» стиль ни с чем не спутаешь. Да и тема о неравноправии полов, о нелегком положении женщин встречается и в других ее произведениях. А вот жанр антиутопии оказался в ее исполнении весьма и весьма необычным.

Автор описывает недалекое будущее, в котором из-за низкого уровня рождаемости государство взяло на себя контроль над личной жизнью граждан. Теперь она строго регламентирована: каждая женщина и каждый мужчина выполняют свою роль. Государство диктует им не только образ жизни до мельчайших подробностей (где жить, чем заниматься и во что одеваться), но и то, что можно чувствовать и о чем думать.

Главная героиня книги относится к категории Служанок – женщин, которые обязаны полностью посвятить себя зачатию, вынашиванию и рождению детей. У нее даже нет имени – она Фредова (от имени Командора, которому она служит). Ее положение ужасно: она живет в доме Командора как узница, выходит из дома один раз в день за покупками, не имеет права читать и писать, разговаривать с посторонними, пользоваться самыми элементарными предметами гигиены. Когда-то у нее была семья – муж и дочка, работа, своя жизнь. Но все изменилось, в новом государстве женщины больше не имеют прав – никаких.

Книга представляет собой дневники Служанки, это ее рассказ о «той» жизни: о ребенке, муже, подруге, матери, перемешанные с событиями настоящего.

В романе очень ярко и живо воссоздана атмосфера тоталитарного режима - тотальный контроль, страх за каждое слово и действие, отсутствие свободы и каких-либо прав, полное лишение личного пространства и времени. Хотя по ходу чтения и возникают вопросы об организации этой системы, а иногда и недоумение, для чего все так устроено, но, в целом, очень хорошо переданы отчаяние, боль, страх и безысходность, которые переживает героиня, у которой отняли все.

Несомненно, антиутопия автору удалась. Так почему же она «женская»? Книга эта написана для женщин не потому, что в ней, в первую очередь, описано их плачевное положение, мужчинам и их проблемам же уделяется гораздо меньше внимания, и не потому, что сделан упор на рождение детей и связанные с этим вопросы. А потому, что роман эмоционально насыщен, до предела, а с рациональной точки зрения, на мой взгляд, он не полон, оставляет после себя большое количество вопросов. Именно упор на эмоции, в конечном счете, стал для меня большим минусом этой книги.

Маргарет Этвуд умеет писать так, что за одним-двумя предложениями может скрываться буря чувств, масса эмоций, над некоторыми фразами можно надолго задуматься. Автор играет словами, в тексте много чего намешано – и отсылки к Библии, и размышления о «свободе для» и «свободе от», и рассуждения о положении человека, лишенного всего, и критика современного общества и т.д.

Пронизывающие чувства от прочтения всего этого. В эмоциях начинаешь захлебываться – и вот тогда у меня и началось неприятие этой книги. Как мне показалось, слишком уж расчетливо автор воздействие на читателя: игра на материнских чувствах, на женской гордости, женском тщеславии, женском желании быть любимой и одновременно независимой. Описание того, как героине не хватает тактильных ощущений, как она тоскует по самым обычным вещам, типа крема для рук и глянцевого журнала, как она вынуждена носить только то, что можно (представляете, колготки- колготки!!! – носить нельзя, только чулки), перевешивает значимость ее воспоминаний. В какой-то момент я поняла, что воспоминания героини о ребенке нужны автору, в первую очередь, для того, чтобы воздействовать на читателя, вызвать жалость. Вообще, в книге нет любви, даже в этих воспоминаниях о дочке ее нет, лишь сожаление и страх. И все эти чулки-колготки-помады-кремы для рук тоже давят на жалость. И именно они должны символизировать несвободу, унижение, подавление личности женщины. У меня от такого отношения к женщине остался неприятный осадок.

А еще от книги становится страшно, как быстро человек, поставленный в тяжелые условия, адаптируется, превращаясь в НЕчеловека, как просто оправдывает себя, как быстро и легко общество перестает сопротивляться тирании и отказывается от свободы, смиряясь с навязанными правилами.

Я понимаю, что этот роман – не просто антиутопия, скорее притча, в нем затронуты многие «вечные» вопросы, понимаю, что ему намеренно придан провокационный характер, понимаю, что книга очень сильна и по содержанию, и по форме, но я не принимаю чрезмерной феминистической направленности книги и перенасыщенности ее эмоциями.