Цитаты из книги «Приглашение на казнь»
«Как страшно было уловить тот изгиб, ту захлебывающуюся торопливость, - все то, что было моим в тенистых тайниках Тамариных Садов, - а потом мною же утрачено. Сосчитать, сколько было у нее… Вечная пытка: говорить за обедом с тем или другим ее любовником, казаться веселым, щелкать орехи, приговаривать, - смертельно бояться нагнуться, чтобы случайно под столом не увидеть нижней части чудовища, верхняя часть которого, вполне благообразная, представляет собой молодую женщину и молодого мужчину, видных по пояс за столом, спокойно питающихся и болтающих, - а нижняя часть это - четырехногое нечто, свивающееся, бешеное… Я опустился в ад за оброненной салфеткой. Марфинька потом о себе говаривала (в этом же самом множественном числе): «Нам очень стыдно, что нас видели», - и надувала губы. И все-таки: я тебя люблю. Я тебя безысходно, гибельно, непоправимо… Покуда в тех садах будут дубы, я буду тебя...»
«И когда-нибудь состоится между нами истинное, исчерпывающее объяснение, - и тогда уж как-нибудь мы сложимся с тобой, приставим себя друг к дружке, решим головоломку соединим, проведём, и получится из меня и тебя тот единственный наш узор, по которому я тоскую.»
«Поцелуи ваши, которые больше всего походили на какое-то питание, сосредоточненное, неопрятное и шумное.»
«Это произведение было бесспорно лучшее, что создало его время, - однако же он одолевал страницы с тоской, беспрестанно потопляя повесть волной собственной мысли: на что мне это далёкое, ложное, мёртвое, - мне, готовящемуся умереть?»
«... тут не может быть беспорядка, тут может быть только перемещение.»
«... я чувствовал такой страх и грусть, что старался потонуть в себе самом, там притаиться, точно хотел затормозить и выскользнуть из бессмысленной жизни, несущей меня.»
«... называемое снами есть полудействительность, обещание действительности, её преддверие и дуновение, то есть что они содержат в себе, в очень смутном, разбавленном состоянии, - больше истинной действительности, чем наша хвалёная явь, которая, в свой черёд, есть полусон, дурная дремота, куда извне проникают, странно и дико меняясь, звуки и образы действительного мира, текущего за периферией сознания.»
«Одним словом у вас было такое вот дикое зеркало и целая коллекция разных неток, то есть абсолютно нелепых предметов: всякие такие бесформенные, пестрые, в дырках, в пятнах, рябые, шишковатые штуки, вроде каких-то ископаемых, - но зеркало, которое обыкновенные предметы абсолютно искажало, теперь, значит, получало настоящую пищу, то есть., когда вы такой непонятный и уродливый предмет ставили так, что он отражался в непонятном и уродливом зеркале, получалось замечательно; нет на нет давало да, все восстанавливалось, все было хорошо, - и вот из бесформенной пестряди получался в зеркале чудный образ: цветы, корабль, фигура, какой-нибудь пейзаж.»
«Я тридцать лет прожил среди плотных на ощупь привидений, скрывая, что жив и действителен, - но теперь, когда я попался, мне с вами стесняться нечего.»
