Цитаты из книги «Монахи»
* - цена может отличаться у разных поставщиков
В ГРУ от американского агента майора Кустова начали поступать странные шифровки. Чтобы разгадать их смысл, в США прибывает полковник Бузгалин, опытный разведчик и психоаналитик. Когда обнаруживается очевидное умопомешательство агента, Бузгалин вывозит его из США, доставляет кружным путем в СССР, подчиняя себе сумасшедшего Кустова тем, что временами погружает его мозг в Средневековье, в монашество, где братство соседствует с беспрекословием. За время скитаний Бузгалин настолько полюбил брата своего по монашеству, что накануне суда проникает на заседание медицинской комиссии и, вовлекая Кустова в Средневековье, спасает его от неминуемого расстрела - ценой собственной карьеры. Показать

«Надо выжидать: злейший враг человека - он сам, раздираемый противоречиями, снедаемый тайными страстями, изгрызаемый сомнениями; звери в нем уже проснулись, уже встревожены и, поскольку врага внешнего нет, начинаю видеть его в соседях; еще немного - начнется тихая грызня, потасовка, исход которой предрешен, потому, что человеку надо жить - по крайней мере так, как сегодня, но никак не хуже вчерашнего или завтрашнего дня...»

«Несколько часов назад сравнивал жизнь с рекой, державно текущей, почти неподвижной, допускал усыхание ее, и только сейчас прикинул: а какова глубина ее, чем вообще измерять эту реку? Длиной - от истока до устья? Шириной от берега до берега, причем один из них пологий? Годами - от момента когда родничок пробился, до шума, с каким бурный поток низвергается в океан бессмертия? Или все-таки - страхами? Которые пронизывают - от макушки до пят - омерзительными желаниями бежать без оглядки, застывать на месте, сливаться с красками и формами той веточки, на которую тебя, жалкое насекомое, поместила судьба?..»

«Жизнь ведь началась родничком, мерцающим напором таинственной водицы, пробившейся невесть откуда, оросившей мох, наполнившей ямку, потекшей по наклонной почве, вобравшей в себя такие же робкие ручейки и ставшей полноводной рекой, которой (домовая книга не соврет!) сорок шесть лет... и что дальше? В океан ли, куда слились уже миллионы рек, бесшумно втечет жизнь ярославца Бузгалина? Или она вдруг очертя полетит вниз, как на Ниагаре, бурлящим потоком, о камни разбиваясь? А то и совсем проще: исчезнет, испаренная, сама собой впитается пересушенной землей?»

«Этот всеобъемлющий и ото всех скрываемый (от себя тоже!) страх - в каждом американце, втайне давно осознавшем, что он на чужой земле, все, что у него есть, принадлежит не ему, а неизвестно кому, и неопределенность каждодневного бытия расшатывает психику, гонит к бару, к бешеной езде на машине, к психиатру - и все от очевидного факта: нации - нет, нации-то нужна своя национальная территория, та, которая песком, грязью, пылью впиталась в наследственность, которая топталась лаптями, сапогами, ботфортами или голыми ступнями не одно столетие, а семь или восемь веков, та, на которой нация объявилась внезапно и так, что несмолкаемы споры о том, откуда вообще появились русские, французы, немцы; эти же, американцы, обладают точной датой своего начала рождения - того самого дня, когда оборванцы высадились с "Мейфлауэра", а далее - смотри архивы иммиграционной службы.»

«Нет нации - нет и территории, поэтому и тщатся двести миллионов людей на континенте считать себя нацией, пышно устраивают ежегодные праздники, поднимают флаги, на весь мир орут о себе и строят, строят, строят - все новое и новое, стремительно придав земле обжитость, и производят, производят все больше и больше пищи, вещей, машин - в таких количествах, в таком изобилии, что поневоле рождался вопрос: да неужто для всего этого создан человек?»