Испокон веков живут люди на своей земле, верят в богов, в которых им завещали верить предки, соблюдают обычаи, которые также достались от предков. Обычаи не всегда вдохновляют и приносят радость: так, рождавшихся близнецов просто выкидывают в лес, а в жертву богам приносят даже собственного сына.

Оконкво - сильный и мужественный человек, у которого один большой страх в жизни: как бы его не сочли слабаком, поэтому он сам глушит в себе малейшие проявления сочувствия к кому бы то ни было.

Тяжесть порой жестоких традиций не под силу нести людям ранимым, с более тонкой душевной организацией, чем у того же Оконкво. Его старший сын Нвойо, в детстве лишившийся приемного брата, становится христианином по вполне понятной причине: бог белых - всепрощающий и всех любящий, и именно этого не хватало юноше с жестким отцом.

Судьба неоднократно проверяла Оконкво на крепость: там подкосит, здесь подрубит, а он согнется, приобретет несколько шрамов на душе, но продолжает стоять. Чтобы его срубить, понадобилась внешняя постоянная сила: миссионеры с окружным комиссаром, которые, как слоны в посудной лавке, прискакали в деревни и начали указывать, как ее исконным жителям отныне следует жить.

Читая про колонизационную политику европейцев в той же Африке, стыдишься того, что, возможно и мои предки участвовали в подобном геноциде. Радует только, что не все под одну гребенку: были счастливые исключения среди миссионеров, которые искренне интересовались местной культурой, органично вписывались в жизнь, не насаждая принесенные обычаи, организовывали школы и больницы. Не в последнюю очередь благодаря тем школам мы сегодня можем читать о той Африке, в которую, скорее всего, вряд ли попадем и которая для нас долго еще будет "дикой и экзотичечской".

Я все понимаю. Правда. И трагедию разрушения вековых культур оголтелым миссионерством и колониальным режимом, и бессильную ярость местных, впервые показанную в литературе, и личную катастрофу главного героя вижу в этом романе… я все вижу, все понимаю. Но меня это совсем не зацепило.

Давайте разберемся. Я ведь не черствый человек, и не расист, я не отношусь к африканским народам, как к каким-то варварам, меня не история оставила равнодушной, а то, как она исполнена.

В послесловии, написанном Вл.Вавиловым, есть такие слова: «Некоторые авторы настолько увлекаются бытописанием, что сюжетная линия тонет в этнографическом материале и действие заходит в тупик… Ачебе счастливо избежал подобной опасности и ввел в повествование ровно столько бытописальных подробностей, сколько необходимо для воссоздания обстановки, в которой развертывается действие романа». Увы, я не согласна с автором послесловия. На мой взгляд, именно в этих деталях Ачебе и потонул. Оно и понятно, он пытался сказать нам, читателям, воспитанным в европейском ключе, что все ритуалы, все поведение местных – это не причуды, и не огульное варварство, а следование сложившимся традициям, законам, вере. Но мне было сложно. Я даже смогла понять момент с убийством приемного юноши – «так повелел Оракул, передавая волю богов», но вот, например, нафига оракул всю ночь дочку героя таскала туда-сюда? В чем смысл? Хотя смысл, наверное, в том же – «так повелели боги».

А если отбросить это непонимание, что останется в сухом остатке? Скупыми на эмоции словами описанный главный герой, хотя он такой яростный и буйно-сильный, что мог бы заслужить и более яркой картины. Несколько лет предыстории, рассказывающие нам о быте племени – не богатые на события, но обильные в этнографическом плане, и занимающие добрые три четверти книги. И затем – стремительная развязка: парочка событий и бессильный уход главного героя со сцены.

Не знаю, что еще сказать... Добавлю несколько цитат:

…Ты еще скажешь, что женщина лежит на мужчине, когда они делают детей!

…Кто знает, что случится завтра? Еще придут к нам какие-нибудь зеленые люди да перебьют нас всех?

…Называли новообращенных испражнениями клана, а новую веру – бешеной собакой, которая явилась подъедать их.

…Посмеялись над его глупостью и разрешили ему остаться. А теперь он влез в душу нашим братьям, и клан уже не может действовать как одно целое.

…Как мы поступаем, когда человек богохульствует? Разве мы затыкаем ему рот? Нет. Мы затыкаем себе уши, чтобы не слышать. И в этом – мудрость.

Мудрость не слышать, не видеть, отвернуться – не помогла. Ярость отомстить, прогнать – не осуществилась. Осталось бессилие. Разрушение пришло.

Эти ритуалы, так подробно описанные - не что иное, как возможность сильного человека делать хоть что-то в ситуации, когда, в общем-то, сделать он ничего не может: во время засухи, эпидемии - что может сделать необразованный человек? ничего. Но ритуалы создают успокоение, создают, может и ложное, но чувство, что ты боролся до конца, что сделал все, что в силах человеческих. Сильным несгибаемым людям, пожалуй, ритуалы нужны больше, чем слабакам, чтобы не сломаться. Даже если это жуткие ритуалы. Даже, может, наоборот - чем сложнее, невыносимее ритуал, тем проще Оконкво было переживать жизненные беды. Например, бесконечную череду смертей детей от любимой второй жены.

"Собственно говоря, вся жизнь человека, от рождения до смерти, была не чем иным, как непрерывной цепью разных обрядов, которые постепенно подводили человека все ближе и ближе к стране предков".

Собственно говоря, для европейцев это утверждение так же верно, как для игбо: все наши крестины, свадьбы, похороны, гадания, побрызгать святой водой на Крещение, умыться рано утром в Чистый четверг, покрасить яйца на Пасху, нарядить елку... То же самое - от рождения и до "страны предков".

И когда беседовал белый священник и старейшина, вскрывалось в верах и обрядах больше похожего, чем они оба готовы были признать.

Об этом и книга: нет никакого "Сердца тьмы" и "средоточия зла" в Африке, там такие же люди (не умнее и не глупее нас), пляшущие на таких же граблях. Всей разницы, что мы под баян, а они под тамтамы.

И вот в этом случае колорит, каша фуфу, методы изготовления пальмового вина, африканские сказки и легенды превращают книгу из обычной семейной драмы, примелькавшейся и ошаблоненной в современной литературе, в нечто совершенно потрясающее, необычное, ранее не пережитое.

Эх, не успела отредактировать отзыв, а непременно хотела сказать: беда Умуофии, вовсе не в том, что к ним пришла церковь, беда в потребительском отношении колонистов, когда с порога англичане заявляют: "Заботясь о вашем благе и о благе вашего народа, мы хотим править вами мирно", - и тут же под корень вырезают деревню, включая женщин и детей. Вот эти их "открытия" Америки, Индии, Африки и проч., плюс общая незамутненность сознания, не предполагают счастливого исхода для "облагодетельствованных" вне связи с количеством крещеных язычников. Просто "мы хотим править", и все рушится.

Я когда читала, вспоминала Стругацких "Обитаемый остров" и Ле Гуин "Слово для "леса" и "мира" одно".