Итоги 2010 года 7 главных феноменов

Премии стали проблемой

Премии из приводного механизма, соединяющего литературный процесс и читательские массы, превратились в паразитные шестеренки, замедляющие движение, увеличивающие потери на трение, создающие ненужный перегрев; другими словами, из решения проблемы они превратились в еще одну проблему. Потому как главное, зачем нужны литературные премии — это устанавливать литературные стандарты эпохи, каноны своего времени — и давать читателям адекватное о них представление. Поскольку роман Колядиной ни при каких послаблениях не может быть признан литературным стандартом, на который следует ориентироваться, премия превращается в инструмент манипуляции сознанием. Устроителям и жюри важнее позиционировать свой премиальный институт как самый влиятельный; ясно, что проще всего сделать это за счет радикального жеста.

Плохо не то, что Букера дали Колядиной; какая разница; плохо то, что «Цветочный крест» становится новостным поводом номер один, что о нем взахлеб пишут СМИ (вместо того, чтобы сообщать о действительно хороших текстах) — и что когда его таки издадут отдельной книгой, он наверняка вышибет с первых строчек рейтингов Пелевина и Улицкую. Другая крайность, понимаете: десять лет назад никому дела не было до премий — а теперь, наоборот, судьбу романа решает то обстоятельство, есть ли у него премия или нет.

Детективный бум

Если раньше найти хороший детектив было проблемой и приходилось сидеть на осточертевшей Филис Дороти Джеймс и больше похожим на плацебо «Лекарстве от скуки», то теперь проблема состоит в том, чтобы выползти из книжного магазина с полной корзиной этих самых детективов и не надорваться. И хотя Россия не влюбилась в Ларссона в той же степени, что Европа и Америка, эпидемия «ларссономании» все-таки сказалась на структуре отечественного книжного рынка. Именно успех Ларссона протаранил головы русским издателям: они поняли, что хорошие (раньше синонимом этого слова были «бриатнские», теперь еще и «скандинавские») детективы — очень перспективный сегмент рынка и принялись скупать права. Ларссон, Несбе, Теорин, Лэкберг, Индридасон, Кеплер, Тана Френч, Софи Ханна, Аткинсон. Теоретически, в 2010 можно было посвятить книжную рубрику «Афиши» целиком исключительно детективам — и, как знать, может быть, именно так и следовало поступить.

Невиданный урожай отечественных романов

2010 обещает очень-очень крупные проблемы для жюри разных литературных премий. Как они будут выбирать между Улицкой, Пелевиным, Евдокимовым, Иличевским, Курылевым, Дивовым, Зайончковским, Дяченко… — страшно подумать. Если раньше Проханов, Акунин и Быков, умудрявшиеся выдавать по два романа в год, были скорее исключением, то теперь чуть ли не вся литература состоит из подобного рода стахановцев. В этом — да и во всех других смыслах – писателем года, несомненно, следует признать Андрея Рубанова, в чьем активе за 2010 год — роман «Йод», второй том романа «Хлорофилия», сборник рассказов «Тоже родина», роман «Психодел» и блистательная статья о Шаламове в «Литературной матрице».

Восстановился рынок переводных романов

В 2009-начале 2010 наблюдался резкий спад в издании современного переводного фикшна. Ближе к концу года этот сектор очевидно восстановился — и переживает невиданный ранее подъем. «Часть целого», «Город», «Пощечина», «Прислуга», «Пигмей», «Элегантность ежика», «Игра ангела» — издают все, что хоть как-то засвечено в каких-либо «списках». При этом любопытно, что если до кризиса наблюдалось доминирование скорее британской литературы, то теперь ощущается явный перекос в американскую сторону. То есть издатели скорее ориентируются на список бестселлеров нью-йоркской, а не лондонской «Таймс». Возможно, это связано с тем, что и в самой Британии в последнее время больше внимание уделяется американским авторам; так, мы не раз упоминали о феномене «франзеномании».

Горячая доставка

«Повелители финансов» Ахамеда, «Разум и чувства и гады морские» Уинтерса, «Прислуга» Стокетт, «Невероятная частная жизнь Максвелла Сима» Коу, «Волчий зал» Мантелл, «Беременная вдова» Эмиса — новые романы привозят из-за границы и русифицируют как пиццу: горячими. Никогда еще за историю отечественного книгоиздания не переводились иностранные книги так быстро — и так качественно. Отставание от оригинальных релизов сокращено до минимума.

Переварили нон-фикшн

Если раньше нон-фикшн был чтением скорее маргинальным, то теперь в России — то же, что везде: Гладуэлл, Талеб, Роуч, Даймонд, Брайсон, Докинз, Фергюсон — не никому неведомые имена, а бестселлеры. Люди покупают одну их книгу — и дальше готовы покупать следующие. Благодаря издательским программам «Династии», благодаря «Альпине Нон Фикшн», благодаря «Корпусу», благодаря «Манн, Иванов и Фербер». Целые издательства теперь специализируются имено на этом типе литературы — и процветают. Переварили; привилась культура чтения нон-фикшна.

Рынок электронных книг в России не приживсаетя

В Европе и Америке электронные книги на глазах становятся мэйнстримом; уже сейчас каждая десятая проданная книга — электронная; общий объем рынка электронных книг, проданных в 2010 году, оценивается почти в миллиард долларов. В России тоже в метро скорее встретишь человека с ридером, чем с книжкой; проблема в том, что люди читают, но не горят желанием платить за электронные книги. То есть товар — книги — есть, а рынка нет; очень любопытная для экономиста ситуация.