Цитаты на тему Москва
На этой страницы Вы найдете все цитаты, в которых упоминается тема москва. Это цитаты из различных книг, которые добавили наши пользователи. Воспользуйтесь вкладками, сортировкой по параметрам или поиском, чтобы найти интересующие Вас цитаты.
«В Англии люди вообще привыкли к большому комфорту. Выясняется, что у каждого из наших делегатов имеется, как правило, собственный домик из четырех до восьми комнат. У многих есть ванна, не говоря уже об элементарных удобствах. Что бы они сказали, если бы узнали, как живем мы – москвичи! Иногда по восьми душ в одной комнате. Но они, конечно, этого не узнают. Никто, в том числе и я, не осмелится им об этом рассказать. А здесь, в Грозном, они удивляются, что рабочая семья помещается в одной комнате, потому что каждый коттедж рассчитан на три семьи. По нашим же советским условиям, уже и эти коттеджи – большое достижение.»
«Записки советской переводчицы. Три года в Берлинском торгпредстве. 1928—1930» Тамара Солоневич
«У меня был случай, когда в 1932 г. мой знакомый по Берлину г-н Т-н, представитель транспортной фирмы, имевшей договор с советским правительством, приехал в Москву. Мы заранее списались, он привез мне пишущую машинку portable. Остановился в «Савой», но там с него брали 8 долларов в день только за комнату. Иностранцы должны платить всегда в валюте. Я предложила ему переехать к нам, в Салтыковку. Он с радостью согласился и… увидел обратную сторону. Он увидел переполненные пригородные поезда, освещавшиеся одной свечкой на весь вагон, увидел, как питается средняя советская семья, в которой и жена, и муж работают по 10–12 часов, а потом мы ходили с ним по Москве, и я завела его на Сухаревку. Там он совсем обалдел от зрелища великой нищеты и голода, которое представилось его глазам.»
«Записки советской переводчицы. Три года в Берлинском торгпредстве. 1928—1930» Тамара Солоневич
«У Рябинина возникло чувство, что он смотрит на старое городское кладбище, где вместо людей покоятся дома-надгробия, придавившие миллионы лозунгов и речевок. Величина каждого строения менялась в зависимости от количества этажей, но разница между зубцами и пустырями была невелика. Пила «Дружба» совсем затупилась, как зубы Советского Союза.»
«Сколько таких наивных и по-щенячьи восторженных, неспособных реально оценить свои более чем скромные вокальные данные мечтателей прибывает в Москву ежедневно. Какое количество потом, помотавшись по съемным сараям, побившись лбом о каменные стены и переспав с людьми, которые твердо пообещали сделать из них звезд, ломаются и превращаются в проституток, бомжих или просто погибают? Мало у кого хватает ума и смелости вернуться на родину, выйти замуж, нарожать детей и жить дальше, понимая: на вершину Олимпа взбираются лишь единицы, основная масса падает, даже не добравшись до середины горы»
«После отпуска банкиры возвращаются в Москву, Чубайс гарантирует, что их не посадят. И только заручившись обещанием главы администрации президента, Фридман соглашается сходить на допрос: «Мне бабушка говорила, что по повестке нельзя ходить даже в домоуправление. И я понимал, что что если я ни в чём не виноват, это ещё ничего не значит, в России я виноват по определению». Дело закрывают за отсутствием состава преступления.»
«Все свободны. История о том, как в 1996 году в России закончились выборы» Михаил Зыгарь
«И до времени все шло превосходно: мы им туда раз в месяц посылали соцобязательства, а они нам жалованье два раза в месяц. Мы, например, пишем: по случаю предстоящего столетия обязуемся покончить с производственным травматизмом. Или так: по случаю славного столетия добьемся того, чтобы каждый шестой обучался заочно в высшем учебном заведении. А уж какой там травматизм и заведения, если мы за сикой белого света не видим, и нас всего пятеро!»
«С каждым днем убеждаюсь: в этом городе по-настоящему счастливы чиновники, электронно-платежные системы и автомобили. Это их город. Обычного человека Москва по-прежнему не замечает, как и в советское время. Она его перемалывает в некий биофарш, обслуживающий чиновников, машины и банкоматы. А при случае – пережует и выплюнет.»
«Что теперь с Московою-то? Как-то много всего. После сталинского, хрущевского и брежневского по ней прошлись еще пара мощных катков: лужковский и собянинский. Катились быстро, нахраписто, дорого, оголтело и безвкусно. Сперва строили ларьки у метро, потом в одночасье их сносили. Ломали старые здания. Асфальт сменили на плитку. Еще раз. И еще раз. Плитка дышит кладбищенско-казенным духом. Москва теперь как бы зачищена под сталинско-брежневский эталон государственной столицы. В духе дня, как говорится. Нынче в моде застой. Выметено все чисто. Ярко освещено. Стоят светящиеся украшения, напоминая праздники в детском саду. Проносятся государственные эскорты с мигалками. Чистая, подмороженная Москва.»
«– Ладно, я согласен дать двести десять франков, – сказал я и уже хотел взяться за верёвку, но крестьянин не отдал её: – А на подарок жене? Мы снова начали торговаться и в конце концов сошлись на двадцати су. Теперь у нас оставалось всего три франка. Я опять протянул руку; крестьянин взял и крепко, по-дружески пожал её. Понятно, раз я его друг, то не забуду дать дочке на угощение. Угощение дочки обошлось мне в десять су. Я в третий раз взялся за верёвку, но крестьянин снова остановил меня. – А вы захватили с собой верёвку? – спросил он. – Я продаю корову без верёвки. По дружбе он согласился уступить мне свою верёвку за тридцать су. Без верёвки нельзя было вести корову, и я расстался с тридцатью су, подсчитав, что у нас остаётся ещё двадцать. Я вынул двести тринадцать франков и в четвёртый раз протянул руку к корове. Наконец корова была нам передана вместе с верёвкой. Но теперь у нас почти ничего не оставалось, чтобы кормить её и кормиться самим.»
