Рецензия Colombina Gianni на книгу «Большие надежды»

«Большие надежды» Чарльз Диккенс

Один бесконечно уважаемый мной преподаватель говорил, что несколько лет уже не читает художественной литературы, за исключением Диккенса (к слову, более начитанного человека я не встречала). Возможно, она лукавила, трудно поверить, что литератор не будет следить за развивающимся литературным процессом. Важнее здесь – выделение Диккенса из огромной массы текстов. Сегодня, несколько устав от постмодернизма и искренне насладившись чтением романа «Большие надежды», попробую предположить, почему именно – Чарльз Диккенс.

Чистосердечие романа середины 19 века воспринимается как родниковая вода после «пресыщения» современной литературой. Здесь нет изощренной изобретательности, но есть свободное реалистическое повествование. Мораль же – не повод для авторской усмешки, но основа основ. Если постмодернисты в противовес предшествующей литературной традиции нарочито не учат ничему (каждый читатель сам осуществляет поиск смысла), то Диккенс, словно мудрый друг, берёт читателя за руку и по-доброму направляет, прежде всего, к человечности и справедливости.

Построение романа безукоризненно. Написанный от первого лица, он являет ненавязчивую, но очень чёткую речевую стилизацию. По мере взросления главного героя Пипа (Филиппа Пиррипа) манера повествования плавно меняется: от детской наивной открытости - к юношеской сообразительности, затем - к зрелой рассудительности рассказчика. Между строк от читателя не укрывается саморазоблачение: «Я не знал с нею ни минуты счастья, а сам днем и ночью только о том и думал, каким счастьем было бы не расставаться с нею до гроба».

Искусно выстроен сюжет: каждая упомянутая деталь не случайна, каждое, казалось бы, незначительное событие обязательно получает продолжение.

За «Большими надеждами» чувствуется колоссальная литературная традиция: это, прежде всего, роман воспитания, но тайны и ужасы дома мисс Хэвишем напоминают о типе готического романа, с разоблачением таинственного благодетеля разворачивается детективная линия, а социальная критика вносит явные сатирические нотки.

Великолепна система образов. Пожалуй, самый яркий из них – одновременно нежный и грубоватый кузнец Джо Гарджери, олицетворяющий духовный абсолют, чистоту и доброту: «Часто впоследствии, думая о том, как в нем сочетались сила и мягкость, я мысленно сравнивал его с паровым молотом, который может раздавить человека или чуть коснуться скорлупки яйца». Необыкновенны и незабываемы здесь женские характеры: деспотичная сестра Пипа, воспитавшая мальчика «своими руками»; мисс Хэвишем – фигура мистическая и трагическая; холодная красавица Эстелла; проницательная и милая Бидди.

В роман органично вплетается и ряд второстепенных комических персонажей: болван Памблчук, забавный мистер Уэммик, принципиально разводящий дела и личную жизнь; невидимый громогласный матрос Барли. Конечно, эта галерея образов разворачивается вокруг героя-рассказчика, в нем сосредоточено самое заметное развитие. Бедный Пип, получивший противоречивые уроки еще в детстве (несправедливость сестры, доброта Джо, сильнейшее влияние мисс Хэвишем), легко заплутался в дебрях мнимых надежд и будущего благополучия, так, что чуть не растерял всех, кто был ему дорог, однако сохранил главное - собственную душу, верность идеалам. (Понимаю, что высокопарно, но иначе не могу, это Диккенс.) В финале честолюбивые надежды Пипа терпят крах, но автор дарит ему утешение…

«Большие надежды» - английский роман, и столпы британского образа жизни – его неотъемлемые составляющие. Например, идея дома: «…все ж таки дом англичанина — его крепость, а вламываться в крепости не следует, кроме как в военное время». В романе основательному осмыслению подвергается категория «джентльмен». Возможно ли превращение в джентльмена? Вопрос ли это воспитания или денег? Становится ясно, что главному герою, несмотря на все его стремление, не удалось им стать, ведь Пип - существо зависимое. Вспомним слова его благодетеля: «Ладно, пусть я не джентльмен и не ученый, зато у меня свой джентльмен есть». Парадоксально, но как истинного джентльмена можно охарактеризовать кузнеца Джо, не являющегося таковым ни по сословной принадлежности, ни по материальному достатку. Но нам важнее его самостоятельность, надежность, верность данному слову, благородное отношение к женщине: "...столько я насмотрелся на свою несчастную мать, столько насмотрелся, как женщина надрывается, трудится до седьмого пота, да от горя и забот смолоду и до смертного часа покоя не знает, что теперь я пуще всего боюсь, как бы мне чем не обидеть женщину, лучше я иной раз себе во вред что-нибудь сделаю".

Чистосердечие автора разлито во всем романе. Так, мне ужасно нравятся старомодные дружеские обращения к читателю: «Зачем я берег этот лоскуток от покрывала надежды, разодранного, развеянного по ветру? Разве я знаю? Зачем вы, читатель, проявили такую же непоследовательность в прошлом году, в прошлом месяце, на прошлой неделе?»

Надо сказать, что в процессе чтения вся моя электронная книжка была испещрена закладками, особенно в местах, вызывавших улыбку. Комические замечания Диккенса очаровательны: «Я – трепещущий, влюбленный даже в оборки ее платья; она – спокойная, как богиня, и отнюдь не влюбленная в фалды моего сюртука».
Несмотря на то, что роман – наглядный жизненный урок не только для главного героя, но и для читателей, он не воспринимается как назидание благодаря изумительному стилю Диккенса, его юмору и искреннему доброму взгляду на человека.