Рецензия Phanta на книгу «Письмовник»

«Письмовник» Михаил Шишкин

Хороший мой, чем дольше тебя нет рядом со мной, тем большей частью меня ты становишься. Иногда даже сама не понимаю, где кончаешься ты и начинаюсь я.

Всё, что со мной происходит, реально только потому, что думаю, как тебе про это написать. И без этого я не могу переживать радости. Я должна поделиться ею с тобой, чтобы она состоялась.

Знаешь, счастье моё, на какую книгу мне повезло наткнуться? Сколько в ней любви, сколько в ней боли и сколько в ней деталей. Сколько в ней слов, пробирающихся под мою кожу. Сколько в ней строк, о которых жалеешь, что их не я написала. Сколько в ней нежности, заразительной нежности, от которой хочется писать и писать, делиться накопившимся, складывая слова в предложения. Вот как в этом моём тексте тебе-который-может-жил-сорок-лет-тому-назад или,может, тебе-который-через-двадцать-лет-только-родится.

О, это такая интимная книга, что даже становится стыдно, что читаешь чужую переписку, пусть и выдуманную Шишкиным. Но ведь эти письма писались, чтобы быть прочитанными. Ведь всё равно эти письма не составляют диалога — сквозь эти пласты времени тяжело дописаться друг до друга.

Вот он написал на себя похоронку, а письма всё идут от него одно за другим, а она всё по-прежнему пишет ему, пусть и в стол или ещё куда-то, как привыкла писать и привыкла делиться, хотя их разделяют десятилетия. Любовь вне времени. Пока они пишут, они живут. Они не могут не писать. До тех пор пока не осознают, что ценить нужно не слова, а тепло и свет.

На самом деле я лишь хотела сказать тебе, что с каждым днём люблю всё сильнее, просто не умею написать. Вот если бы мы были сейчас вместе, я бы просто поцеловала тебя — и это было бы намного больше всех тех слов, которые пишу тебе, ничего толком не сказав. Ты мой, и я никому тебя не отдам. И так бешено хочу твоё тело! Нечему удивляться, ведь я живая.

Без тебя я будто ударяюсь обо всё на свете: об углы, о людей, о звуки, о запахи. Ты не можешь себе представить, как ты мне помогаешь уже только тем, что я могу писать тебе.

Когда была маленькой, мне часто попадало от мамы по поводу и без. Я была виновата во всём, вплоть до убийства Кеннеди. И вот как-то к нам в гости приехала бабушка и уронила заварник. Вся заварка расплескалась по комнате. А я — в слёзы, потому что боялась, что и за этот разбитый чайник тоже достанется мне как самой рыжей. Там смеяться надо было, что заварка оказалась на потолке (и даже спустя два года, когда мы съезжали в новую квартиру, несколько крупинок так и оставалось чернеть на белом фоне), а я ревела.

Не знаю, зачем пишу тебе всё это. Не улыбайся моим глупостям. Боже, что я несу. Улыбайся, чудо моё, улыбайся!

Мне теперь приходят в голову мысли совершенно невозможные. Например, хочу, чтобы у нас был ребёнок, мальчишка. Представляю его уже подросшим. Как ты учишь его играть в футбол, а я буду отмечать его рост на дверном косяке, положив книгу на голову. А ещё представляю, как ты куда-то опять уедешь, мы пойдём тебя встречать на вокзал или в аэропорт там, я подниму сына на руки, чтобы он тебя высматривал, а он увидит тебя и закричит: «Папа! Папа! Мы здесь!».

Хороший мой, ты так далеко, что ничего не могу для тебя сделать — ни обнять, ни поцеловать, ни вдохнуть твой запах, ни провести кончиками пальцев по твоей спине, ни погладить по волосам. Любви нужны не доказательства, но проявления. Только вдали от тебя понимаю, как ты мне необходим. Я держусь за тебя, как за саму жизнь. Это тяжело объяснить, но я всё ещё дышу, смотрю, слышу, живу только потому, что я тебя люблю.

P.S. Всё, что тут "про любовь" лишь пересказ (вплоть до дословного цитирования) обращений героев друг к другу в этих письмах. Всё-таки для меня слова пока ещё очень важны.