Рецензия Scipion на книгу «Трамвай "Желание"»

«Трамвай "Желание"» Теннесси Уильямс

В далеки 30-е, когда премия от Нобелевской комиссии не раздавалась налево и направо лишь за обещание что-то сделать, а африканец мог быть «президентом» только своей общины, премию по литературе получил первый среди драматургов США тех лет Юджин О’Нил (1936). Факт исторический, но мало примечательный, поскольку вряд ли кто-то вспомнит его пьесы сейчас, если это не является домашним заданием на филфаке. Но многие, пусть даже отдаленно (то ли «Трамвая «Желание», то ли «Трамвай желаний (я)») или цитатно («Я лично не доверяю непьющему мужчине»), но знакомы с пьесами короля драматургии, царствующего в 40-х и 50-х, Теннесси Уильямса. В 1947 году он создал самую известную из своих пьес — «Трамвай «Желание».

Что и говорить, чтение пьес дело особое. Пьеса – это, как говорил сам Теннесси Уильямс, всего лишь «тень спектакля» и необходимо иметь хоть какое-то воображение, чтобы расставлять стулья в мизансцене, чтобы выписывать характеры, чтобы придавать словам интонации. Поэтому, если уж книга может вызвать полюса впечатлений и эмоций о смыслах и героях, то пьеса и подавно. Тут к месту вспомнить еще одного классика драматургии, «Вишневый сад» задумывался Антоном Павловичем как комедия и даже где-то с элементами водевиля и он каждый раз возмущался, когда пьесу позиционировали и ставили как драму. Хотя комедия-фарс «Сад» Сергея Овчарова не нашла большого зрителя, впрочем это другая история.

«Трамвай «Желание» не будет исключением. Вполне простая сюжетная линия - приезд одной сестры (Бланш Дюбуа) к другой (Стелла Дюбуа), у которой есть муж (Стенли Ковальский), и которому родственница жены совсем не по нутру. На их противостоянии и строится весь драматизм. И вот здесь, именно в образе Бланш Дюбуа, и зарыт клад воображения. В сущности, нет ничего проще представить героиню женщиной падшей, капризной и спесивой, но здесь есть риск потерять всю идею, всю прелесть и сложность замысла. Но если взглянуть на Бланш не осуждающе, назидая об экзистенциальной ответственности, «мол, сама виновата», а сочувственно и милосердно, как это сделала Вивьен Ли в известной экранизации (с ней согласился и сам Уильямс и режиссер Элия Казан), то раскрывается совсем другая картина. Противостояние Ковальский-Дюбуа вдруг перерастает весь быт паршивой квартирки паршивого квартала Нового Орлеана. Это уже нечто большее.

Уильямс, как герой сериала «Твин Пикс», в душе сожалел о потерянном Юге (эх, если бы генерал Ли превозмог янки в битве при Геттисберге). Победа Севера верно и безжалостно определила вектор общего культурного усреднения, и таким как Бланш Дюбуа было не место на этом празднике жизни Стенли Ковальский. Драматург абсолютно точно уловил последнюю агонию утонченного и инфантильного, сложного и непрактичного, высокодуховного и снобистского, чувственного и расово бессовестного Юга. Впереди уже давно маршем шествовали «дети Севера». Поэтому так трагично звучит несложная и меткая метафора о том, что если «Мечта» (родовое поместье Бланш Дюбуа и ее сестры) потеряна (Уильямс специально не использует юридические синонимы), то с трамвая «Желание» можно пересесть только на трамвай «Кладбище».

За сюжетным противостоянием двух главных героев стоит семантическая борьба высокой, если угодно, аристократической культуры с культурой ординарного человека. Это конфликт, в котором, как покажет время, победят «Ковальские», а не «Дюбуа». Культура в своем многообразии и сложности, к сожалению, обречена перед лицом «массового человека», который после сеанса, спектакля или книги может с полным превосходством в голосе, позе и лице произнести: «Ну и чё?». А на это ответить кроме грубости или растерянности практически нечем, но и от того и от другого не легче.

Тот же Голливуд давно схватил как делать деньги, превратив искусство кино в промышленное производство синтетического продукта, а «другое» кино сегодня вполне оправдывает свое название. И это не практичность «Фабрики грез», это страшная оборотистость. На последнем вручении премии Европейских киноакадемиков на вопрос о причине низкой популярности «еврооскара» Ханеке и Вендерс беспомощно разводили руки, качали головой и пеняли на молодость премии. Что ж, возможно, как верно и то, что Голливуд знает и помнит себя не таким промышленным, но сдается мне, что американский драматург Рональд Харвуд был во многом прав: «Обыватель думает, что хорошо лишь то искусство, которое популярно, но искусство, которое хорошо, никогда не популярно. Это культурное кредо нашего времени».

П. С. Решительно рекомендую после прочтения посмотреть одноименную экранизацию Элия Казана 1951 года