Рецензия Елена Р. на книгу «Текст»

«Текст» Дмитрий Глуховский

Ценность хорошей книги, наверное, в том, что от неё не хочется отрываться. Она не отпускает, затягивает, застревает где-то в подсознании. Спокойные рассуждения, осмысление приходят иногда чуть позже, а пока читатель просто живёт в том самом, что называется коротким и могучим словом "текст". Так случилось с "Текстом" Д.Глуховского – закружил водоворотом слов и событий, помотал вволю, высасывая силы, эмоции, выплюнул финалом, перемолов…Отдыхай, читатель, ты почти отмучился.
Почти – потому что книга закрыта, а о героях ты продолжаешь думать. И переживать за них, иногда противных, гадких, при этом таких неприкаянных, таких несчастных.
О сюжете не раз уже писали, у многих он в общих чертах на слуху: вышедший через 7 лет отсидки Илья Горюнов мстит своему обидчику и потом несколько дней живёт почти его жизнью (или почти живёт, точнее!) с помощью его сотового телефона. Именно такой краткий пересказ и отпугивал меня от чтения. Что за ерунда? Как такое возможно? Фырканье закончилось на первых же страницах, не успев толком раскипятиться. Стало ясно, что автор отлично владеет словом, а это в наше время дорогого стоит. Мне нравилось читать эти фразы, иногда длинные, чуть ли не в абзац, иногда короткие, но всегда точные, всегда к месту, всегда в точку. Понимаешь: нравится именно текст, то, как он написан.
Вот самое начало, по которому читатель может проверить себя: моё – не моё. "Окно показывало смазанные ели, белый шум ноябрьской пурги; телеграфные столбы мельтешили, как поползшие рамки кадра в черно-белом кино. Показывали в окне Россию, которая от самого Соликамска вот вся такая была: елки, снег, столбы, потом прогалина с пришибленными избами, потом вокзал с силикатными авитаминозными двухэтажками, и опять — елок миллион густо и непроходимо натыкано вдоль путей — как колючкой обвито, не продерешься. Но в этой нескончаемости и одинаковости природной застройки заоконной России и были вся ее мощь, величие и красота. Красотища, бляха!"
Что-то тут такое понамешано, столько тут литературных традиций (да, ни больше ни меньше!), начиная от "Люблю Россию я, но странною любовью" и блоковской "России", когда словом "патриотизм"не надо было бросаться и показно кичиться. Даже последнее, матерное словечко – точно в цель, никак иначе не мог в тот момент герой закончить свою мысленную тираду. Кажется, я вообще впервые готова оправдать присутствие такой лексики в книге, тут она и впрямь органична, не кажется искусственно прилепленной.
Идея сюжета всё же хороша. Как иначе мог попасть герой в самое нутро чуждой ему среды? Конечно, тут читателю приходится допускать саму возможность того, что телефон человека в погонах битком набит сообщениями, в том числе голосовыми, смс и письмами, но как иначе было поместить героя на место другого человека, дать ему возможность проникнуть в чужую жизнь? Без мистики, без переселения душ и прочей ерунды? Не стёрты, не удалены? Может, это тоже характеристика хозяина телефона, зарвавшегося, опупевшего от вседозволенности и уже попадавшего в клиники на излечение?
Вернёмся к самому началу романа. После абзаца о красотах за окном поезда маленький диалог:
—И что будешь делать?
—Жить буду. А ты что бы сделал?
—Убил бы его.
—Ну вот. А я его простил. Я пожить теперь хочу. Можно мне еще телефон на секунду? Мать не подходит что-то.
Всю силу и всю горечь этого разговора понимаешь только, когда дочитаешь до конца. Простил. Хотел жить. Мечтал увидеть мать поскорее. Это же так мало, так просто и так несбыточно, как окажется.
Отличный текст о маленьком человеке, о том, о каком писали Пушкин, Гоголь и Достоевский: с чувством собственного достоинства, которое вдруг оказывается легко растоптать, как и самого человека, чего в веке XIX представить себе не могли. Нет, не так: человека перемололи, а достоинство он сохранил. Как мог. Может, и Горюновым назван не зря, вновь в силу старых добрых традиций. Горе-горюшко…