Рецензия Анастасия Плохотина на книгу «Цветы на чердаке»

«Цветы на чердаке» Вирджиния Эндрюс

Есть время разбрасывать камни и время собирать камни, время обнимать и время уклоняться от объятий. Есть время принимать удары судьбы и время переадресовать их своим детям.

Для Коррины Доллангенджер это время настало после скоропостижной кончины мужа, когда она вынуждена была сознаться в собственном бессилии, вернуться в родительский дом к деспотичным матери и отцу и скрыть своих детей на чердаке особняка, чтобы ни одна живая душа не узнала об их существовании. "Однажды мы будем богаче самого царя Мидаса," - успокаивали они себя. "Не вздумайте открывать занавески, чтобы вас не увидели люди," - отвечала им бабушка - надсмотрщица.

Роман "Цветы на чердаке" открывает читателю тропы сразу в несколько "запретных" для литературы болот: религиозный фанатизм, инцест и насилие над детьми, которые так и провели в стенах чердака несколько долгих лет, будучи пленниками алчности и дегенерации материнского инстинкта. Они верили, что скоротают время в ожидании смерти богатого дедушки за книгами и играми, а женщина, подарившая им жизнь, верила, что бумажные цветы на стенах и моль в старинных шкафах способны заменить четверым ее детям весь живой мир.

При вопиющей дикости складывающихся обстоятельств весь внутренний гнев читателя притупляется наивным, размеренным и лёгким повествованием от лица ребёнка (навсегда травмированного и навсегда убитого своим заточением). Книги Эндрюс источают амбре бульварной литературы, которую удобно взять с собой в поезд, но не для личной библиотеки. Хрупкие женские переживания, вуаль из трудностей подросткового взросления и избыточный флёр романтики - от этой манеры повествования должно привычно тошнить, но вместо этого морозит. В сочетании с бесконечной пыткой изоляцией, манера общения со своей аудиторией у Эндрюс превращается в пугающий и рвущий самые крепкие струны души абсурд.

Автор утверждает, что история основана на реальных событиях. (Как вскрылось несколько позднее в одном из интервью, на самом деле это лишь байка, поведанная одним из врачей Эндрюс, и никто не знает, имели ли место все описанные события). После драки кулаками не машут - сказано непростительное словосочетание "реальные события", которые в рамках этого повествования кажутся максимально зыбкими, натянутыми до предела. Почти каждое происшествие в книге приходится допускать у себя в голове. "Допустим, их никто не услышал за много лет", "допустим, об их существовании никто из окружения отца Коррины не узнал прежде", "допустим, это возможно с медицинской точки зрения" и так далее.

А если углубиться в тему и прочесть хотя бы краткое описание сюжетной линии последующих романов, то становится ясно, что интереснейший старт истории про пленников чердака и материнской алчности - лишь подспорье для длинного бульварного романа, где герои тщетно пытаются определить, с кем же разделить своё ложе.

Они мечтали стать богатыми, как царь Мидас. Они годами вырезали цветы, читали книги друг другу вслух и ждали свободы. Царь Мидас, если однажды и существовал, посмеивался из подземных недр. Даже бумажные цветы без света увядают.