Пьеса, написанная Колядой для исполнителей своего театра, оказалось необыкновенно широко востребованной и интересной во всём культурном пространстве России и Белоруссии. Без преувеличения триумфальное шествие пьесы «Бабы Шанель», вышедшей в 2009 г. из областного драмтеатра Николая Коляды в российские театры от Московского театра Вахтангова и Театра на Юго-Западной и до множества периферийных драмтеатров, включающих пёстрый языковый состав и многочисленные вариации постановок пьесы в переводах на языки российских любителей театра.
В ДК Всероссийского общества глухих от районного общества инвалидов закончен отчётный концерт ансамбля русской народной песни «Наитие», посвящённый 10-летию коллектива. Его солистки – пять бабушек от 90 до 70 лет, – сойдя со сцены, под сильным впечатлением:
– Это было нечто!
– «хором бабушки твердят» и начинают своё празднование и заготовленное застолье. Ремарка отмечает, что
все они выглядят на один какой-то такой не дряхлый стариковский возраст – весьма моложавы, суетливы, подвижны. все пятеро страшно возбуждены, они все почти на грани истерики: страшно собой довольны, своим видом, своими нарядами, своей жизнью, несоразмерно крикливы и словоохотливы.

Немыслимая, казалось бы, возрастная группа какого-то совсем недетского сада изливает зрителю свои души, тайные страхи и тайные надежды… на песню, на спасающее их от самих себя и от старости совместное творчество. Но вдруг появляется новая солистка – «карочи» Баба Шанель (как её тут же все окрестили) – в прошлом секретарь мэра:
– Наблатыкалась там у мэра в предбаннике.
Она и моложе всех, и голос её (полторы октавы) очаровывает молодого руководителя хора, баяниста и автора «народных» песен Сергея, и сразу заявляет права на сценическое и вокальное лидерство в коллективе, вызывая в ответ общие обиды и ревность.
Сильнейший трагикомический эффект обеспечен уже простым обращением к теме старости: «Придёт, придёт и наше время…», – как замечал классик.
Возрастная шоковая терапия: «старики как дети», «а детям всё прощается», и путаница любых слов и нот.
– У нас тут вообще никто петь не может, это все знают. И что? Главное – наитие, вдохновение! Потому так ансамбль и называется.
–Раз районное общество инвалидов, то никаких здоровых тут не может быть. Болит всё и у всех, но - Болит душа, главное! …нам – трудно. Трудно стоять. Трудно петь. Болит сердце. Болит рука. Болят ноги, плечи, груди… Лодыжки. Печень. Почки… Ступни. Коленки. Локти… Глаза. Голова болит. Живот… Суставы вообще все болят.
А на миру и смерть красна:
– Померла Маня, потом Таня, потом Нюся, потом Люся, а потом и Наталья Степановна…человек семь кажись… Вы помните Аню и Шуру? Они тогда, четыре года назад на поклоне умерли. Мы выступали в пионерском лагере, все спели, поклонились, и они обе упали и умерли. –
вот такой перескок от трагического к комическому достигает именно здесь немыслимого художественного максимума.
Социально-значимый опыт - культура старости – воплощается у Коляды в необыкновенном языке, даже в слэнге, с набором забавных претензий «быть в теме», в трагикомических иллюзиях и откровениях, премудростях и многочисленных примерах жизни от полной бескомпромиссности до сентиментальной толерантности, - всё сопровождает действие, вовлекая и заставляя сопереживать всем бабушкам без исключения, делает их необыкновенно интересными персонажами. Кстати, судите сами:

Капиталина Петровна (90 лет) в прошлом учительница:
– Девки, мне ведь девяносто лет. Я ведь уже в прострации. Уже мало что соображаю.
– Девки, где моя смерть ходит? Почему я не умираю? Хожу, хожу, все мрут, как мухи, а я все нет. Утром проснусь, лежу на кровати, глаза открою и думаю: «Нет, не буду вставать, полежу еще так, может – помру… А в душе мне – восемнадцать. А в душе – пацаненок-нахаленок. Нет, в душе я – девочка-припевочка. А по морде – старуха. Вот за что такая несправедливость?
В редкие «ключевые» мгновение она же вдруг и обнаруживает абсолютную трезвость и точность самых разнообразных суждений 90-летнего «младенца».

Сара Абрамовна (85 лет) проработала всю жизнь ревизором.
– Мы, русские, – всегда в кокошниках!
Страстная любительница поэзии возвышает всё происходящее, комментируя исключительно поэтическими строчками:
– Да подождите вы со своей песней, которая строит! "Он приснился мне в короне! Я боюсь моих ночей! У Алисы в медальоне! Темный локон! Знаешь, чей?
– Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый король! Вечер осенний был душен и ал! Муж мой, вернувшись, спокойно сказал…
– В моей руке не быть мечу, не зазвенеть струне! Я только девочка, – молчу. Ах, если бы и мне…
– Идите же! Мой голос нем! И тщетны все слова! Я знаю, что ни перед кем! Не буду я права!
– Русской ржи от меня поклон! Полю, где баба застится! Друг! Дожди за моим окном, беды и блажи на сердце!
– Идите же! Мой голос нем! И тщетны все слова! Я знаю, что ни перед кем! Не буду я права!
– Как забуду?! Он вышел, шатаясь! Искривился мучительно рот! Я сбежала, перил не касаясь! Я бежала за ним до ворот! Задыхаясь, я крикнула: "Шутка! Все, что было! Уйдешь, я умру!" Улыбнулся спокойно и жутко! И сказал мне: "Не стой на ветру!"
– О, не вздыхайте обо мне! Печаль преступна и напрасна! Я здесь, на сером полотне! Возникла странно и неясно!
– Муж хлестал меня узорчатым вдвое сложенным ремнем…

Ираида Семеновна (80 лет):
- Я всю жизнь просидела в бухгалтерии, считала чего-то, какие-то цифры складывала, вычитала и мало с кем разговаривала, не общалась. То есть практически – почти не жила. А сейчас, чувствую: мне мало, мне говорить надо, выговориться!
– Устала я от вас по самые заговья. Надоели вы мне все до смерти. Как будто у вас у всех одна мать, один отец! Дуры одинаковые! Понимаете?

Нина Андреевна (75 лет), в прошлом штамповщица с секретного завода «Три тройки»,
инвалид первой группы по зрению: один глаз минус восемь, другой плюс пять. Но между тем, любит разъезжать на авто:
– Я даже "бомблю" ночами, бывает. "Бомблю" – значит, таксисткой подрабатываю. Мне денег не надо, мне для веселья. Знаешь, какие кадры бывают? Ого-го! Я очень люблю сесть за руль и куда-нибудь ехать, ехать, ехать.
Один из самых ярких фрагментов пьесы – её сентиментальный рассказ о кошке-любимице и желанном райском устройстве. На что Ираида ей едко замечает:
– Прожила всю жизнь с кошечками в обнимку. Ни клятая, ни мятая. А сейчас страдаешь. Не хер, милая. Знаешь, говорят: не родил ребенка, корми котенка. Вот и все. Сама себе такую жизнь придумала.

Тамара Ивановна (70 лет) – инвалид с детства, «семь лет без замужа»:
- Я заслуженный тренер по фигурному катанию, хоть и инвалид с детства. А до этого работала балериной в музкомедии. Мы заслужили отдых.
– Мы хотим попеть на старости.
- Я прожила жизнь и не знаю, из чего делают мыло, зачем идет снег, как летают самолеты, что такое электричество, почему река бежит туда, а не сюда! Я прожила так много и так глупо, не поняла главное – а как оно все устроено и почему так, а не так?
– Там такой курс – мы сидим на полу кружком почти голые, сложив ноги, как индусы. Сидим, медитируем. И все время повторяем хором: "Хочу выйти замуж за миллионера, хочу выйти замуж за миллионера, хочу выйти замуж за миллионера!" И так тысячу раз за час. А слова – они ведь материальны.

Роза Николаевна Глухих (55 лет) – собственно «Баба Шанель» и воплощённый «ребрендинг» «Наития»:
– Я, Роза Николаевна Глухих, интеллигентнейший человек, карочи. Я проработала тридцать лет секретарем в приемной у мэра нашего города. Его, как вы знаете, недавно перевели на повышение, в сенаторы. Я не смогла работать с новым руководством, карочи, и ушла на пенсию. И получила инвалидность. Не могу сказать по какой категории. Да это и не важно. Но я хочу жить с активной жизненной позицией. Понятно? Помолчите вы там, бабушка. Вы совсем раскисли, гляжу. Никакого порядка. Никакого коллектива. Какой-то Иудин день, гляжу: все милуются, целуются, а друг дружку ненавидят, камень за пазухой держат. Так не пойдет в ансамбле "Наитие". Докладываю. У меня остались связи в отделе культуры, там у нас не начальница, а газонокосилка, так вот – она вас быстро всех расформирует, чтобы не портили общую культурную атмосферу города. Я ведь знаю, сколько денег спускается на ваше районное общество инвалидов! Заметьте – бюджетных денег, народных, налогоплательщиков! И сколько из этих выстраданных денег идет на ваш ансамбль наитический. И какие вы тут инвалиды липовые все. И какими вы тут льготами пользуетесь в обществе. Вам русские песни не надо, вам льготы подавай. Не так?! Так. Вам не искусством хочется заниматься, а только льготами. Я работаю сейчас главой охраны дома культуры ВОГ, делать мне особливо тут не фиг, так что – сказали вам, карочи, что я – солистка буду, значит – буду. Понятно?