Рецензия на книгу «Шпион из Калькутты. Амалия и генералиссимус»

«Шпион из Калькутты. Амалия и генералиссимус» Мастер Чэнь

Очаровательно, потрясающе, захватывающе. Просятся эпитеты один другого ярче. Всё-таки это редкое наслаждение – читать книгу, где место и события имеют значение, но при этом ты поражаешься и завидуешь знаниям и эрудиции автора. Столица Британской Малайи Куала-Лумпур, 1931 год. Масса подробностей, детали быта, описания зданий, улиц, обычаев (но не этнография, Боже упаси, а как там и тогда было принято, где собирались, что делали и т.д.).
Текст весь пронизан иронией, вот например: «Какое же странное и грустное у этого храма название: Джамек масджид. Мне все кажется, что тут робко спрятано французское «жамэ» — «никогда».  
И туда приезжает Амалия де Соза с суперсекретной миссией, но, кажется весь город в курсе. Или простое совпадение, но начали исчезать люди, а вместо них в Куала-Лумпуре появились зачем-то другие люди, новые. Потом вдруг трупы один за другим. Да, не просто будет разыскать одного из пропавших, которого ко всему ищут спецслужбы разных стран. К тому же пропавший оказался ой как не прост. Сначала Амалия и её «маленькая армия» сочувствовали – китаец, не знает языков, без документов, без связей, его ищут разные люди с разными целями – пропадёт же. Но этот поэт Дай Фей оказался агентом такого класса, что все эти обстоятельства просто не имели для него значения. 
И агенты Коминтерна на каждом шагу. И у них куча денег, что идут на непонятно что. Странная организация вообще-то была, ещё когда я училась, о них тоже не сильно рассказывали. А не такие они безобидные были, оказывается. И история ареста этих агентов Коминтерна в 1931 году в Малайе абсолютно реальна, говорит автор в послесловии, оговаривая, что основной сюжет всё-таки развивался в Сингапуре. 
Да, автор Мастер Чэнь – это востоковед Дмитрий Косырев. И надо заметить, знает не только свой предмет, но и много другого. Вот, например, говорит один из персонажей: «Ну да, а то, что вы сейчас будете слушать — это одна из двух самых великих арий для тенора. Е Lucevan le Stelle, из «Тоски», старина Джакомо Пуччини — вот это и правда был великий человек, не то, что… О чем эта ария? Сюжет такой, что одна римская дама, из тех, что от бриллиантов шею тянет к земле, втрескивается в бедного, но нахального художника. Гения, видите ли. А это очень вредно для здоровья, особенно если у тебя сложный роман с главным во всем Риме человеком, у него еще такой баритон… Потому что он, раз такое дело, этого художника не глядя сдал своим копам, те засадили его в замок Святого Ангела и приговорили к электрическому стулу, или что у них там было. И вот он сидит в камере и поет, что сейчас приговор приведут, конечно, в исполнение, но на небе все равно будут сиять звезды. А эта его девушка, в принципе первая дама города Рима, тем временем суетится и придумывает что-то умное, чтобы его спасти. Да куда уж там… »  
Засветился на страницах и Сомерсет Моэм, под именем своего персонажа Эшендена. Есть у Моэма сборник рассказов «Эшенден, или британский агент», вроде как автобиографический. Правда, там события происходили намного раньше. «Господин Эшенден, зачем вы меня опять втягиваете в странную историю, почему вы так уверены, что я не пожалею об этом? И где вы вообще? Пишете очередную пьесу в домике на юге Франции? Или вытаскиваете империю из очередной катастрофы местного масштаба где-нибудь неподалеку, в Рангуне или Гонконге?» 
Интрига выдерживается, когда ближе к финалу выясняется, кто главный агент Коминтерна, и чьих рук дело трупы, и вообще все странные события, то первая реакция – ну надо же, вот на кого бы никогда не подумала. 
А теперь главгада надо обезвредить подручными средствами. И ОН ТАК снимает с героини чулок (больше связать гада было нечем), что Амалия обомлела и я с ней вместе. 
Амалия вообще необыкновенная женщина, недаром её попросили сделать то, что оказалось не под силу полиции и спецслужбам. Умна, образована, иронична, мгновенно осваивается в новой обстановке, наблюдает и делает выводы. «Чуть усмехнулась, вспомнив, что в официальных случаях теперь особенно важно, чтобы рука была в кружевной перчатке. Как сказал мне при первой встрече инспектор Робинс, тогда на браунинге не будет отпечатков пальцев». 
Атмосфера такая, бодрящая – джаз, опера, стихи. Но даже к далёкой Малайе докатились отголоски Великой депрессии: «Беззаботный век, век гремящих джаз-бэндов и коротких платьев-туник, куда-то незаметно ушел. Бэнды, правда, так же гремят, да еще и пытаются делать это громче прежнего, но что-то в их музыке незаметно изменилось — люди научились ценить в ней грусть. Короткие платья исчезнувшего краткого века — а он был здесь, вот здесь, тот век, всего каких-то полтора-два года назад — эти платья кто-то еще носит. Хотя бы потому, что в переменившемся мире стало очень мало денег, и очень много людей, потерявших все, но еще не успевших сносить старые платья». 
Осенью того же года началась большая война на Дальнем Востоке. Но это другая история.