Рецензия на книгу «Столица в огне. В 3 томах (комплект)»

«Столица в огне. В 3 томах (комплект)» Кага Отохико

Роман - река... Какое точное определение. Роман - река... Честно говоря у меня какой-то сумбур в голове, такой хаос мыслей, они то ускоряются как течение реки, то замедляются, встречая камни, пороги.
Наверное так и должно быть. Невозможно дать какую-то точную оценку. Настолько объемному, глубокому и сложному. Тут столько всего намешано, и я метаюсь, пытаясь для себя найти ту самую важную линию, центральную если хотите, которая и показывает, что есть такое “Столица в огне”.
Тут история Японии 30 - 40 годов настолько подробно явственно показана, тут так отчетливо появляются перед глазами герои книг, тут война грохочет, тут страсти кипят, тут слышен вопль одиночества и безумия, диспуты о мелочах и жизни...

Течение замедляется, русло реки сужается. Поток мыслей сужается. Эмоции схлынули. Кажется, у меня появился план.

Вновь рассматриваю три томика Кага Отохико. На обложках изображено пламя. Черное. Золотое. Красное.
Думаю, надо начать с цитаты.

Тогда начнём.

Война

“Я увожу к отверженным селеньям,

Я увожу сквозь вековечный стон,

Я увожу к погибшим поколеньям...

Входящие, оставьте упованья...

Там вздохи, плач и исступленный крик

Во тьме беззвездной были так велики,

Что поначалу я в слезах поник”.
Божественная комедия. Данте Алигьери

Я пишу эти строки в День Победы. В день, когда люди смогли вздохнуть спокойно и наконец осознать, что всё, мир наступил. А после вышло неимоверное количество фильмов, документальных и художественных, напечатано немереное количество романов, повестей, рассказов, а сколько печальных и торжествующих песен написано! Чарли Чаплин иронизировал над Гитлером, Александр Твардовский вдохновлял людей на фронте поэмой о Василии Тёркине, французы пели песню партизан Анны Марли.
Вторая мировая прочно вошла в культуру стран победителей, иначе и быть не могло. Цена, которую заплатило человечество, оказалась настолько большой, что о ней стали забывать кажется только сейчас, хотя кто-то скажет, что довольно быстро мы позабыли. Я не соглашусь, ведь после первой прошло лишь чуть больше 20 лет и вот, война снова косит урожай...
Но что с проигравшими?

Благодаря Нюрнбергскому процессу и разделению Германии, мы примерно представляем то, что творилось с немцами. Они испытывали шок, страна полностью разрушена, американцы и русские начали денацификацию (популярный ныне термин), в результате чего проигравшие, хотели того они или нет, должны были меняться. С итальянцами обошлись не так жестко. Но что же Япония?
А вот тут не всё так просто.
Отохико очень ясно показывает то, как японское общество милитаризовалось. Читая начало этой истории, так или иначе, приходишь к мысли о том, как жители островов жаждали себя показать всему миру. При этом, вера в священность родины не возникло из ниоткуда, это не тот случай, что был у немцев с Гитлером, с их обостренным чувством реваншизма.
Писатель нам показывает, что люди искренне любили и верили в свою страну, а торжество по поводу существования Империи на протяжении 2600 лет, не казалось чем-то притянутым за уши. Это складывалось не просто десятилетиями, а столетиями. Это было последствиями политики до реставрации Мэйдзи, когда в страну никого не пускали и жители Оясимы (страны восьми островов) варились в собственном соку и видеть никого другого не желали.
Когда же стало очевидно, что конкуренцию с мировыми державами азиаты ну никак не выдерживают, в обществе и власти наступили серьезные перемены. В Японии стремительно менялось всё.

Кага детально описывает меняющийся Токио, с добротой, с нежностью описывает родные места. Его воспоминания касаются не только Токио жаркого, летнего, но и зимнего, и прекрасного весеннего. Кажется, только осень вносит в город какую-то серость и уныние, а ветра холодны и очень порывисты, но и в дожде в пасмурный день есть красота.
Появились трамваи, необычная европейская архитектура, одежда, литература, музыка, все сильнее внедряется христианство. Всё это проникает в жизнь некогда изолированной страны.

И вместе тем, как менялась среда, местность, архитектура, сознание, ландшафт, менялось и представление о том, как можно жить. В качестве доказательства этого можно привести одну из героинь всего опуса, мать нескольких детей, Хацуэ. Она идёт наперекор традиционным семейным ценностям и изменяет мужу с молодым человеком, смело идя на поводу своих чувств. Тогда ещё в консервативном японском обществе измена - страшное деяние, оно порицаемо и жестко наказывается.

“Она в первый раз изменила мужу, и это тревожило ее совесть, но радость от объятий этого красавца становилась ещё сильнее. Ей было радостно и от того, что она теперь походила на героинь французских романов и ей предстояло насладиться опасными приключениями и переменами в жизни”.

Когда внутренние распри были преодолены и император получил всю власть, потребность заявить о себе в итоге вылилось в Русско-японскую войну. Для одной империи это было началом становления, для другой - началом её конца.

Япония тех лет уже не могла без войн. Она постоянно с кем-то сталкивалась. С русскими, с монголами, с китайцами. Череда побед, которая распаляло японцев, а также активность политиков вроде Ваки Рэйскэ и дельцов типа Кадзамы Синъитиро, которые хотели большего и не видели для этого никаких преград, подталкивали Императора и его кабинет министров к простой мысли, что раз народ поддерживает, то риск оправдан.

Люди видели светлое будущее, их патриотизм, вера в Императора, стремление улучшить собственную жизнь ослепляло. Никто не считался с потерями.

Конечно, мы все знаем как дорого им обошлась эта слепота.
Война приходит постепенно, прозрение процесс долгий. И проявляет она себя в разных ипостасях. Сначала появляется тревога. Люди опасливо посматривают на тех с кем дружили ещё вчера. Кореец ли ты, христианин, или просто пацифист - ты уже подозрителен. Тебя либо надо подвергнуть остракизму, либо запереть в тюрьме. Это и происходит со вторым мужем другой главной героини этой истории, Нацуэ. Её муж инвалид Кикути Тоору оказывается за решеткой просто потому что не поддерживает войну и был христианином, хотя он воевал на фронте.

“Мне сейчас больше всего хочется мира, только об этом и молюсь. За это меня считают врагом народа, который против священной войны. Цель войны - это восстановление мира, но никто так не думает, все хотят создания нового порядка”.

Потом начинают сильнее беднеть люди. Население вынуждено больше работать. Денег начинает не хватать не то что на новую одежду, но даже на лечение всяческих болячек. Хорошо только тем, кто старается на благо фронта, и то, не всем так везет.
Наконец, начинают исчезать родные люди. Забирают сначала тех, кто имеет боевой опыт или целенаправленно учился в военных училищах. Но потом в критический момент забирают уже и почти всех без разбору.

“- Так это же ровно про нас. Поколение взошедших на эшафот под названием "война". Это про нас... - Синскэ указал пальцем на толпу студентов, собравшихся на спортивной площадке. - Все они инфицированы этим самым “юмором висельника”
- Да, радуются, что умрут. Верят, что смерть - легче гусиного пёрышка”.

Служение отчизне вросло в японца ещё со времён сёгуната, если не раньше. Сказать откровенно о том, что я не хочу умереть - значит подвергнуть себя насмешке и обструкции. Даже самому себе в этом признаться сложно.

В какой-то момент японцы услышали гул самолётов, но не своих. Это были американские бомбардировщики. Все попытки армии уничтожить гостей терпят неудачи и в итоге острова начинают нещадно бомбить. От железных дорог, вокзалов, фабрик, продовольственных баз снабжения почти ничего не остаётся. Только горящие головешки и густой, валящий в небо черный дым.
Спокойная жизнь окончательно ушла. Не спокойно даже в бомбоубежищах.

“Во время войны прогнозы не публиковали - чтобы не помогать вражеским самолётам. Все таки жить без прогноза погоды - это как-то ненормально”.

А потом наступает самое страшное. Голод. Постоянное недоедание ведёт к болезням, отчаянию, страху за себя, родных, и перед смертью, и нарастанию тревожности с безумием. Враньё властей лишь усиливают расстройство в обществе. Люди со слезами на щеках понимают, что все поступки камикадзе идут в никуда. Единственное, что спасает людей от совсем глупых поступков, это любовь и вера, то что придаёт смысла жизни. Рихей делает все ради клиники, главного детища своей жизни, что находится под угрозой бомбёжки. Нацуэ каждый день неистово молится Богу, прося за своего сидельца Каору, а её сестра Хацуэ места себе не находит и все её думы были о Синскэ, и если бы не семья, она наверное сошла бы с ума.

Даже находясь вдалеке, война способна сделать больно. Но если она касается напрямую - это ломает судьбы.
Любимый писателем город почти полностью разрушен. Былого величия и в помине нет. Да, Токио вернётся к нормальной жизни, но это не будет возрождением птицы Феникса. Нет, того малоэтажного, древнего, изящного и простого, величественного, красивого с его маленькими лавками, неприглядными улочками, древними парками, изящными деревянными мостиками, грандиозными дворцами - уже не вернуть. Это то, что связывало японцев с прошлым. То, во что они верили и так любили.

И всё же, Императору хватило смелости объявить о капитуляции, раздавив в себе чувство гордости. Потому что самым важным являются все же люди и жизни миллионов оставшихся нужно было спасти.

Менять свой менталитет, менять кардинально жизнь японцам не пришлось. Уже в конце своего полотна, Отохико нам показывает, как различного рода ушлые лицемерные личности, такие как Ваки Кэйскэ или тот же Кадзама Синъитиро, готовые менять свои принципы по щелчку пальца, смело строят демократию в родной стране. Бывший военный оказывается министром культуры и образования! Им не так важно, пришел ли коммунизм или демократия. Да хоть анархия. С улыбкой они готовы взяться за что угодно, подписать любые бумаги. Только дайте вздохнуть спокойно.

“- Я не говорю, что отдать все силы родине - значит опозориться. Я о другом. Война не обходится без лицемерия. У войны обязательно есть причины, но потом результат отменяет причины и приводит к позору”.

Политика оказалась ядом, мечты о величии - миражом, а война - жестоким уроком, так как до сих пор весь мир плачет о жертвах Хиросимы и Нагасаки. Но всё же, горящая столица на мой взгляд, самый показательный, наглядный пример.
Мир - вот, что в действительности важно и главные герои романа реки осознают это лишь только с признанием поражения, но - каждый по своему. Ведь если победа - это чувство радости, то поражение - это целое скопление чувств, от боли, тяжести, горечи утраты, до чувства облегчения, умиротворения и покоя.
Кага Отохико блистательно это показал.

Любовь

"Японские дома - это дерево и бумага, они не умеют хранить секретов. Двери - раздвижные, не запираются на ключ. Стены - бумажные, все слышно. Тайная любовь в таком доме - вещь невозможная".

Любовь - страшная сила. Об этом говорилось всегда, но на фоне войны это особенно выделяется. Любовь способна человека возвысить, дать ему цель в жизни, придать сил, энергии, очистить разум от глупых мыслей, а может навсегда сломать и лишить не то что денег, покоя, родных людей. Любовь способна лишить человека здравомыслия.
Конечно, стоять в стороне и рассуждать о том, как люди слабы перед этим чувством - такое себе занятие, но писатель ведёт линию запретного романа на протяжении всей эпопеи, причем, любят тайно сразу несколько людей. Поэтому хочешь не хочешь, а будешь возвращаться к этой теме, сожалеть, радоваться, сочувствовать, осуждать...

И ведь каждый понимает эту самую любовь по разному. Для Токиты Рихея любовь - чувство спонтанное, но очень яркое, словно вспышка. Он не способен не любить. Ему важно обладать женским телом, а обладание это вдохновляет его на новые свершения. И потому, он не видит для себя никаких моральных преград. Сначала понравилась одна, женился. Пожил немного, но после разошёлся. Потом понравилась другая. Женился. Но уже не бросил, а иначе, что подумают в обществе? Не солидно для профессора. Правда, ходить налево не бросил.
Почему же он так поступал?

“Человек, у которого не осталось желаний, - старик. Что такое жизнь? Расходуешь понемножку надежды, которые были в молодости, а когда они кончаются, то и жизни - конец”.

Рихей был настоящий эгоист, но с принципами, стойкими убеждениями. Он брал от жизни всё. Вот если мне надо - значит надо, я сделаю. И этой харизме, этой настойчивости уступила даже Ито, которая на несколько десятков лет младшего главного врача клиники.

И это видимо передалось его детям, сыну Сиро, дочкам Нацуэ и Хацуэ соответственно. Они совершали неверные поступки, причем, что удивительно, сёстры пошли разными путями, одна своевольничала, твёрдо стояла на своём, другая покорно шла по течению, не решаясь перечить традициям и нравам общества, но в итоге обе изменяли своим мужьям. А Сиро просто боялся ответственности и ходил в увеселительные заведения.
Эти дома, в которых по идее тайная любовь невозможна, не были настоящей преградой для той самой страсти. Благодаря этому роману я узнал получше, как устроены отношения в целом в семье и наедине, друг с другом у японцев. Они способны сгорать внутри от желания, от нежности, от радости, но внешне это лишь вежливая учтивость, кроткая улыбка, легкий поклон. Но стоит сделать одно только движение, сказать одно только слово, и они с радостью бросаются в этот греховный омут. Вековые табу набили оскомину человеку просвещённому, узнавшему Стендаля, Толстого, Достоевского, Флобера...

И если любовь Хацуэ с Синскэ ещё можно как-то понять, ведь она вышла за человека, которого никогда не любила, у неё не было с ним настоящей прочной связи, но она смогла оценить поступки своего мужа и во веки ему благодарна, то в случае Нацуэ я лишь грустно могу пожать плечами. Если в начале казалось, что её приобщение к христианству есть искреннее, то потом оказывается, что это просто попытка бегства от себя самой. Та, кто любит, не будет возлежать с другим. В конце романа я просто почувствовал отторжение к человеку, который предал мужа, семью и прежде всего, самого себя.
Горо же считал любовь единственным своим утешением. Наверное, его страдания мне не понять, я не обладатель горба, неприятной физиономии, низкого роста и прочих проблем. Но, что точно я могу сказать - важно оставаться человеком. Горо же просто был удобным инструментом. Он сам себя таким сделал, посчитав, что переделать себя уже невозможно, нужно лишь закопаться в себя поглубже, жить взаперти и мстить всему миру. Все эти страдания не оправдывают его же поступков. Любовь лишь окончательно сделала то, к чему он так или иначе бы пришёл.

То есть, если Хацуэ полюбила другого, потому что ну никогда по-настоящему не любила, то Нацуэ просто оправдывается тем, что “ну я люблю Кикути Тоору, но с Горо как-то интереснее”. И в итоге каждый расплачивается за свой выбор и это больно. Даже больнее, чем летящие бомбы над родным Токио.

Память

“- Но все говорят, что японцы правы, а противник нет.

- А противник говорит про себя тоже самое. Тот, кто считает себя праведником, провалится в ад. Такой строй мысли порождает войны. Война - это ад, созданный теми, кто считает себя праведниками”.

Как всё изменчиво. Была одна страна - стала другая. Был один город - стал другой. Были одни люди... А вот тут можно поспорить.
Почему Гомер, почему Боккаччо, почему Гюго до сих пор актуальны? Да потому нас заботят глобально одни и те же вопросы, мы создаём одни и те же проблемы и тысячелетиями пытаемся их решить. И люди каждой эпохи пытались решить это по своему. Опыт предыдущих поколений важно помнить и знать.
Этот опыт нам как раз и подсказывает, что нельзя быть самоуверенным. Это ведёт к плохим последствиям. Жители Японии оказались именно такими. Их уверенность в себя и в страну, переросло в самоуверенность.

Когда же ты видишь отчаяние вокруг, ты видишь как все летит в пропасть, то начинаешь терять веру как Кикути или Рихей. Оказавшись у разбитого корыта, пытаешься как-то обосновать произошедшее и обращаешься к своей памяти.

“Морские битвы - кровавая бойня, а восхваление победителей - восхваление убийства. Море научило меня: природа порождает, природа и убивает. И если природу создал Бог, то именно он - величайший убийца”.

Это и есть слова праведника, который отказывается признать ошибку. После русско-японской войны Рихей чувствовал себя победителем и его совсем не заботила тема убийства Богом. Нет, воевали японцы, они убивали и они победили.
Вопреки словам Горо, он убеждён, что уходит в свет, к предкам, а не в ад.
Взвалить вину на Бога лукавство, конечно. Но дневники Рихея именно потому и важны. Изучая его историю, начинаешь понимать о чём думали, чем жили и чего хотели эти люди. Безусловно, Кага Отохико сделал правильный выбор, что всё же решил написать этот роман, ведь погружаясь в прошлое мы заполняем собственные пробелы в истории и понимании вещей.

Ранее я сказал, что сильно поменяться японцам не пришлось в отличии от их союзников немцев. У власти хоть и оказались другие люди, но те, кто как бы ушли, все равно могли управлять страной. Если раньше с подобострастием улыбались немцам, то теперь улыбаются американцам.

Однако, внутренний слом всё же произошёл. И он ощущается как раз в третьем томе, в тот момент, когда две сестры сидят рядом друг с другом и обе чувствуют опустошение. Их судьбы поломаны, они рады миру, но не понимают как в нём жить.

И в этом они были не одиноки.