Рецензия на книгу «Тобол. Мало избранных»

«Тобол. Мало избранных» Алексей Иванов

Сибирская эпопея Алексея Иванова «Тобол» - книга многогранная, многоуровневая, имеет несколько важных сюжетных линий и главных персонажей. Каждый, кто читает эти тома, невольно выбирает себе характерных героев, за судьбами которых внимательно следит, и ради которых готов порой пролистывать страницы не читая.

Для меня главным в романе стал Семен Ульянович Ремезов. Это реальный исторический персонаж - опытный чертежник, знаменитый картограф, архитектор, строитель, историк, художник, писатель, или, как величает его в книге Иванов, «изограф и главный тобольский архитектон».

Википедия сообщает нам, что память сибиряков о Ремезове – это не только его строения, чертежи, карты, проекты, его имя увековечено в топонимах, проводятся «Ремезовские чтения», и недавно в 21 году так назван аэропорт (в Тобольске). Но клиповость мышления имеет свои правила, и многим образ главного зодчего Сибири запомнится таким, каким изобразили его создатели фильма «Тобол».

В киноленте роль Семена Ульяновича сыграл Дмитрий Назаров

Что сказать? Я, конечно, экранизацией была разочарована, но сейчас не буду в целом о фильме, который урезал оригинальное обширное полотно Иванова до слюнявой истории. 
О Ремезове - мне не понравился экранный образ архитектона. Начнем с внешнего. Вот как описывает его Иванов при первом появлении героя в тексте:

…решительно шагал костлявый сутулый старик с грубым лицом. Его седая клочкастая борода непокорно торчала вперед, косматые брови разлетелись, как крылья ворона.

В этом описании (ведь мы не уверены, что внешность строителя автор не выдумал) важнее даже не черты лица, или строение фигуры, которым не соответствует актер Назаров, для меня главным стали эпитеты, которые относятся к характеру персонажа: решительность, целеустремленность. Каждый раз, когда Ремезов выступает на сцену, автор описывает его такими чертами: строптивый, упрямый старик, гордый, гневливый, одержимый сибирский демиург; он памятлив, но прощает опалу, если есть надежда на главную отраду – возможность строить; в нем играет ревность жителя окраин, и приверженность традициям: У нас надо все по завету делать, по-соловецки, как без старины в Сибири? Она одна все крепит. Но при этом Ремезов по-юношески вдохновляется новыми идеями: Великолепие московских построек вызывало у него восхищение пополам с яростной ненавистью. А чем он хуже тех зодчих? Чай, не дурак, не на лыжах по лужам, все понимает, как сделано. Однако сколько свободы, сколько прихотливой игры, выдумки, легкости, озорства!

Мне показалось, что в образе Ремезова, сыгранном Назаровым, главными были две почти взаимоисключающие черты – во-первых, некая игривость, не по возрасту юношеский азарт и озорство (возможно, это наследие других ролей Назарова), а во-вторых, чересчур подчеркнутая угрюмость

А ведь по книге его основная характеристика – воодушевленность. Заветной мечтой Семена Ульяновича была мечта построить кремль, и худо-бедно эта идея осуществилась. Но время не стоит на месте, и вот уже в Сибири не только новые веяния строить дома на галицкий манер, но и новые строители – навигацкие мастера и геодезисты с разными причудливыми инструментами. И вот уже школота, щенки, хоть они и «балаболы, шлындры и вообще сорванцы» - глумятся над Ремезовым, над его чертежами:

Сидит и малюет себе, как бог на душу положит! Триангуляция в пекло катится! Он не учил ни проекцию, ни масштаба! Широты от долготы не отличит! Он квадрант в руках никогда не держал!

Финальная сцена романа. Ремезову горько от пренебрежения его трудами, но мудрость старости и опыта не дает ему слишком разочаровываться: Нужно прожить много-много лет, пройти много-много дорог, лишь тогда и поймешь, как важны эти образы дарованной богом земли. Нужно много-много узнать, тогда и поймешь, что истина превыше учености. И Семен Ульянович, тяжко вздыхая, хромая и опираясь на палку, взбирается по холму к кремлю, но видит вдруг тех самых геодезистов, и завороженный, останавливается: На этих ландкартах он читал все как с птичьего полета! Своими линейками, медными закорюками и зрительными трубками геодезисты возносили зрение на высоту ангелов и видели землю, как она есть, и вширь, и вдаль – до бесконечности. Это потрясло Семена Ульяныча, и ему захотелось заплакать. На склоне лет он вдруг понял, как человек может воспарить над косной твердью и обозреть дольний круг бытия не силой бурного воображения, но ясным разумом, ненасытным к познанию!

Жажда знаний, не абстрактных понятий, а применимых к земле терминов и формул, жажда измерить, чтобы понять, никогда не гаснущая в душе зодчего искра разгорается в яркое пламя:

- Научи!
__________________________________________________________________

Это последнее слово романа - как ода знанию и движущий девиз. Меня пробрало и растрогало до слез. И сразу захотелось учиться и мечтать, надеяться и верить...