Рецензия на книгу «Петроградка»

«Петроградка» Переверзев Сергей

«Могу я придумать любую забаву,
Любую игру заведу:
С тобою мы вылепим снежную бабу
И в бабки сразимся на льду…»
М.В.Исаковский «Детство»

Полезное дело - видеть мир глазами ребенка и совмещать все это с опытом бытия.

Хотя нам уже и не нужно задаваться вопросами, «Почему так прохладно тут [в парадной] в жару…», в чистой наивности есть красота и уют. Одеться в объятия – вот, какие ощущения появляются после прочтения книги.

Дебютная «Петроградка» Сергея Переверзева, опубликованная в ноябре 2024 года, состоит из четырёх частей: «Мечтатели», «Ботинки», «Парадка» и эссе «Он и она» (о нём отдельно).

Книга выполнила свою задачу – заставила улыбаться в такси, в метро или у себя дома в обнимку с храпящими собаками. Она вызвала отклик, причём многосторонний: как от почти детского стиля, которым была написана, так и запоминающимися героями, которые необъяснимым образом сплетают разные судьбы в моток.

Петроградка, в которой происходят события в разные периоды года, – это небольшое окно, через которое можно, не нарушая домашний церемониал, заглянуть в чужую жизнь за сотни километров от нас. Именно с этого района начинается история города, выстланная голосами, судьбами, бременем её жителей.

Для меня очевидно было, с каким вопросом я останусь после прочтения: Счастливы ли герои? А их соседи или пёс Пёсдель, который каждый день спит на матрасах на полу вместе со своим хозяином? Но давайте разбираться по порядку.

В рассказах собраны истории множества людей. Количество персонажей можно сравнить с «Множественными умами Билли Миллигана» Дэниела Киза. В диалогах и постоянно переключающихся историях приближенных друг к другу стенами питерской сталинки людей есть имена, даже фамилии есть. Тем не менее, чтобы ориентироваться в них, нужно будет записывать. И каждый стоит своего миллилитра чернил.

Например, дядя Дима с Кроверкского проспекта, который мерил свою жизнь ботинками: «… а он и не помнит ничего, пока не определит, в каких тогда был ботинках». Или же «длинный» Генка, программист, попавший во временную петлю: очень он любит свою Любку и хочет на ней жениться, а никак не может сделать предложение, потому что попадет в замкнутую временеподобную кривую: «…длинный вниз по лестнице пошлёпал», а затем «Спускается… С чердока… Опять… На физиономии снова «ни хрена себе» нарисовано».

Все эти добрые истории повествует нам рассказчик, только что вышедший за ворота детства, как бы сказала Мэри Энн Эванс. Он - взрослый человек, чинность которого определяется наличием жены и почти подвига по спасению утопающей девушки, которую, правда, пришлось пнуть под водой.

И тем не менее образ «солидного» человека (он всё же рассказчик) гнётся под стилем: нам рассказывается про собак и кошек, следящих друг за другом из окон домов, мужей, которые боятся своих жён и при любой оплошности покупают им сапоги; про пьяниц, конечно, но очень уж добрых, каждый со своими насущными вопросами (и ведь это их единственное орудие социализации). О маленьких и больших мечтах, надеждах и далекосмотрящих планах о полноводном будущем. Рассказчик не объединяет их, а лишь наблюдает со стороны за неминуемой и парадоксальной близостью. Он не виноват в их комичности. Но и смотрит он на героев без злости, как ребёнок, замечая не всегда очевидные взрослым свойства.

Нельзя не обратить внимание на одну итеративную особенность текста. Наряду с таким большим количеством персонажей, уместно использование приёма лексического повтора, на котором построено всё повествование. Ведь он здесь текстообразующий, связующий компонент многогранных нарратем, ведущих к одной и той же дилемме.

Для нас создаётся образ маленького счастья, и сам собой возникает немой вопрос «а счастлив ли кто-то по-крупному, по-настоящему?». Каждый делает выводы сам для себя. Прозрачной нитью проходит мысль о том, что рассказчик рад таким соседям, их отдельным миркам, таким разным, но почему-то соединённым Питерским районом.

Но это по ощущениям. По соображениям общего свойства же, если верить Ницше, некоторые герои, например Елена Семёновна, часто выпивающая женщина, когда-то хотевшая споить дворника ради эксперимента, должно быть, точно стала счастливой – ведь преодолела сопротивление, её сила возросла. Синие будни канули в небытие, а сердце воспылало любовью. Одним словом – триумф.

Кроме того, по Расселувечно противоборствующие Шпендра Мария Ивановна и Дыбля Михаил Антонович преодолели в конце концов самую пагубную для счастья осторожность – осторожность в любви. Подверженному всё идеализировать читателю будет ясно, к какому итогу шла их «борьба». В общем, никто не остался с проблемами в резонах мыслей, что точно обрекает их на bonheur.

Цикл рассказов хорош тем, что любителям положительных финалов не придётся тащить за собой чемодан разочарования, а романтикам найдётся достаточно поводов задуматься и оставить много немых вопросов, на которые они сами того не подозревая ответят, но немного позже.

Есть место и трагичности. Читатель во второй части цикла «Петроградки» владеет тремя разными моментами чужих историй – «Время», «Смерть» и «Жизнь». И те выдаются порционно и ощущаются как пятнадцатиминутный перерыв у работников завода каждые два часа: корреляции сожаления о прошедшем, благоговения о не наступившем и мыслей о последствиях.

В последней части присутствует пара страниц интриги. Романтизация названия эссе «Она и он» выстроила ложные надежды на мини-драму и сердечные дивиденды не были получены. Тем не менее, наши ожидания — это только наши ожидания (Данил Груне).

Без конечной части, не обладающей глубокой эмоциональной нагрузкой, работа была бы завершена. Нам бы представилась законченная пантомима счастья. По крайней мере не осталась бы смуты в эмоциональном послевкусии. Ведь последний глоток вина не допивают, правда?