Рецензия на книгу «Сад вечерних туманов»
Малайя, 1951. Юн Линь единственная выжившая в тайном японском концлагере, где она потеряла свою любимую сестру, разделившую ужасную судьбу тысяч заключенных. Единственное, что Юн Линь может сделать для сестры, исполнить ее мечту, создав дивной красоты японский сад. Юн Линь ненавидит японцев, отнявших у нее близких и чуть не убивших ее саму. Но ей приходится обратиться к японцу Аритомо, в прошлом императорскому садовнику, который готов обучить ее своему искусству. Она понимает, что у Аритомо есть тайна, и его неожиданное исчезновение подтверждает ее версию. Пройдет целая жизнь, прежде чем Юн Линь удастся приблизиться к разгадке этой тайны Показать
«Сад вечерних туманов» Тан Тван Энг
Есть такие воспоминания коллективной памяти, которые будут всплывать независимо от того, сколько книг написано на эту тему. И как африканцы бесконечно будут писать об ужасах колониализма, южноамериканцы о страданиях при диктатуре, так авторы из Юго-Восточной Азии все время будут писать о кошмаре японской оккупации. И пусть с тех пор прошло 80 лет, видимо, ещё не все травмы отрефлексированы, не все тайны раскрыты, раз появляются такие книги, как «Белая орхидея» или «Сад вечерних туманов».
После «Дара дождя», первой книги малайского писателя Тан Тван Энга, начало «Сада вечерних туманов» кажется очень вторичным. Опять семья малайских китайцев, верящих, что «Британия в Малайе навсегда», опять переживание их чувства обманутости, когда британцы стремительно эвакуировав свои семьи, оставляют Малайю японцам. Опять одинокий отшельник-японец, только теперь уже не дипломат и тренер по айкидо, как в предыдущей книге, а бывший садовник императора Хирохито, увлекающийся гравюрами в стиле укиё-э. И я приготовилась читать ретеллинг «Дара дождя».
Однако всё оказалось гораздо сложнее. Война здесь, конечно, есть. И японская оккупация никуда не делась, она первопричина всех бед и основной двигатель сюжета. Но на самом деле, война - лишь фон, а книга больше о вине выживших, чем о вине виноватых.
Юн Линь и ее сестра Юн Хонг, дочери богатого китайского промышленника, во время войны находились в концентрационном лагере в джунглях Камеронского нагорья. Юн Линь – единственная выжившая из всего лагеря, единственная, кому удалось бежать до того, как японцы перед отступлением замуровали пленников в пещере и взорвали вход. После войны она хочет создать японский сад в память о сестре, и обращается за помощью к Аритомо, бывшему садовнику японского императора, уже пятнадцать лет живущему в Малайе. Но он не собирается проектировать сады на заказ и предлагает Юн Линь стать ученицей, самой научиться создавать сады.
Вот чем-то смущает меня повторное использование этого хода: и в этой книге, и в «Даре дождя» - мудрый японский наставник обучает неразумного малайского китайца видеть прекрасное в многовековом японском искусстве, а попутно… спит с учеником. То ли автор так препарирует идею Хирохито о «Великой Восточноазиатской сфере процветания», которая вместо «блока азиатских народов, свободных от западного колониализма» закончилась банальной оккупацией, то ли что-то личное к японским сэнсеям, но почему автор так любит эту идею, что использует её повторно - я не поняла. Однако, сам этот ход не понравился ни в первой книге, ни во второй. И если в «Даре дождя» отношения между учителем и учеником завязываются еще до войны, то что заставляет героиню «Сада вечерних туманов» идти в ученицы к императорскому садовнику после всего, что с ней сделали японцы, не понимаю ни я, ни окружающие её люди. Так клин клином вышибаются травмы памяти? Или это проявление вины выжившего?
Вина выжившего здесь обступает читателя со всех сторон. Главная героиня считает, что виновата и в смерти сестры, и в предательстве тех, кто был с ней в лагере. Не знаю, что больше помогает ей избыть эту вину – строительство сада или работа судьей в комиссии по расследованию военных преступлений, но со стороны кажется, что не помогает ничего. Йошикава Тацуджи, бывший пилот-камикадзе, не успевший исполнить свою миссию до капитуляции Японии, считает себя виновным в смерти своего командира и любимого человека. Он выбирает путь огласки военных преступлений в самой Японии и просит прощения за совершенное его страной…. Но сам же и признает, что «наши извинения бессмысленны». А есть еще Магнус Преториус, африканер из Трансвааля, потерявший свою семью в англо-бурской войне. Он переезжает в Малайзию, водружает флаг Трансвааля над своим домом, в качестве троллинга британцев называет свою чайную плантацию Маджуба (в Маджуба-хилл англичане потерпели самое сокрушительное поражение в войне с бурами) и просто люто ненавидит всех англичан. Такие вот разные проявления вины выжившего.
Интересным для меня показалось и то, как автор увязывает отношение главных героев к вине не только с памятью (тут как раз он как-то банально наделяет главную героиню прогрессирующей афазией и отправляет писать мемуары), но и с отношением к колониализму. Ведь пятидесятые годы, когда, в основном, и происходит действие романа, это - период борьбы стран ЮВА за независимость. Вот и в Малайе, несмотря на то, что после Второй Мировой войны британская власть восстановлена, малайцы не простили британцам ни поспешного бегства от японцев, ни послевоенного голода, когда все ресурсы уходили на восстановление метрополии. Коммунисты-партизаны носятся по лесам, британцы вводят чрезвычайное положение, каждая этническая группа считает, что их интересы ущемляются. А потому, и отношение к национальному самоопределению – у всех разное. Юн Линь считает, что неважно, откуда пришли чьи-то предки, одни страны умирают, другие – рождаются, Магнус – и в Малайе старается сохранить свой кусочек африканского Трансвааля, британцы, уже почти смирившись с потерей колонии, бьются хотя бы за то, чтобы победу не одержали китайские коммунисты-партизаны.
Такой вот многогранный в итоге роман оказался: и о памяти, и о вине, и о колониализме. Есть над чем подумать. Так что если вы ничего не знаете об истории Юго-Восточной Азии, искусстве создания японских садов и гравюрах укиё-э, или просто хотите насладиться атмосферой и дыханием малайских джунглей, настоятельно рекомендую.
да, тема вины выжившего сложная. я, с одной стороны, понимаю, как это работает, а с другой - не совсем. кажется самоубийственным вот это натягивание на себя вины и ответственности за то, в чем ты точно не виноват. с третьей - не прикажешь же просто "не чувствовать".
у нас, кмк, особо не парятся по этому поводу, и основная линия звучит как "проехали"
@die_hate, от человека зависит, мне кажется. В этом же романе, папаша главной героини, который отказался отправить жену и дочерей к Магнусу в горы, потому что они разругались перед войной, совершенно не считает себя виноватым. Даже когда дочь ему в лицо говорит, что из-за его гордыни погибла сестра, а мать сошла с ума.
@гравицапа, да вот в том-то и дело, что действительно виноватые себя таковыми редко чувствуют
я так все "Дар дождя" не приобрету себе
@Denisque, хотя в целом обе книги понравились, как-то кажется, что лучше начать с Дара дождя. И хронологически, и как-то зацепил он меня больше. Может, потому что первым прочитала.
@гравицапа, ну я так и собираюсь, давно в хотелках.
Не читал