Рецензия на книгу «Суббота в Лиссабоне»

«Суббота в Лиссабоне» Исаак Башевис Зингер

Проза Башевис-Зингера всегда какая-то невероятно живая, о чем бы он ни писал. И неважно, идёт ли речь о канувшем мире местечек довоенной Польши, или о каких-то богом позабытых еврейских общинах в Аргентине, он описывает мир, где традиция ежедневно сталкивается с идеями обновления, где добродетель борется с низменными, но такими человеческими страстями, где в каждом человеке всегда есть что-то невероятное, что в решающий момент поможет сделать ему тот нравственный выбор, за который ему потом не будет стыдно. А если и будет – всегда есть раввин, и уж он-то сможет объяснить, почему всё не так страшно. Сам Башевис-Зингер – сын того самого раввина, его детство и юность – какой-то бездонный колодец историй, персонажей, невероятных ситуаций. К его отцу приходят самые разные люди со своими вопросами и проблемами. Отец их наставляет, а мальчик впитывает все эти истории как губка. И да, реальная жизнь такие сюжеты подбрасывает, никакая фантазия не сравнится. Умение раввина найти выход даже в самых невозможных ситуациях – впечатляет.

«Суббота в Лиссабоне» - этакий «сборник сборников». Здесь собраны рассказы из шести разных книг: одни удивляют необычностью логики, другие – описанием еврейского быта и тех сторон жизни, которые давно уже канули в прошлое. Наверное, поэтому читать рассказы мне понравилось даже больше, чем знаменитую «Шошу». «Шоша» никак не выстраивалась в сюжетную линию, рассыпалась ворохом картинок из жизни Крохмальной улицы в Варшаве. А в сборнике рассказов и не ждешь сквозного сюжета, и просто вместе с автором следишь за судьбой то одного, то другого персонажа.

Показалось, что в этом сборнике основная важная тема даже не жизнь польских и галисийских местечек, а язык. Как-то я не задумывалась раньше, что целый пласт литературы и философии, написанный на идиш за несколько веков, доступен всё меньшему количеству людей. Когда в 1930-х годах Башевис-Зингер начинал публиковаться, 11 млн человек читали и говорили на этом языке, сейчас – меньше 500 тыс и то, в основном, это – закрытые ультрарелигиозные общины (в которых вряд ли читают книги Башевис-Зингера, высмеивающего косность и консерватизм хасидов). И автор показывает, как шаг за шагом идёт процесс умирания языка. Вот в начале 1910-х польский и русский знают лишь дети торговцев, а приехавшие из Берлина в Варшаву евреи, говорящие на немецком – диковинка, на которую сбегается посмотреть вся улица. Проходит всего несколько лет, и вот, в билгорайском местечке, где и паровоза-то люди никогда не видели, появляются поборники светского знания «маскилимы- просвещенцы», а после революции в России – социалисты и бундовцы, а молодежь начинает учить иврит, чтобы уехать в Палестину. Вот в 1935 году, когда Башевис-Зингер эмигрирует в Америку – он морщит нос от замусоренного идиша местных евреев, активно использующих англицизмы. И бьется насмерть с переводчиками, в попытках перевести свою прозу на английский.

Но проходит несколько десятков лет, и уничтожен тот мир, который мог прочитать его прозу. Но автор – пишет. И ездит с лекциями. В рассказе «Мечта барона Гирша» он отправляется читать лекции в аргентинскую глубинку, туда, где в одной из земледельческих колоний барон Гирш осуществлял свою грандиозную мечту превратить русских и польских евреев в аргентинских и канадских крестьян, «вывести евреев из их эфемерного, призрачного существования. Вернуть их к созидательному крестьянскому труду».
Но крестьян из них – не получилось, а всего лишь за одно-два поколения практически исчез и язык, и знания о своей культуре. Им это – уже неинтересно, лишь пара стариков помнят, что «прежние поселенцы говорили на идиш. У них была библиотека. Они устраивали лекции, приглашали актеров. Новое поколение перешло на испанский. Однако же они нет-нет да и пригласят кого-нибудь из еврейских писателей. А то еще чтеца или актера. Для этого есть специальный фонд. Это делается больше для того, чтобы не подвергаться критике со стороны столичной прессы. Наверное, осталось лишь два-три старика, которые радуются этому. Остальным все уже безразлично». Они уже аргентинцы, забывшие о своих еврейских корнях, с горечью констатирует Башевис-Зингер.

Но есть и другие. В рассказе «Суббота в Лиссабоне» случайный знакомый католик-португалец сеньор де Албейра рассказывает автору, что много веков в семье хранят память о том, что когда-то они были иудеями, хранят книгу, написанную их предком, которую уже много поколений не в состоянии прочесть: «Столько времени спустя после исчезновения марранов сеньор де Албейра продолжал их традицию — традицию тех испанских и португальских евреев, которые номинально приняли католичество, но тайно исповедовали иудейство. И вот теперь этот человек пригласил в дом еврея, который еще знает святой язык и может разобрать написанное его предком. Приготовил для него субботнюю трапезу. В стародавние времена, это я хорошо знал, хранить такую книгу было смертельно опасно. Одна лишь строчка, написанная еврейскими письменами, могла привести человека на костер. И все же этот знак прошлого сберегался веками». 

Такая вот ода ушедшему миру получилась в этом сборнике. Язык и традиции, почти исчезнувшие в вихре истории. Здесь нет ни описаний погромов, ни этнических чисток, ни голода и лишений. Лишь искренний рассказ о людях и судьбах старого мира, где «человек с грехом пополам, кое-как пробирается среди сил разрушения». Очень интересный и самобытный автор, надо будет что-то ещё у него почитать.