Рецензия на книгу «Фарфор»
«Фарфор» Юрий Каракур
Одной из книг июня стал роман в рассказах «Фарфор» Юрия Каракура.
От истории к истории маленький Юра – это автобиографичная вещь – растет, с ним что-то происходит. Герои кочуют из рассказа в рассказ, иногда мы узнаем о них что-то новое.
Однако это вовсе не милая жизнеутверждающая проза о детстве. Вовсе нет. Перед нами с одной стороны чернуха – крошечный провинциальный городок, нищета 90-х, в основном представлены те дни, когда мальчик живет со своей бабушкой (он отправляется к ней в выходные и на лето), он встречает соседей и бабушкиных подруг – всё это люди преимущественно пенсионного возраста. Они делятся: у кого что болит, кто что будет готовить сегодня, кто зря съездил в собес...
И все-таки. Все-таки эта чернуха воспринимается юным Юрой просто как данность, другой реальности кроме как та, в которой его купальные трусы с дырой заштопаны и туда аккуратно пришита заплатка с цветком из бабушкиного платья, мальчик не знает. И та реальность, которая у него есть, нимало его не смущает. Через призму детства все это видится по-другому, детский взгляд подсвечивает другие – важные! – вещи.
А восхитительный, богатый, метафоричный авторский язык делает эти картинки очень настоящими. И, конечно, это всё довольно знакомые картинки. Эта книга для нас – поколения 80-х и 90-х. Это мы перебирали как сокровища десятилетиями хранящиеся серьги и брошки в маминой шкатулке, узнавали чай «Пиквик» на празднике, ездили на каком-нибудь драндулете купаться на озеро, наслаждались одиночеством в летней солнечной квартире с книгой...
«Но мама не выбрасывает старые эти жалкие трубочки, и ручка, купленная тридцатого хлопотного декабря, лежит у мамы в письменном столе в коробке из-под чая «Пиквик», который давно уже и не продаётся у нас, хотя был первым, который так восхитительно пах ароматизатором»
И еще:
«У Веры и Насти – косичкой вязанные яркие береты, как будто они купола Василия Блаженного. У бабушки – гордая каракулевая шапка. У Евдокии – сонная поседевшая норка с заплешиной сзади»
Это все очень живое. Это всё пахнет, ощущается под руками, встает картинкой перед глазами.
Здесь найдется место и американской гречке – гуманитарной помощи, которую дарили всем пенсионерам, если только они не блокандники, и «воскресному джизасу» – представлениям какой-то (снова! такие уж 90-е) американской полусектантской организации. И кладбище, и мультики. И сбор ягод, и подъезд, и дождь в садовом домике, и поездка к родственникам.
И детская непосредственность: хоронят соседку, мальчик Юра накануне стыдится, что не здоровался с ней или танцевал под музыку у себя на втором этаже, когда она на пятом уже умерла, но, когда наш герой едет на автобусе на кладбище и обратно, его больше интересует, что видно из окна и что сейчас на бабушкиных часах полвторого, а мультики будут в четыре.
И бабушка-то у Юры совсем недобрая – она постоянно говорит гадости про людей у них за спиной, прямо при ребенке. И даже одну из своих сестер терпеть не может, насмехается над ней. Но при этом вся эта книга ужасно про любовь и пронизана ею: мальчика – к бабушке, автора – к собственному детству.
Есть, правда, и пакостное. Очень цинично здесь решительно всё насчет религии. Да, после советского безбожья люди вновь возвращаются к Богу и, как умеют, пытаются выстроить отношения к ним. Но вообще-то автор перегибает палку между детским наивом и намеренным желанием выставить религию в дурном свете.
«Молитва, как и настойка из цветов одуванчиков на водке, не помогала, хоть бабушка и продолжала всем этим пользоваться, и Пресвятая Богородица Дева всегда сильно пахла водочкой».
Написано действительно хорошо, потрясающая фиксация впечатлений, образов, звуков, ощущений, как на пленку, но остаётся осадочек - чувство, схожее тому, как кладешь в рот спелую красивую черешню, начинаешь ее жевать и наслаждаться вкусом, а потом вдруг понимаешь, что она с другого бока, куда ты поленился с самого начала посмотреть, была порченая. Впрочем, тут надо было действительно не полениться и посмотреть биографию автора: творчество его оценила Наринэ Абгарян (книга даже вышла в серии «Люди, которые всегда со мной»), он печатался в «Таких делах» и «Снобе» (оба издания признаны иноагентами на территории Российской Федерации).
Еще у автора есть какая-то странная фиксация на пОпах. Шуток про «жопу» здесь через край – взрослые при мальчике не стеснялись. Да и в описаниях постоянно: попы «добрые» (у наклонившихся собирать чернику пенсионерок), а в описании пассажирки поезда "Я ложусь, мимо проходит толстая старуха, цветастый, но выключенный на ночь платок, попа схвачена длинной кофтой, в руках корзина, дышит с самого дна, едва находит воздух, понятно, что бежала". Из истории в историю - попы, попы, попы.
По мере накала страстей герои начинают разговаривать матом. Мата много, но он на удивление уместен даже в этих - с наивом - детских воспоминаниях.
К концу книги уже немножко надоедает этот густой плотный слог, через который надо долго пробираться, и чем-то отдаленно маячит в сторону Свана, передают привет мадленки в липовом цвету.
В общем, я в раздумьях, рекомендовать эту книгу или нет. С одной стороны – как бы да, с другой стороны – как бы нет.
