Рецензия IsaakSolles на книгу «Архипелаг ГУЛАГ»

«Архипелаг ГУЛАГ» Александр Солженицын

В лаконичной преамбуле своего грандиозного повествования Солженицын замечает: «В этой книге нет ни вымышленных лиц, ни вымышленных событий. Люди и места названы их собственными именами. Если названы инициалами, то по соображениям личным. Если не названы вовсе, то лишь по тому, что память людская не сохранила имен, - а все было именно так». Автор называет свой труд “опытом художественного исследования”. При строгой документальности это вполне художественное произведение, в котором, наряду с известными и безвестными, но одинаково реальными узниками режима, действует еще одно фантасмагорическое действующее лицо - сам Архипелаг.
Генрих Белль (он-то и вывез рукопись “Архипелага” на Запад) сравнил структуру романа “В круге первом” с собором. Ориентир угадан точно. “Архипелаг ГУЛАГ” в еще большей степени провоцирует у меня строительные аналогии. Это — книга-памятник с четким и разноплановым членением томов, частей и глав, блоками жизнеописаний и житейских историй, бесконечным количеством фактов-кирпичей, концептуальной арматурой, причудливыми метафорическими завитками, башенками эпиграфов, пристройками посвящений, предисловий и послесловий, подробными чертежами оглавлений и словариками-путеводителями. Три тома и семь частей посвящены разным островам архипелага и разным периодам его истории. Именно как исследователь Солженицын описывает технологию ареста, следствия, различные ситуации и варианты, возможные здесь, развитие "законодательной базы", рассказывает, называя имена лично знакомых людей или же тех, чьи истории слышал, как именно, с каким артистизмом арестовывали, как дознавались мнимой вины. Достаточно посмотреть лишь названия глав и частей, чтобы увидеть объем и исследовательскую дотошность книги: "Тюремная промышленность", "Вечное движение", "Истребительно-трудовые", "Душа и колючая проволока", "Каторга".
В «Архипелаге» Солженицын показывает, какие необратимые, патологические изменения происходят в сознании арестованного человека. Какие там нравственные, политические, эстетические принципы или убеждения! С ними покончено чуть ли не в тот же момент, когда ты перемещаешься в “другое” пространство - по ту сторону ближайшего забора с колючей проволокой. Особенно разителен, катастрофичен перелом в сознании человека, воспитанного в классических традициях - возвышенных, идеалистических представлениях о будущем и должном, нравственном и прекрасном, честном и справедливом. Из мира мечтаний и благородных иллюзий ты враз попадаешь в мир жестокости, беспринципности, бесчестности, безобразия, грязи, насилия, уголовщины: в мир, где можно выжить, лишь добровольно приняв его свирепые, волчьи законы; в мир, где быть человеком не положено, даже смертельно опасно, а не быть человеком - значит сломаться навсегда, перестать себя уважать, самому низвести себя на уровень отбросов общества и так же именно к себе и относиться. Солженицын как будто подтрунивает над традиционными мечтами интеллигентов, их бело-розовым либерализмом, не способных представить себе, до какой степени можно растоптать человеческое достоинство, уничтожить личность, сломать волю, растворить мысли и чувства в элементарных физиологических потребностях организма, находящегося на грани земного существования.
«Архипелаг ГУЛАГ» — густо населенная книга. В ней есть образы, поданные писателем крупно, масштабно, во весь рост. Немало людей, затронутых эскизно, мимоходом. Но более всего—безымянных, молчаливых, нередко безграмотных страдальцев, представлявших многомиллионный российский народ.
Отбывая срок в Экибастузком особом лагере Солженицин сложил стихи о России:

Татарщин родимые пятна
И сталинской гнили гнусь –
На всех нас! Во всех нас
Треклятно
Становится ими Русь.
В двухсотмиллионном
массиве
О как ты хрупка и тонка,
Единственная Россия,
Неслышимая пока!...

Эти строки помогают понять насколько Солженицын верил в Россию и в ее народ. В “Архипелаге” он хотел открыть людям очи внутрь души, вразумить Отечество, направить его на истинный путь, рассматривал свою книгу как “сверхлитературу” — а ему хлопали (или шикали), вручали Нобелевскую премию и спокойно ставили книгу на полку. Вот и вызывает у меня «Архипелаг ГУЛАГ» образ памятника построенного на костях, памятник человеку. И стоит этот памятник на одной из главных улиц города-истории России. Да только с каждым годом все больше и больше людей проходит мимо него, а в их глазах…., что вы думаете? Равнодушие…
Надеюсь я не прав. И лучше назовите меня дураком, но только не соглашайтесь со мной.