Рецензия Slowread на книгу «Русский язык на грани нервного срыва»

«Русский язык на грани нервного срыва» Максим Кронгауз

Известный филолог, один из самых авторитетных специалистов в области русского языка Максим Кронгауз давно известен своей позицией, согласно которой, что с русским языком не делай, а беднее он не станет. В качестве примера автор приводит Петровские реформы, 20-е годы прошлого века, когда язык подвергался куда более агрессивным изменениям.

С конца 80-х русский язык, по-прежнему остаётся гибким и чутко реагирует на все изменения в обществе. Порой так, что многим эти изменения кажутся гибельными. Приход в повседневную речь блатного жаргона, интернет-сленга, всевозможные заимствования некоторым кажутся болезненными, другим — вполне логичным ходом вещей.

Максим Кронгауз в своей книге «Русский язык на грани нервного срыва» пытается найти середину. И тон автора книги — это не тон бескомпромиссного лектора, а аргументированная речь эрудированного собеседника.


Да, новых слов слишком много. Устоявшиеся нормы расшатываются. Но ведь мы имеем дело с живым, меняющимся языком, а не с отмирающей формацией.

Кроме того, обывателю подчас трудно угнаться за всеми изменениями. И все «мерчендайзеры», «супервайзеры» и прочие «трендсеттеры» (слово более подошло бы к породе собак) приводят в состояние недоумения. А уж на каком языке говорит молодежь с их «преведами» и «йа креведко» — страшное дело. Есть отчего, казалось бы, схватиться за голову.

Но всё-таки, анализируя нынешнее состояние русского языка, Кронгауз приходит к выводу, что поводов для паники нет. И пациент всё-таки скорее жив, чем мёртв.

И то, что у многих вызывает панику и стремление бить в «державный набат», у Кронгауза в худшем случае вызывает некоторое раздражение. Так, к примеру, автор набрасывается на слово «блин». И предостерегает от повсеместного использования ненормативной лексики, (при этом, как лингвист, Кронгауз даёт определение мату как уникальной языковой системе).

Более того, по мнению Кронгауза, язык обладает ещё и своим собственным чувством юмора. Так, размышляя о слове «менеджер» (которому наиболее точно соответствует не буквальный перевод, а, скорее, «сотрудник»), Кронгауз приводит в пример мутировавшее слово «манагер».

Однако, опасность, подстерегающая русский язык не в том, что растёт количество заимствований (тем более, как мы видим, эти заимствования неплохо уживаются в языке и вполне себе «обрусиваются»). Хотя и в заимствованиях есть не очень приятный момент, говорящий о том, что Россия больше живет в условиях трансляции чужой культуры, не предлагая ничего своего взамен.

Куда страшнее тот факт, что словарный запас для повседневного разговора стремительно сокращается. За примером достаточно выйти в мой подъезд, где собирающимся там подросткам для коммуникации достаточно четырёх слов: первое — «чё», остальные три — маты.