Рецензия на книгу «Записки вратаря»

«Записки вратаря» Лев Яшин

"Вот написал я слово «романтика» — и подумал: если и употребляется оно изредка сейчас по отношению к футболу, то звучит несколько даже иронически. Теперь говорят: «времена романтического футбола», как говорят о далекой доисторической эпохе, когда футбол был прост и наивен, когда игроки и тренеры больше полагались на импровизацию, чем на заранее распланированные схемы. Теперь характеристика «рациональный футбол» звучит как высшая похвала, как явное противопоставление тому, «романтическому футболу».
Можно сколько угодно вздыхать по минувшим идиллическим временам (а я по ним, признаюсь, и вздыхаю: они принесли нам самые большие успехи), но ясно: историю не повернешь вспять.
Ну, а если на это слово — «романтика» — взглянуть с другой стороны? Готовность отдать избранному делу всего себя без остатка, умение идти к победе. Невзирая ни на какие невзгоды и препятствия, неугасающая воля к победе — разве все это не обязательные черты истинных романтиков? Больше того, в наш рационалистический век, век математического расчета, достижение больших высот в избранном деле доступно лишь тем, в ком есть эти черты. Нет их, — и никакая квалификация не поднимет человека над уровнем посредственности.
Впрочем, назидательных бесед на эту тему ведется с футболистами и теперь немало, даже больше, пожалуй, чем прежде. Однако суть не в словах, а в делах. Когда же думаешь о делах, на ум невольно приходят строки Эдуарда Багрицкого:
...Романтика уволена за выслугою лет".

***
Вот и пришла пора расплатиться по долгам:)
Для начала расскажу, почему мой выбор пал именно на эту книгу. Выбор был отнюдь неслучайным. Недалеко от Богородских бань, в которые мама меня водила в детстве, когда отключали горячую воду, нынче от которых остались лишь облюбованные бездомными руины, была одна из моих школ (мне пришлось сменить много школ, так как мои родители никак не могли определиться кем мне стать: разброс был от пианиста до математика:). На сей раз, это была физико-математическая школа. Физики и математики в ней были ужасные, а вот учителя физкультуры я помню до сих пор. Он был из тех редких людей, которые в сложные постсоветские безденежные времена, получая мизерную зарплату, с душой относились к своему делу. Водил он нас заниматься на стадион близ школы в Лосином острове, который сейчас с легкостью снесли и строят гигантские жилые небоскребы с одноименным названием «Лосиный остров» – выпячивающееся уродство на карте старого низенького московского района «Богородское». Путь наш пролегал по улице Миллионной, где на доме номер 15 и поныне располагается мемориальная доска Льва Яшина. Там он родился, провел детство и прожил молодые годы. И каждый раз под шепот наших мальчишек - мол, смотри, наш сейчас опять про Яшина затянет - мы там останавливались и слушали различные футбольные истории в исполнении нашего физкультурника.

«Двор вообще был заполнен сараями. В них мы устраивали тайные совещания перед началом военных действий с соседними домами, в них кое-кто покуривал в рукав. В них мы делали маленькие железные пистончики, которые потом подкладывали на трамвайные рельсы. Пистоны взрывались под колесами автоматной очередью, разъяренный вожатый выскакивал из кабины, а мы, спрыгнув с подножек, мчались врассыпную. Надо было только добежать до ближайших ворот. Уж там, в лабиринте богородских проходных дворов, мы были неуловимы».

Как ни странно, но хулиганства ребят, родившихся в начале 20-х годов, никак не отличались от проделок мальчишек, рожденных в начале 80-х. Разве что, от нынешнего поколения они отличаются: теперь виртуальные пистончики подкладываются на виртуальные рельсы. Видимо, по этой причине и стадионы не нужны. А ведь об этом Яшин писал еще задолго до поколения зависимых от компьютерных игр.

«...Теперь, бывая у родных на Миллионной, я с грустью смотрю на старый наш двор. Нет, он не пришел в запустенье, наоборот, стал красивей и нарядней. Лавочки, газончики, песочницы, столики. Нет больше сараев, заборов, пустырей. И нет мальчишеских ватаг. И жители первых этажей довольны: мяч, пущенный шальной ногой, не угодит в стекло. Вроде бы порядок. А мне грустно. Ну что это за мальчишка, думаю я, которому негде наставить себе шишку, разбить нос, устроить засаду, погонять мяч? Что это за мальчишка, который не лазает по деревьям, не перескакивает через заборы, не умеет делать снежных крепостей? Мне грустно, когда я вижу ребят, облепливающих дворовые столики, за которыми чинно, с сигаретками в зубах посиживают взрослые, ведя степенную игру в «козла» или в «дурачка». Мальчишки стоят у них за спинами или подсаживаются с краешка лавки, смотрят, проникают в тайны «тихих» игр».

Так случилось, что несмотря на всю мою нелюбовь к биографиям (уже в 345-й раз, наверное, об этом пишу), прочитала я их немало. И всех их объединяет одно: сделанный человеком выбор. Безусловно, многие не отрицают того, что судьба, так или иначе, подталкивала одаренных людей к этому выбору, но, все же, выбор делали они самостоятельно. Вот и Лев Иванович об этом пишет.

«Мы, две дюжины подростков, выстроились у футбольного поля заводского стадиона неровной шеренгой — тощие, масластые, нескладные ребята. На стадион пришли прямо с работы, кто, в чем — в пиджачках, курточках, спецовках, в тапочках, сапогах, разбитых тупоносых ботинках, что выдавали ремесленникам, в сатиновых шароварах, лыжных фланелевых штанах, потертых коротких брючках. Ходивший вдоль этого странного строя человек измерял каждого из нас коротким взглядом и тут же называл его место в команде. Когда очередь дошла до меня, человек сказал:
— Будешь стоять в воротах.
Может, надо было поспорить или хоть спросить, чем это я ему не понравился. Может, надо было сказать ему, что еще в довоенном дворе, когда мы резались в футбол, я всегда играл впереди и котировался как приличный бомбардир.
Но я не стал ни объяснять, ни спрашивать, ни спорить. В ворота так в ворота. Главное — поиграю».

Дело было после войны. В спортивном клубе при заводе. Играли для развлечения. Собственно, играть особо было некогда, надо было страну восстанавливать после войны. Так незаметно пришла взрослая жизнь, которая многих из нас заставляет распрощаться с мечтой.

«А потом накопившаяся за годы усталость начала давать о себе знать. Что-то во мне вдруг надломилось. Никогда не слыл я человеком с тяжелым или вздорным нравом. А тут ходил какой-то весь издерганный, все меня на работе и дома стало раздражать, мог вспыхнуть по любому пустяку. После одной такой вспышки я собрал свои вещички, хлопнул дверью и ушел из дому. Ходить на завод тоже перестал».

Как это знакомо! Непонимание окружающих (безоблачная жизнь, все складывается, ну чего тебе еще надо!), доводящий до исступления внутренний конфликт и, как следствие, абы какое решение. В случае Яшина - добровольцем на военную службу. И как хочется в такие периоды переосмысления услышать заветные слова, вернуться к мечтам, о которых запретил себе мечтать. Везет не всем, но сделавшим выбор судьба обязательно поможет.

«Я уж начал забывать о спорте, но однажды во время вечерней поверки командир скомандовал: «Футболисты — шаг вперед!» — и я, конечно, тут же этот шаг сделал…
… — Хочешь играть в молодежной команде «Динамо»?
— Еще бы!
— Тогда приезжай на тренировку. — И он назвал день и час.
Как мог я, солдат, распоряжаться своим временем?
— Не беспокойся, это я беру на себя, — развеял он мое недоумение».

А ведь мог так всю жизнь проработать на заводе и в выходные играть в местной команде. Так Яшин оказался в молодежной команде «Динамо», и его путь с этого момента, казалось, был предопределен. Но нет. Немногие знают, что знаменитый русский вратарь прилично играл в хоккей. И вновь пришлось выбирать.

«Хоккей я полюбил. Да и успехи тут пришли ко мне куда раньше, чем в футболе. Я и мастером спорта сначала стал в хоккее, и медали мои первые — серебряная и бронзовая — хоккейные, и первый раз в жизни Кубок СССР выиграл в составе хоккейной, а не футбольной команды.
В хоккей я играл до 53 года. Еще через год нашим хоккеистам предстояло впервые выступать в чемпионате мира. Меня назвали среди кандидатов в сборную. Не знаю, как сложилась бы моя хоккейная судьба дальше, но приблизительно в то же время я стал кандидатом в футбольную сборную. Надо было выбирать. Я выбрал футбол».

И много чего предстояло впереди: и просидеть в запасе пять лет, и сыграть «матч века», и грустно размышлять о новом поколении футболистов.

«Мы были молоды, и нам было весело, и автобус, перебираясь с асфальта на проселки, приближал нас к всегда желанному футболу...
Сейчас мы тоже ездим на игры все вместе. К нашей великолепной тренировочной базе в Новогорске, где комнаты на двоих, и все удобства, и телевизор, и бильярдная, и столовая с накрахмаленными скатертями, подается просторный «Икарус» с окнами во всю стену, и мы отправляемся в Москву, на «Динамо», Такие же молодые ребята-дублеры, какими были мы когда-то, выходят из дверей дома, подняв воротники свитеров и зябко поеживаясь, и садятся в автобус. Я захожу последним и пытаюсь расшевелить ребят.
— Ну, как сегодня сыграем? Обед хоть отработаем?
Кто-то улыбнулся из вежливости, кто-то взглянул на говорящего, кто-то и вовсе не поднял глаз, будто не слышал.
Автобус катит по Куркинско-Машкинскому шоссе, по правую руку — поле, по левую — сосны, ели, белоствольные березы — никогда не надоедающий подмосковный пейзаж, на который не устаешь глядеть и не можешь наглядеться. Потом — весь новенький, ухоженный, просторный Ленинградский проспект, Петровский парк, стадион «Динамо», уютнее которого нет в мире.
Тихо в автобусе. Я поворачиваю голову и со своего места, сразу за водительским, оглядываю фигуры молодых динамовских гвардейцев. Уж какие там песни! Уж какие там шутки! Если и скажет один другому слово, то тихо, в четверть голоса. Большинство же молчит — кто дремлет, укачанный ровным бегом автобуса, кто косит невидящим глазом в окно, кто рисует чертиков на стекле.
Придя в раздевалку, ребята молча переодеваются, по одному выходят на разминку. Не знаю, возможно, мне так только кажется, но, по-моему, и во время игры они не загораются.
Во всяком случае, тщетно я пытаюсь встретить сверкающий взгляд захваченного пылом борьбы человека, напрасно ищу проявлений восторга, уныния, недовольства собой. Разве что вскинет кто-нибудь вверх руки после забитого гола. Но и эта вспышка длится секунду. И опять каждый принимается за свое с такой деловитостью, словно он не футболист, а бухгалтер, надевающий нарукавники и готовящийся отщелкивать свои цифры на конторских счетах.
Кончится игра, они быстренько примут душ, оденутся и разбредутся тихо, кивнув, друг другу головой или бросив общее: «Пока...» Не пойдут они, как мы в прежние времена, всей гурьбой на танцы, или в Парк культуры, или в общую компанию.
Куда же они пойдут? Право, не знаю. Должно быть, по своим каким-то делам.
Почему так? Почему мы были такими, а они теперь другие? Почему им, нынешним, нужны теперь иные радости? Почему?..
Можно произнести еще сто раз это самое «почему?». Только куда проще спрашивать, чем отвечать.
Впрочем, один ответ вроде бы напрашивается сам собой. Раз мы были веселей, жизнерадостней, раз мы относились к своему делу более романтично, значит, мы были лучше. Так ли это на самом деле? Нет, не может так быть.
Мы были проще — вот, на мой взгляд, ответ наиболее верный».

Хотя «Записки вратаря» опубликованы в 1976 году, какими пророческими они оказались. И сейчас, когда наша сборная позорнейшим образом, несмотря на импортных наставников и прочие "блага", проигрывает турнир за турниром, когда поведение и высказывания наших футболистов возмущают и вызывают негодование, я искренне радуюсь, что Лев Иванович не дожил до наших темных времен.

«У всех нас было трудное военное детство — без лишнего куска хлеба, без лишней ложки сахара, без лишней рубашки. Мы знали, что такое взрослый труд на заводе и в поле. На наших глазах жизнь входила в нормальное русло, и мы «добирали» теперь то, чего «недобрали» в детстве. Зашел в магазин и купил коробку конфет — прекрасно. Могу провести в автобусе два беззаботных часа — еще лучше. Гуляю с любимой девушкой до поздней ночи по освещенным, лишенным затемнения улицам и не думаю о том, как завтра встану в пять утра и буду, не разгибая спины, стоять до вечера у станка, — совсем замечательно.
Хватало любого пустяка, чтобы доставить нам радость, привести в хорошее настроение. А где радость, там смех, песни, шутки. В здоровом теле здоровый дух. И мы, я бы сказал, физически ощущали себя здоровыми — мы совсем недавно стали сытно есть, всласть спать, носить хорошие костюмы».

Несмотря на то что, после одновременно читаемых Фаулза, Кизи и Эко :) мне было сложно перестроиться на не совсем литературное повествование Яшина, книга мне очень понравилась. Своей душевностью, искренностью и романтичностью. Не знаю, вряд ли это что-то изменило бы... Но мне, непременно, захотелось вернуться назад во времени и перед началом чемпионата раздать нашим футболистам эту книгу Льва Яшина. Я знаю, что во многих вещах, я наивна, но вдруг бы это действительно что-то изменило.

«Пусть в их футбольном образовании были пробелы. Зато война дала им такое трудовое воспитание, какого не даст мальчику никакой урок труда. Уж что-что, а работать мы умели. Не за страх и не за посулы, а за совесть, до седьмого пота. И борясь за победы и чемпионские звания, мы не думали о том, какие жизненные блага принесет нам каждая из этих побед. Мы чувствовали себя счастливыми от самой возможности играть в футбол».

И, все же, романтика не уволена, пока мы в нее верим.