Рецензия на книгу «Как я воевал с Россией»

«Как я воевал с Россией» Уинстон Черчилль

Уинстона Черчилля всю жизнь назойливо преследовала профессиональная удача – у него счастливо сложилась карьера, на его долю выпали самые яркие, насыщенные периоды британской истории, ему же достались могущественные геополитические противники. Что же еще нужно политику, чтобы достойно встретить старость? Только одно – своевременно изданные мемуары.



Книга «Как я воевал с Россией» - купажированный исторический продукт, составленный на основе таких известных трудов «величайшего британца в истории» как – «Мировой кризис», «Великие современники», «Вторая мировая война". В своих записях, Черчилль использует особый стиль, в котором эзопов язык переплетается с неподдельной искренностью, а аллегорические этюды тесно соседствуют с тщательным анализом событий. Читатель искуссно увлекаемый автором в гущу политических событий первой половины XX века, становится соучастником грандиозной борьбы, которую ведет британский истеблишмент против своих конкурентов.


Первый раунд против России (тогда в лице Республики Советов) Черчилль начал в конце 1917 года, занимая пост министра, вооружений. Бывшая империя, как самое уязвимое звено Антанты (антигерманская коалиция государств) стремительно выбывала из борьбы, вызывая крайнюю озабоченность союзников по блоку. «Россия оставалась верным и могущественным союзником. В течение почти трех лет она задерживала на своих фронтах больше половины всех неприятельских дивизий и в этой борьбе потеряла убитыми больше, чем все прочие союзники, взятые вместе...»


Но вот вместо того, чтобы и дальше тянуть эту непосильную ношу, она вдруг «...упала на полдороге, и во время этого падения совершенно изменила свой облик..». С этим измененным большевиками (во время октябрьских событий 17-го) обликом, обновленная Россия не только прекратила вооруженную борьбу, но и обратилась ко всем воюющим сторонам с предложением «мира без аннексий и контрибуций». Правящие круги Антанты пренебрежительно отмахнулись от нелепого на их взгляд предложения и продолжили схватку.



Чутье Уинстона Черчилля подсказывало, что опасность исходящую от нового правительства России нельзя недооценивать. Необходимы решительные меры, в их числе интервенция и поддержка противников большевизма. «Верховный большевистский комитет, эта нечеловеческая или сверхчеловеческая организация, как вам угодно, — это сообщество крокодилов, обладавших образцовыми интеллектами, взял власть 8 ноября. Его члены обладали твердой программой политики на ближайшее время... для них поставлено на карту нечто более драгоценное, чем судьба России. Разве они не осуществляли коммунистической революции? Большевики должны прочно укрепить свою власть на тех русских территориях, которые у них останутся, и отсюда распространить гражданскую войну и на все прочие страны...»


Чаяниями министра по вооружениям ( а с 1919 года – У.Ч. получает пост, военного министра) – белое движение и армии лимитрофных государств, получают необходимое снаряжение и ресурсы для активной борьбы. Отнюдь не безвозмездно. Все продумано, все рентабельно, грамотно сформулировано, сначала порция пафоса: «... целью политики является восстановление мира внутри России путем предоставления возможности русскому народу добиться контроля над своими собственными делами при помощи свободно избранного учредительного собрания, восстановить мир...», а потом о главном: «Наконец, российское правительство должно подтвердить декларацию, сделанную Колчаком 27 ноября 1918 г., касающуюся российского национального долга...».



Вот одна из причин (но далеко не единственная) беспокойства британской элиты о судьбе русского народа. Очень много фунтов стерлингов, «удачно» вложенных под головокружительные проценты в русскую экономику. Черчилль ясно указал также на характер белого движения в России: «Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело...» Последнюю фразу военный министр, обладавший даром предвидения адресует современным российским историкам и политикам идеализирующим антибольшевистское движение.


Такое движение не могло иметь перспективу и ушло с исторической сцены. С ним ушел и Уинстон Черчилль. Правда ненадолго, его восхождение на политическом небосклоне в начале Второй Мировой войны было стремительным, но не случайным – противник политики «умиротворения» гитлеровской Германии – Черчилль, активно использовал промахи действующего премьера Чемберлена. «...Вместо этого все время подчеркивалось двуличие Советского Союза и его вероломство. Советские предложения фактически игнорировали. Эти предложения не были использованы для влияния на Гитлера, к ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось Сталину. События шли своим чередом так, как будто Советской России не существовало. Впоследствии мы дорого поплатились за это...»



Второй раунд с Россией (теперь уже в лице Красной Империи), для Черчилля оказался самым сложным ( У.Ч. теперь являлся премьер-министром). Ситуация сложилась таким образом, что бывшие противники вынуждены были обьединиться против новой серьезной угрозы: «Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в палате общин...». Но конкурентная борьба от этого никуда не исчезла – она приняла изощренные, скрытые от глаз формы. Теперь задачей Черчилля было ослабить СССР (до приемлего состояния) и ликвидировать нацисткий режим в Германии. Последнее (в основном) вменялось застарелому конкуренту (теперь союзнику) а первое – главному (на этот момент) противнику.


Премьер-министру нужно было лишь демонстрировать солидарность с союзником, ловко ускользая от оказания действительной помощи (открытие второго фронта). «...договориться о долгосрочных поставках русским армиям. Это можно осуществить почти исключительно за счет американских ресурсов, хотя у нас имеется каучук, сапоги и т. д...» И «Будут ли британские армии достаточно сильны для того, чтобы осуществить вторжение на европейский континент в 1942 году, зависит от событий, которые трудно предвидеть. По всей вероятности, можно будет оказать Вам содействие на Крайнем Севере, когда там наступит полярная ночь...»



Как тут не вспомнить союзнический пыл царской России, бездумно готовой бросить сотни тысяч солдат в кровавую мясорубку ради спасения друзей по блоку? Британия выжидает и анализирует. Размышляет и оценивает. Тянет время. Делит сферы влияния. Во всем присутствует длинная рука премьер-министра: "Я передал этот листок Сталину...Румыния:Россия —90 процентов. Другие — 10 процентов. Греция: Великобритания (в согласии с США) — 90 процентов. Россия — 10 процентовЮгославия: — 50: 50 процентов. Венгрия: 50: 50 процентов. Болгария: Россия — 75 процентов. Другие — 25 процентов...». К концу войны Черчилль оказывается перед фактом того, что бывший союзник еще более окреп и усилился и готов претендовать на свой кусок «мирового пирога»: «Уничтожение военной мощи Германии повлекло за собой коренное изменение отношений между коммунистической Россией и западными демократиями. Они потеряли своего общего врага, война против которого была почти единственным звеном, связывавшим их союз. Отныне русский империализм и коммунистическая доктрина не видели и не ставили предела своему продвижению и стремлению к окончательному господству...». И снова Черчилль убывает в отставку.




В статусе частного лица экс-премьер произносит в Фултоне знаменитую речь, открывшую третий раунд великой борьбы с Красной Империей. «Протянувшись через весь континент от Штеттина на Балтийском море и до Триеста на Адриатическом море, на Европу опустился железный занавес... Коммунистические партии и их пятые колонны во всех этих странах представляют собой огромную и, увы, растущую угрозу для христианской цивилизации...» Черчиллю не суждено было увидеть как падет его могущественный конкурент, с удовлетворением наблюдать за тем, как несколько высокопоставленных кремлевских проституток, отталкивая друг-друга будут торопиться вывесить белую капитулянтскую простыню на грозных бастионах 1/6 суши. Всего этого британский политик уже не застанет.





Но кто из современных реальных противников России (теперь в компрадорском обличии), может усомниться в том «что дело его живет и процветает»?