Рецензия Phanta на книгу «Бесы»

«Бесы» Федор Михайлович Достоевский

Сколько хороших, действительно хороших романов включают в себя несколько сюжетных линий? Много. Линии с погружением, параллельные линии, пересекающиеся — тут уж на что автор горазд, вариантов много, главное твори.

И в «Бесах» всё то же. Одни герои никогда не встретятся на страницах с другими (а персонажей там достаточно). Одни всё переживают за Россию, за свободу до конца, у других на уме только собственные сердечные переживания. Всё как в жизни, но только в романе.

Герои... Ни одного однозначно положительного персонажа. С одной из точек зрения самым положительным, самым «здоровым» героем можно посчитать откровенно одержимую и сумасшедшую Лебядкину. Персонаж Кириллов — однофамилец псевдонима Петрашевского — не отголосок ли участия молодого Достоевского в кружке петрашевцев? Ну и спустя полтора столетия забавно наблюдать, как Тургенев принимает совсем другой внешний облик в образе Кармазинова, но внутренний — как относился к нему Ф.М. в жизни. Ох уж эти писательские неприязни.

Достоевский описывает нездоровое общество, с ярко наметившимися нарывами, язвами, трухлятиной — благодатной почвой для таких как Пётр Степанович Верховенский. Фёдор Михайлович вытаскивает на свет червоточину, приоткрывает не особо старательно спрятавшихся внутренних бесов, что так любят нашёптывать искушающие вещи и туманить разум.

Выделю три линии. Первая, самая очевидная — политическая. Достоевский будто смеётся над всеми этими потугами жалких людишек, считающих, что могут изменить мир и вершить судьбы человечества. Один тщеславный интриган и небольшое стадо вокруг него, поверившие в Мечту, додумавшие, как им хотелось.

Из века в век, из десятилетия в десятилетие модно быть не как все, идти против течения, бороться с ветреными мельницами. В «Бесах» борьба — политическая. Времён нечаевщины. Но размах слабенький. Даже не уровня навальных с удальцовыми. Так, детские шалости. Кружок по интересам. Но даже этот жалкий кружок может наломать дров на ограниченной территории.

Вторая линия — сердечная. Все эти интриги, женат ли на самом деле Ставрогин на Лебядкиной, насколько Лиза «бедная», простит ли Варвара Петровна Степана Трофимовича, возвращение жены Шатова и прочие сюжеты, постепенно разворачивающиеся на страницах романа. Люди — это не только идеология, вера в Бога и мировоззрение. Грехи, пороки и бесы внутри каждого не только на политическом поприще, но и на вполне себе банальном бытовом.

Есть и третья линия, с которой всё началось. Типичная для Фёдора Михайловича история маленького человечка. Эти персонажи у Достоевского так замечательно всегда прописаны, что вызывают раздражение за никчёмность, слабость и неприспособленность к жизни. И никакого чувства жалости.

И вот этот никчёмный Степан Верховенский, с которого повествование начинается и которым повествование заканчивается. Этот персонаж, возникающий сразу после эпиграфа от Луки (глава VIII, 32-36) и просящий ему это место процитировать:

«Тут на горе паслось большое стадо свиней, и они просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро, и потонуло. Пастухи, увидя случившееся, побежали и рассказали в городе и по деревням. И вышли жители смотреть случившееся, и пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся».

Пока «великолепная пятёрка» морально гибнет, повязав себя тайной о Шатове, как свиньи, потонувшие в озере, маленький человек, обратившийся в трудную минуту к Богу и к Евангелие, должен исцелиться. И пусть тонут свиньи, если от этого кого-то покинут бесы.

Спасибо флешмобу. Без него у меня никогда бы рука не поднялась рецензировать Фёдора Михайловича. Страшно это.