Рецензия Eruselet на книгу «Анастасия Цветаева. Воспоминания»

«Анастасия Цветаева. Воспоминания» Анастасия Цветаева

«Воспоминания» Анастасии Цветаевой – книга с трудной судьбой, выходила частями, по чуть-чуть, начиная с 1966 года. А как могло быть иначе, если трудная судьба и у автора? Да, Анастасия Ивановна прожила долгую жизнь – почти 99 лет, в ней было много испытаний, которых хватило бы на несколько человек. Но вот что удивительно и важно: испытания эти не затмили радости от возможности запоминать в жизни самые содержательные её мгновения, останавливать их, запечатлевать не только для себя, но и для других. И особенно ценно для нас, разумеется, то обстоятельство, что «Воспоминания» посвящены величайшему русскому поэту Марине Цветаевой. Хорошо, что их опять переиздали.

Просто ли быть сестрой гения? Да ещё младшей? Многие скоры на приговор: ну да, Ася тоже писательница, но до Марины ей так далеко! Глупость какая – эта наша дикарская привычка сравнивать, сталкивать, ссорить людей. Каждый интересен по-своему, каждый несёт свой крест, каждый способен здраво отнестись к тому, чем увлечён, – при одном условии, условии свободного восприятия мира и себя в нём. Первые же части книги, повествующие о детстве и отрочестве сестёр, доказывают, насколько люди могут быть дружелюбны друг другу, если не пускаются в пошлое соперничество.

Они родились в семье по-настоящему благородной. Знаменитый их отец, Иван Цветаев, 22 года отдал созданию Пушкинского музея (простите мне это неофициальное название Государственного музея изящных искусств, но именно так мы привыкли его величать, вслед за семьёй создателя :) ). Мать, Мария Мейн, вышла замуж за профессора, вдовца с двумя детьми, который был на 21 год её старше, желая оторваться от своей неудачной первой любви. Но никогда не пожалела о содеянном. Эта женщина прожила всего до 37 лет (умерла от туберкулёза, косившего в те времена людей нещадно), чувство долга оказалось для неё куда важнее всех иных чувств. Сиротство ещё крепче связало Марину и Асю в единое целое, в то же время сделав их довольно самостоятельными, так как потеря матери пришлась как раз на подростковый возраст.

Музыка, живопись, литература, иностранные языки (уже к десяти годам говорили на трёх). Это одна сторона детского быта. А другая – шарманка за окном, собаки во дворе, шкатулки с милыми вещичками, которые честно делили на двоих. Марина, уже выйдя замуж за Сергея Эфрона, будет искать для своего нового дома шарманку, найдёт даже, но та окажется сломанной. «Где кончили, при рождении граммофонов и радио, свой сказочный век эти драгоценные ящики, бродившие с куском музыки по всей земле?» – отзовётся Ася, восстанавливающая ушедший как будто безвозвратно мир девичьих привязанностей.

Сколько в их жизни было заграничных пансионов и гимназий! И все разные. В Швейцарии – добрые монахини-наставницы, а в Германии – жесточайшие порядки, воспитанницы голодают и часами сидят неподвижно в ожидании следующих занятий. Марина растёт и застенчивой, и гордой одновременно, учится (уже в России) сразу в двух классах – четвёртом и седьмом. Так можно было делать, если ученицы хорошо успевали по отдельным предметам. Ася гордится, что сестру старшие девочки приняли как свою. Кстати, интересный штрих к гимназической жизни тех лет. Новичков в мужских заведениях проверяют на прочность очень жестоко, одному мальчику сломали ногу, когда тащили вниз головой по лестнице. Девочек дразнят, доводят до слёз. Нет, не везде, конечно, – гимназии отличаются друг от друга. Есть и с либеральными порядками, в такую поступает Ася. Учительницы там не объявляют оценок, чтобы не отвлекать подопечных от самих занятий и не провоцировать на ненужное соревнование. А Марина первую свою гимназию покидает, её отчисляют – жуткий характер, дерзит, настроена бунтарски.

Девочки часто бывают в Тарусе, там у семьи дача. Это для них место особенное. Марина даже заметила, что хотела бы, чтобы её похоронили здесь и поставили на могиле простой камень. Но похоронят на тарусском кладбище её единокровную сестру Валерию… Зато в этом небольшом городке обосновался теперь дом-музей Цветаевых, ведь они приезжали сюда постоянно. Ещё одно важное место для сестёр – Крым. В Феодосию – как раз после того, как лишились дачи в Тарусе, – приехали по приглашению Макса Волошина. Здесь Марина встретила Эфрона, здесь поняла, что станет его женой.

Замужества у Аси и Марины ранние. Одна венчалась в 18 лет, вторая в 19. Обе почти одновременно родили первых своих детей. А ведь Марина так долго сопротивлялась самой мысли о браке – поэзия куда привлекательнее, без неё ни шагу. Увлечённая в юности идеей Наполеона «Воображение правит миром!», переводит Ростана, самого Бонапарта помещает – портретом – в иконостас… Отец в ужасе, но она непреклонна. И всегда рядом с ней стихи – не только свои, любые. И младшая сестра их обожает, они декламируют хором на поэтических вечерах, вызывая восторг публики.

Революция и последующая война разбили привычное мироздание. Но не потеря имущества беспокоят сестёр – люди. Цветаевы относились к тем, кто богатство выше чести не ставил. А тут знакомые засуетились, стали устраиваться в новой жизни, разорвали былые отношения с обедневшими в одночасье, одинокими женщинами… Ася с трудом устраивается на работу за еду, Марина топит печь разрубленной мебелью. Все столичные лестницы по ночам покрыты спящими беспризорниками. Горожанки с вокзала на себе таскают брёвна, чтобы согреть детей. И всё-таки звенит в воспоминаниях об этом времени: «Москва тех лет! Полусытые люди, рвущиеся слушать стихи, бегающие на концерты, ломящиеся на доклады, диспуты, лекции, – чудесный русский народ!»

Где-то за границей затерялся Эфрон, о нём никто не может сказать вразумительно слова. В приюте умирает младшая дочь Марины – Ирина. «Другие женщины забывают своих детей из-за балов – любви – нарядов – праздников жизни. Мой праздник жизни – стихи, но я не из-за стихов забыла Ирину – я два месяца ничего не писала! И – самый мой ужас! – что я её не забыла, не забывала, все время терзалась и спрашивала у Али: «Аля, как ты думаешь?» И все время собиралась за ней, и все думала: «Ну, Аля выздоровеет, займусь Ириной!» – А теперь поздно...» – рассказывает Марина, когда они встречаются с верной сестрой после нескольких лет разлуки. Алю (Ариадну) нельзя было бросить, у той температура доходила до 42 градусов. Что чувствует мать, когда знает, что ей не спасти обоих детей, кем-то придётся пожертвовать? И никто не хотел помочь, остаться на время с больным ребёнком, пока Марина съездила бы в приют за другой дочерью.

Ася тоже пережила детскую смерть. Сын её от второго мужа умирает совсем маленьким – дизентерия. А незадолго до того ушёл из жизни и муж. Молодая женщина не теряет воли к жизни, постоянно себя занимает – учит работниц грамоте, шьёт матерчатую обувь, делает карандашом портреты по памяти, пишет книги. Да, она тоже чувствует себя литератором. Переписывалась в юности с Василием Розановым. А в 1920-е годы, очарованная романом Максима Горького «Артамоновы», напишет и ему в Италию. А тот выхлопочет для неё возможность приехать к нему на виллу погостить.

Вставку в мемуарах глав о Горьком можно было бы считать даже отдельной книгой. Что тут бросается в «глаза»? В Италии 1926 года уже вольготно чувствуют себя фашисты. Писатель снимает на вилле Сорито два этажа. Хозяин жилища – обедневший герцог, занимает один этаж. Горький – хороший рассказчик, его замечания интересны и оригинальны. К примеру: русские о любви писать не умеют, только философствуют. Ломоносов ничем не меньше, чем Гёте. И Пушкин – больше Гёте. Про Америку говорит, что там ужасающий культ денег. Особенно занятную картину наблюдал: за отдельную плату людям предлагали путешествие в рай или ад. В раю можно было увидеть ангела с сигаретой во рту, а в аду котлы с какими-то горящими химикатами. Всё очень вещественно и примитивно. О человеке вообще: «Да, я много видел так называемого зла. Но я в каждом человеке знаю так называемое добро, и я верю, что оно победит. Люди не умеют жить. Не умеют, понимаете ли...»

Благодаря Горькому удаётся увидеться во Франции с Мариной (она уехала из России, получив известие о том, что Эфрон в Чехии заканчивает университет). Её маленькому сыну год, она чрезвычайно им гордится. Почти ни с кем из русских эмигрантов не дружна. Холодно отзывается о Гиппиус, Мережковском. Брезгливо о Бунине: «Сам перед собой благоговеет». Более всего ей не прощают одобрения стихов Маяковского. Увы, эта встреча сестёр оказалась последней.

Завершает книгу рассказ о том, как Ася – то есть Анастасия Ивановна, ей уже 67 лет, – искала могилу Марины в Елабуге. Случилось так, что ей два года не сообщали о самоубийстве сестры. А потом каким-то чудом её нашло давнее письмо 17-летней Марины – та ещё в юности думала покончить с собой. Что это? Дань тогдашней моде? Молодые люди в их среде часто травились и вешались, не находя опоры… Или нечто более глубокое, связанное с пониманием своей ненужности в «вещном» мире? Никто не узнает. Но в последнюю встречу во французском Медоне она задумчиво спросила младшую сестру: «Ты ещё любишь людей?»

Ася пришла к выводу, что Марина просто принесла себя в жертву Муру. Он за несколько дней до гибели матери бросил безжалостные слова о невозможности жить им обоим на земле. Ну, 16-летний мальчишка, тосковал по Москве, грубил, сам не понимая, что делает… Убежал потом из Елабуги в Ташкент, знакомые помогли устроиться в школу, закончил её с отличием. Перебрался в столицу, поступил в Литературный институт, в то же время работал на заводе. Погиб в 1944 году на фронте. А старшая дочь Марины Аля не смогла поехать в Елабугу, написала только тёте, что мама навсегда останется для неё в стихах. Очень непростая семья.

На елабужском кладбище поставили крест в память о Марине, но никто не сможет сказать, точно ли на месте её захоронения. Действительно, ушла в небытие. Остался гвоздь на месте происшествия, его зачем-то переслали Асе хозяева квартиры, когда переезжали в другое место. А ещё осталось строгое замечание Марины редактору, отказавшему в выпуске нового сборника в 1940 году: «Человек, смогший аттестовать такие стихи как формализм, просто бессовестный. Я это говорю из будущего. М.Ц.»