Julia Julia - Цитатник
«Но любить котов трудно, ибо при этом нужно угождать им. На свете есть коты и есть все прочие, причем большинство из прочих терпеть не могут котов. Если они и говорят, из вежливости или по какой-то другой причине, что любят котов, то все равно не умеют с ними обращаться, а ведь кошачий протокол гораздо строже дипломатического. Он основывается на чувстве собственного достоинства и взаимном уважении – равно как и гонор латиноамериканцев, на который можно покуситься, только рискуя жизнью. Коты не принимают шуток, они ужасно эгоистичны и очень обидчивы. Если кто-нибудь спросит меня, за что я люблю котов, я, скорее всего, не смогу вразумительно ответить. Это все равно, что объяснять человеку, не любящему острых сыров, почему он должен любить лимбургер. И все-таки я могу понять китайского мандарина, который отрезал рукав халата, покрытого бесценной вышивкой, только потому, что на нем спал котенок.»
«На советско-американских переговорах по разоружению американцы всегда получали то, что хотели именно они. Ахромеев описывает в книге «Глазами маршала и дипломата», как шли дебаты по ракете «Ока» (на Западе ее именовали СС-23). Ракета новая, ни у кого больше такой не было, и американская сторона имела цель ее уничтожить. Но под условия договора она не попадала: уничтожению подлежали ракеты средней дальности от 1000 до 5500 км. и меньше – от 500 до 1000 км. Боевой радиус «Оки» – 400 км. Советский Генштаб предлагал американцам: что ж, давайте по-честному – запретим все ракеты в диапазоне не с 500, а с 400 до 1000 км. Но тогда американцам пришлось бы пожертвовать своей модернизированной ракетой «Лэнс-2» с дальностью 450–470 км. Долгая закулисная борьба… В тайне от военных Горбачев лично принял решение об уничтожении «Оки». Именно тогда Ахромеев сказал свою знаменитую фразу: «Может быть, нам сразу попросить политическое убежище в нейтральной Швейцарии и не возвращаться домой?».»
«Когда тебе двадцать лет, ты пьешь для того, чтобы понравиться людям, — остроумная, открытая, бесшабашная. Когда тебе тридцать, если ты хочешь кому-то понравиться, то стараешься не пить. Потому что (откуда это?) становишься язвительной, самоуверенной и — ужас! — вульгарной. В двадцать ты хочешь быть ближе к людям. В тридцать ты хочешь быть ближе к себе двадцатилетней. И подальше от людей. После нескольких «Баккарди» со льдом в двадцать земля плавно ускользает из-под ног, в тридцать — тебя плющит небесный диск. В двадцать ты просыпаешься с улыбкой, в тридцать — с головной болью.»